Весь свет 1981 - Анатолий Владимирович Софронов

Брат! Твоя страна в тысячах миль отсюда, но ты можешь взять и приехать сюда просто посмотреть, как мы живем! Виза — все, что для этого требуется. А мы не имеем права и шага ступить без этой книжицы ни днем, ни ночью.

Он протянул ее мне. Это были тонкие печатные бланки-странички, скрепленные черной обложкой из искусственной кожи и расположенные в следующем порядке:

Страница 1. Адрес.

Разрешение работать в Иоганнесбурге ежедневно с 8 до 23 часов.

Страница 2. Для ежемесячной подписи нанимателя.

Страница 3. Марки уплаты подушного налога.

(Подушный налог оплачивается не позже июня каждого года.)

Страница 4. Марки уплаты подоходного налога.

Страница 5. Трудовое законодательство банту.

Страница 6. Водительские права.

Страница 7. Для лицензии на право владения оружием.

(Это полнейшая фикция, потому что черным никакой лицензии на право владения оружием не выдается. Любой черный, у которого будет обнаружен хотя бы перочинный нож, подлежит аресту и судебному преследованию.)

Страница 8. Личные данные, а также данные жены и детей.

Страница 9. Фотография.

— Знаешь, когда мне хочется по-настоящему выть от унижения? — спросил Оби. — Когда я раз в месяц несу эту книжку на подпись. По правилам ее должен подписывать наниматель, на деле такое право имеет любой белый, и обычно это доверяют самым младшим белым клеркам. Боже, как они над нами издеваются! Они так счастливы, что кто-то у них в подчинении… заставляют буквально ползать на коленях за этой подписью! И приходится ползать, брат мой. С каким удовольствием я задушил бы этих молодых подонков! Но без подписи нельзя, и приходится пресмыкаться. В «Соседях поневоле» ты говоришь, что чувство достоинства — это право, которое дается человеку с рождения. В ЮАР негры не имеют никаких прав, в том числе и на чувство достоинства.

Я нанес визит вежливости в информационное бюро — поставить их в известность о моем приезде и выяснить, какие формальности я должен соблюсти, чтобы максимально подробно ознакомиться с жизнью африканского населения страны. Меня приняли до вольно любезно и заверили, что информационные бюро в любом городе страны с удовольствием окажут мне необходимую помощь. Никаких формальностей не требуется, за исключением случаев, когда я захочу посетить территории больших городов или пригородов, где проживают черные. Для поездки туда нужно иметь специальное разрешение от полиции. Это необходимо, как мне объяснили, для моей же безопасности: уровень преступности в этих местах очень высок, и власти обязаны взять меня под свою защиту. Я поблагодарил сотрудников бюро и сразу же выразил желание посетить Соуэто, крупнейший район, где проживает черное население Иоганнесбурга. Разрешение было получено немедленно, для сопровождения мне выделили белую девушку-гида, которая, как мне сказали, прекрасно знает Соуэто и сможет ответить на мои вопросы о поселении и его жителях. Белый гид расскажет мне об условиях жизни черных в районе, где не проживает и не может проживать ни один белый? Но что же она может знать?

Соуэто является крупнейшим поселением черных в зоне юрисдикции Иоганнесбурга и отстоит от города на пятнадцать миль — достаточно, чтобы оградить белых от мерзости и грязи Соуэто, от частых вспышек насилия. Место расположения — естественная впадина, занимаемая территория составляет приблизительно тридцать четыре квадратных мили. В Соуэто и, естественно, из него ведет только одна дорога (широкая, с жестким покрытием), которая в случае надобности легко блокируется и перекрывается.

— Сколько народу живет в Соуэто? — обратился я к гиду, когда мы остановились на возвышенности, с которой открывался вид на поселение. Белые невысокие домики-коробочки густо прижимались друг к другу, поблескивая в этот солнечным полдень, и мне вдруг вспомнилось сплошь усеянное могилами кладбище между Манхэттеном и аэропортом Ла Гардиа.

— Около шестисот тысяч.

Сразу же при въезде в Соуэто, напротив огромной Центральной больницы, хорошая дорога кончалась, словно дальше в ней не было никакой нужды. Теперь наша машина ехала по выбоинам и канавам, после недавно прошедшего дождя глубокая колея была полна воды. Ряд за рядом стояли блочные домики из бетона на четыре комнаты, они отделялись друг от друга узким травяным газоном, на котором росли деревца или чахлые кустики. Крыши кое-где из бетона, в других местах из оцинкованного железа, оно улавливало и отражало солнечные лучи. В каждом домике четыре оконца и дверь. Наверное, по одному окну на комнату, подумал я. Но как же они живут с раскаленными крышами?

— А вы в этих домиках когда-нибудь бывали? — спросил я гида. — По-моему, там внутри жуткая духота.

— Нет, нет, — ответила она. — Летом в них прохладно, а зимой тепло. Такая конструкция. Правда, я сама внутри ни разу не была. Но так говорят строители.

Мы ехали дальше, и бросались в глаза унылое однообразие домишек, грязь и запустение на улицах, жалкая убогость лавчонок. Группы мальчишек праздно сидели возле лавок или бесцельно слонялись вокруг. Гид объяснила, что у школьников сейчас рождественские каникулы. Она показала мне достопримечательности, которыми, на ее взгляд, Соуэто может по праву гордиться. «Зоны пикников» — радующий глаз зеленый, хотя и неухоженный оазис; большой футбольный стадион, где проводятся все главные общественные и спортивные мероприятия Соуэто; детский сад для детей, чьи матери работают; пустая средняя школа… Мы въехали в школьный двор, и я заглянул в один из классов через разбитое окно. Ряды покрытых пылью деревянных столов, на стенах же ничего нет, даже карты. Мрачная картина…

Мы въехали в район, где жила местная «элита». Симпатичные бунгало, вокруг аккуратно подстриженные лужайки, цветущие кусты и фруктовые деревья. Это была обитель малочисленной «черной буржуазии» Соуэто: местный врач-дантист, бакалейщик, владелец бензозаправочной станции и так далее, всем этим людям удалось вырваться из удушающих тисков нищенского существования ценой немыслимых усилий и жесткой экономии. Все они начали с приобретения государственных домиков на четыре комнаты и постепенно, по мере возможности, обстраивались дополнительной жилплощадью. Удобства сооружались в этих домах за свой счет — водопровод, отопление, электричество. А земля арендованная, и государство может забрать ее в любую минуту…

Я вернулся в отель, и вскоре раздался звонок. Звонил знакомый африканец-поэт. Мимоходом я упомянул, что только что ездил в Соуэто с гидом. Услышав о белом гиде, мой собеседник рассмеялся и сказал, что информационное бюро сыграло со мной такую шутку нарочно, чтобы я и приблизиться не мог к жителям Соуэто. Он вызвался отвезти меня туда или в любое другое место, где я смогу встретиться с людьми и поговорить с ними. Я вспомнил, что ездить в африканские поселения мне можно только по специальному разрешению. Поэт снова засмеялся: в Соуэто до меня никому нет дела. Я буду там черным среди