Сонник Инверсанта - Андрей Щупов

Некоторое время на Валеру ревниво поглядывал Осип, но после того, как, поучаствовав в вечернем сабантуе, красавец Валера неожиданно отравился шпротами, настроение Осипа немедленно нормализовалось. Он понял, что сексуальный гангстер Валера при всех своих достоинствах все-таки ему не ровня.

Не знаю, как Осип умудрялся прятаться в больнице, однако по его словам давалось ему это без особого труда. Вентиляционные шахты, крысиные норы, тумбочки и шкафы в равной степени подходили в качестве убежища. Из объяснений Осипа следовало, что нормального здорового Отсвета, каковым он себя именовал, связать, забаррикадировать или запереть попросту невозможно. Правда, объяснял это Осип такими мудреными силлогизмами, что проще было вернуться из сфер метафизики в область земного примитивизма. И получалось, что в реалиях у него также имелись все шансы схорониться среди больничного хлама. То есть, возможно, в чем-то хвастунишка Осип и преувеличивал, но проверить подлинность его историй мне попросту не представлялось возможным.

Как бы то ни было, но после моей недавней стычки появляться в палате ему явно не стоило. Я не боялся Валеры, Касьяна или Моти, был абсолютно спокоен за дедушку Филю, но ручаться за лояльность Керосинщика или Поводыря, конечно же, не мог. И потому с Осипом нам приходилось отныне встречаться в подсобном помещении возле кухни, где хранились двадцатилитровые молочные канистры и громоздились дощатые ящики из-под рыбных консервов. Запахи здесь царствовали еще те, но именно из-за них, никто из посторонних носа сюда не совал.

На этот раз ноги мои подкашивались, голову сладко кружило, и до заветного уголка я едва доплелся. Наверное, головокружение и не позволило мне заметить сразу мужчину, прикорнувшего у стены. Добрую минуту я переводил дух и усмирял бешеную пляску огненных колец перед глазами. Между тем, мужчина уже стоял на ногах и странно перетаптывался, словно не решаясь ко мне приблизиться. На голове его красовалась клоунская кепка, вокруг шеи на манер шарфа было повязано вафельное полотенце. Поскольку я продолжал приваливаться спиной к косяку, он, в конце концов, решился подойти первым. На это тоже стоило посмотреть, поскольку приближался он ко мне странной поступью — два шажочка вперед, один назад. При этом двигался он словно морской конек — то спиной, то передом, то боком. Впрочем, подойдя ко мне, представился он вполне радушно:

— Лупов Андрей Иванович! Здешний, так сказать, литератор. Думаю, вы обо мне слышали.

Я ничего о нем не слышал, но машинально пожал протянутую руку.

— Петр Васильевич. Извините, я здесь недавно и не имел еще чести…

— Господи! — он всплеснул руками. — Не имел чести!.. Как славно вы выразились!

— Простите, — я устало опустился на ближайший ящик.

— Конечно, конечно! Прошу вас! — он щедрым жестом обвел завалы из канистр, словно приглашал проходить и устраиваться поудобнее.

— Достойного человека сразу видно. А если судить по вашим манерам… Я ведь литератор, я еще не говорил вам? Ах, да, конечно, говорил… Так вот, я хотел сказать, что нашего брата литератора отличает отменная наблюдательность. И в вас я, простите, прозреваю родственную душу.

Я не знал, как избавиться от него и потому продолжал покорно слушать.

— Нас мало, понимаете? Отчаянно мало… Триста спартанцев на весь мир. И мы должны… Мы очень должны стараться. Каждую минуту и каждую секунду мы обязаны чувствовать товарищеский локоть. Внешне мы незаметны, но правительство выучилось нас изобличать по анализам.

— По анализам?

— Ну конечно! У всех литераторов чудные анализы, Петр Васильевич! Вы думаете, Антонина только королей да генералов к себе заманивает? Фига! Она анализами ведает, в этом все и дело. Ей раньше других становится известно, кто из нас кто. И все эти физиопроцедуры проводятся только для отвода глаз. Она грезит о царственном потомке. Грезит, понимаете? А у нее бесплодие! Вот она и бесится. — Андрей Иванович мелко захихикал. Смеялся он странно — выпячивая губы куриной гузкой. Может, даже плакал, а не смеялся.

Ухватив меня за плечо, он неожиданно задышал чуть ли не в самое ухо:

— Меня к себе дважды затаскивала, вы можете себе представить! Только ничего ей не обломилось. Уж я-то знаю, чего стоит наше семя. И на кого попало растрачиваться не буду. А больница… Что больница? Мы-то, положим, понимаем, как и от чего нас пытаются вылечить. — Он снова засмеялся, крепко стиснув челюсти. — Точь-в-точь как в анекдоте, помните? Ваша болезнь, пациент, следствие курения. Да, но я не курю! Жаль, это усложняет диагноз…

Я сделал попытку подняться, но Андрей Иванович ухватил меня за руку, торопливо зашептал:

— Вы должны меня выслушать. Нас лечат перекисью водорода, но мы не сдадимся! Вы знаете, что под Псковом разрыли древний курган? То есть, они это, понятно, скрывают от народа, но ведь, ей Богу, разрыли! Слухами земля полнится. А в нем, стало быть, в этом кургане… Вы догадываетесь, что там обнаружено? — спрашивая, Андрей Иванович все время по-птичьи озирался. — Там обнаружили престранный саркофаг! Белого мрамора, на подвеске

— все равно как ядерная ракета в шахте. И знаете, сколько лет этому саркофагу?

Его манера постоянно спрашивать начинала меня раздражать.

— Сколько же?

— Тысячи! Десятки тысяч лет! — шепот собеседника стал страшным, лицо исказилось от величавого ужаса. — И там, братец вы мой, обнаружили послание. Нам всем, представляете? Письмо далеких предков своим потомкам! И никакие это даже не шумеры, а что-то еще более древнее. Это же Луна, понимаете?

— Честно говоря, не очень.

— Ну как же! Все проще простого! Получается, дорогой мой, что мы не первые куем прозу на этой многогрешной земле. Пардон, на Луне. Далеко не первые! Более того — не вторые и не третьи! Вполне возможно, что погибающие цивилизации периодически переселяются на свой естественный спутник, а потом обратно. И цивилизаций подобных нашей здесь перебывало уже великое множество. А ведь это не грибы-ягоды, — я говорю о цивилизациях! И каждая из них несла свою культура, каждая рождала своих великих литераторов — Пушкиных, Гоголей, Соловьевых!..

Меня начинал колотить озноб.

— Может, это слухи? Про ваш курган?

— Да нет же! Клянусь чем угодно! — Андрей Иванович быстро вскочил и вновь уселся на ящик. — Эту тайну раскрыл мне друг археолог, а я знаю его, как человека исключительно порядочного.

— И потому, значит, вы здесь?

— Не только я. Моего друга тоже засадили сюда!

— Занятно… — я обхватил себя руками за плечи.

— И вот теперь мы хотим довести это открытие до сведения общественности, но нам не верят! — с жаром воскликнул Андрей Иванович. — Над нами глумятся и нас держат взаперти. Нам не дают чернил с бумагой, нас лишают воды и керосина! Ведь власти — они готовы упрятать в психушку любого, кто несет людям светоч истины. В прошлом году… Да, да, именно в прошлом году я предсказал падение на землю гигантского болида. Куда больше, чем тот, что рухнул когда-то в Сибири. Пожалуй, даже сравнимого с тем, что потряс планету в далеком прошлом. Я имею в виду Мексиканский астероид. Ведь именно тогда вымерли все древние рептилии. А теперь вместо рептилий — мы, понимаете? Я объяснял им это на пальцах и диаграммах, но мне снова не поверили. Правда, чуть позже все-таки запустили втайне от народа дюжину ракет с боеголовками навстречу метеориту. Потому что все сошлось, и существование болида подтвердили наши астрономы. Но передо мной даже не извинились! Более того, меня по-прежнему продолжают держать здесь наравне с психами и идиотами…

В уголках рта у него блеснула пена. Пузатенький, в больничном, мышиного цвета халатике, в странной своей кепке, он смотрелся крайне нелепо. Однако смеяться мне не хотелось. И разговаривать про череду цивилизаций не хотелось тоже.

— Оставьте меня, пожалуйста, — тихо попросил я, и он немедленно вскинулся. Обида, готовая превратиться либо в презрительное негодование, либо в собственный страх. Я не дал ему дозреть ни до того, ни до другого.

— Видите ли, коллега, важность полученной от вас информация столь несомненна, что это надо спокойно обдумать… Если бы я мог здесь посидеть немного один — хотя бы час или два, я был бы вам крайне признателен…

Никогда прежде я не видел столь быстрой перемены выражения лица. Делая руками понимающие жесты и даже ступая на цыпочках, Андрей Иванович умиротворенно удалился. Беззвучно прикрыл за собой дверь.

— Эхе-хе!.. Я уж думал, вы до вечера будете трепаться! — со скрипом отодвинув в сторону ящик, на свет вылез Осип. Я почти прослезился. Он стал мне совершенно родным человеком.

— Осип! Наконец-то, ты!

— Это ты наконец-то, а я завсегда туточки…

Глава 8 Столкновение комет…

— Исхудал ты, Петруха, однако. Или совсем кормить перестали?