Весь свет 1981 - Анатолий Владимирович Софронов

Может, какая-нибудь скотина стоит возле дома напротив. И если кто увидит, что я разговариваю с вами, меня могут запросто прийти и забрать. Хороша жизнь, нечего сказать! Как же мне не завидовать вам! Вы, приезжий, можете идти, куда хотите. А я, родившийся в этой стране, не имею права выйти на улицу. Что ж, доброй ночи, дружище.

Я ушел, но горькие слова еще долго звучали в моих ушах. Я хотел услышать от него рассказ о годах, проведенных в тюрьме, вместо этого он подверг сомнению сам смысл моего приезда в ЮАР. Неужели он прав? Я знал, что глубоко сочувствую черным ЮАР в их трагедии, я легко мог представить себя одним из них. Я был гражданином другой страны — это и только это спасло меня от подобной судьбы. Да, я не хотел бы жить, как они, но ведь и они этого не хотели. И я был готов встречаться с ними когда угодно, учиться у них, ближе узнавать их. Я не ждал инициативы с их стороны. Я искал их сам. Но даже этого было недостаточно. На меня все равно падала тень подозрения.

В отеле мне позвонила представительница администрации и поинтересовалась, все ли у меня в порядке.

— Если могу быть вам в чем-то полезной, не стесняйтесь, пожалуйста, — предложила она свои услуги.

— Все, что мне требуется сейчас от жизни, — это горячая ванна, прохладительный напиток да, пожалуй, хорошая кинокомедия, — шутливо ответил я.

— С ванной и напитком проблем никаких, — подытожила она. — А с кино дело немного посложнее. Но если вы действительно хотите пойти в кино, скажите мне, на что именно, я позвоню туда и все улажу.

— Зачем звонить? И что нужно улаживать? Не понимаю.

— Если вы не против, я сейчас поднимусь к вам в номер и все объясню, — сказала она. Вскоре она уже сидела напротив меня, блондинка с хорошими манерами, деловитая и уверенная в себе.

— Я должна вам объяснить, как обстоит дело с кинотеатрами у нас в ЮАР, — начала она. — В основном они обслуживают только белых. Мы их называем «бижу». Есть кинотеатры для цветных и для черных в их кварталах. Свой кинотеатр есть и у индийцев. Короче говоря, все кинотеатры в Иоганнесбурге только для белых. Вы, как важный гость нашей страны, находитесь на особом положении. По этому я уверена, что, если вы хотите посмотреть какой-то фильм, я позвоню в кинотеатр, и никакой проблемы не будет.

— Вы хотите сказать, что я не могу просто прийти в кассу и купить билет?

— Боюсь, что нет. Увы, таков закон.

— Значит, если я хочу пойти в кино, я должен сначала купить билет, а потом испросить разрешения войти, так?

— Ну нет, не совсем так. Во всяком случае, мы, сотрудники отеля, сделаем все необходимое для того, чтобы вы не чувствовали никакой неловкости.

Я поблагодарил ее, и вскоре она ушла. Что ж, выбора у меня не было, я принял ванну, поставил перед собой бутылку холодного пива и пристроился за письменным столом с карандашом и бумагой — привести в порядок впечатления от дней, проведенных в этом прекрасном городе, в этом очень неуютном обществе.

На следующий день была назначена встреча в клубе бизнесменов-африканеров, которую организовал банкир после нашего разговора в мой первый в ЮАР вечер. Клуб, как я и ожидал, оказался помпезным зданием из красного кирпича, соответствующий фон ему составляли заботливо взращенные деревья, подстриженные лужайки и цветочные клумбы. Повсюду, от входных дверей, прислуга в форменной одежде, все до единого черные, готовые откликнуться на первый зов господина. Мой приход их явно озадачил — до сих пор черные появлялись в этом здании только в качестве слуг.

В ожидании остальных гостей банкир и я расположились в комфортабельной гостиной, выпили по стакану черри. Мне пришло в голову, что мы сейчас нарушали закон, по которому черным запрещено употреблять алкогольные напитки в одной компании с белыми. Эта мысль так меня позабавила, что я поделился ею с банкиром.

— Но можно ведь поставить вопрос и по-другому, — с улыбкой ответил он. — Вы заокеанский гость, всемирно известный писатель. И на время пребывания в ЮАР вы удостаиваетесь почетного права называться белым.

Этим он сразу же все испортил. Настроение легкого дружелюбия, с каким я пришел к ним в клуб, полностью рассеялось, уступив место едва сдерживаемому гневу. Я опустил стакан и взглянул на собеседника. Какое безграничное самодовольство! Они уверены, что по своей прихоти могут взять и изменить цвет моей кожи. Даже не изменить, а просто не заметить его, когда им это удобно. Но нет, достаточно одного взгляда, чтобы понять: моя черная кожа жжет им глаза, от нее невозможно спрятаться. При знакомстве все они вели себя одинаково: торопливое «рад с вами познакомиться», настолько торопливое, что пропадал смысл слов, — и тут же шаг в сторону. Мое рукопожатие было намеренно крепким.

Я ожидал встретить довольно интеллигентных, хорошо воспитанных людей, свободно ориентирующихся не только во внутренних делах своей страны, но и в международных проблемах, велеречивых и расслабленно самодовольных, уверенно держащихся и знающих себе цену. Вместо этого я оказался в компании весьма заурядных личностей с ограниченными и скудными интересами, этим людям было неуютно в обществе незнакомого черного, который не собирался лебезить и раболепствовать перед ними.

Итак, мы вели учтивую беседу, потягивая напитки, находясь под неусыпным наблюдением черной прислуги. Свои обязанности они выполняли спокойно и деловито. Интересно, что думают они о моем присутствии в этом клубе? Тоже считают, что белые меня используют? Но они были прекрасно вышколены, и я ничего не мог прочесть по их неулыбчивым лицам.

После обеда я был официально представлен аудитории, и мне предложили выступить. Я сказал, что на меня произвел прекрасное впечатление Иоганнесбург и его цветущие окраины, однако неприятно поразило другое: черные в этом обществе были практически полными изгоями. Они встречались на каждом шагу, были заняты на всех видах подсобных и самых тяжелых работ, при этом вносили немалый вклад в экономическую жизнь страны, хотя и выполняли свои обязанности неохотно, по необходимости, потому что им отказано в праве полностью использовать свои возможности. Я задал вопрос: как же общество может достичь полного расцвета, если вклад основной части населения сознательно ограничен до минимума? Мне представлялось, что при таком положении общество несет колоссальные потери, и виной тому — доведенная до абсурда расовая дискриминация.

Они выслушали меня в полном молчании, но когда я сел, яростно принялись отстаивать свою правоту. Они уверяли, что экономическое положение черных в ЮАР гораздо лучше, чем в любой