The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая

- И ты даже не допускаешь мысли, что мог бы посвятить его мне? Я же тебя весь месяц только и жду, Богдан!

- Я был занят, и ты прекрасно об этом знаешь, - примирительно проговорил он. – А сегодня вышло все слишком спонтанно. Ты адрес у матери узнала?

- Ну не у секретарши же твоей! Она хуже Цербера! Богдан, я по стенам ходила, я правда думала, что ты заболел или еще что-то случилось… Нельзя же так пропадать!

Внимательно глядя на Алину, Моджеевский осознавал причину ее упреков. Они и правда нормально не виделись после возвращения из тропического рая. И дело не только в том, что он реально был занят с накопившимися за время его отсутствия делами, тендером и вечной текучкой. Он ведь даже не замечал, что ее практически не стало рядом в эти дни. Следом пришла не менее светлая мысль. Ни при каких условиях и никогда он бы не строил свое будущее с Алиной – стоящей сейчас посреди комнаты и совершенно не вписывающейся ни в его дом, ни в его жизнь. Он не видел ее возле себя ни вчера, ни сегодня, ни завтра, ни через десять лет. Пусть даже не случилось бы Юльки, ни в прошлом, ни сейчас, но с Алиной он бы никогда не остался всерьез. С какой-нибудь гипотетической... педиаторшей из ближайшей амбулатории, может быть, и да. А с Алиной – нет. И, наверное, было бы честнее прекратить их отношения.

Ну это если бы она его любила.

- Не стоит переживать почем зря, - проговорил он негромко, - о плохом всегда узнают слишком быстро.

- И это все, что ты хочешь сказать? – обиженно выдохнула она.

- Могу добавить, что зверски устал и совсем не хочу ссориться.

- Да разве я с тобой ссорюсь, Богдан! – Алина подошла к нему и без спроса села рядом. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. И очень стараюсь, а ты… ты отправляешь меня в ту же урну, что и всех остальных. Твоя секретарша знает о тебе больше меня и не колется.

- Нашла к кому ревновать, - хмыкнул он и обнял Алину за плечи. Она слегка наигранно фыркнула, будто бы и правда колючки собиралась выпустить, но все-таки прижалась к нему.

- Ты с папой обещал познакомиться, а сам прячешься в этой конуре в единственный свободный день месяца! Ты что? Реально здесь живешь?

- Не передергивай, пожалуйста, - вздохнул Моджеевский. – Я не прячусь. Я отдыхаю. И я реально здесь живу. Между прочим, родовое гнездо.

- Никогда не предполагала, что скажу это, но бросай это гнездо и переезжай ко мне! У меня лучше!

- Вот прямо сейчас? – усмехнулся Моджеевский и, отстранившись от Алины, заглянул ей в лицо.

А она, глядя на него, видела только одно – бесконечно далекого от нее человека. И почти физически ощущала, что несмотря на то, что он сидит рядом, его мысли где-то в другом, неизвестном ей измерении. Глупо объяснять это складом его ума. Еще глупее – годами заграницей. Просто он не с ней. И январь лишь доказывал это.

- Было бы неплохо. Но эту штуку придется оставить здесь, - она кивнула в сторону Сокола Тысячелетия.

- Почему? – с самым серьезным видом поинтересовался Богдан. Словно уже и чемоданы к переезду собрал, и вдруг такое разочарование.

- Что-то мне подсказывает, что ей ты будешь уделять больше времени и внимания, чем мне.

- Тогда мы останемся с Соколом здесь.

Алина тяжело вздохнула и надула губы. Куда с ним спорить, с таким?

На лицо постепенно опустилась маска милой и все понимающей девушки.

- Ты правда так сильно устал? – спросила она. – Сегодня на Солнечном движуха, говорят, вы что-то выиграли. Ты поэтому?

- Тендер на столичный стадион наш, - кивнул Богдан. – А Ярославцев придумал интересную тему, которую потом запустим в медиапространство.

- Понятно. И долго ты еще тут будешь… выдыхать?

- Я позвоню, Алин.

- У тебя хоть еда есть? Кто-то готовит? – заботливо поинтересовалась она, проглотив его вечное «позвоню».

Вряд ли Алина в качестве кухарки предлагала себя. Моджеевский был осведомлен о ее кулинарных способностях, заключающихся в приготовлении яичницы и отнюдь не глазуньи – имел возможность убедиться лично. И хотя Богдан никогда не относился к тем, кто считал, что женщина должна быть, прежде всего, поварихой, но боже упаси его от эротических фантазий, в которых станет главенствовать Лена Михална!

- С этим все в порядке, не переживай, - заверил он Акаеву. – И вообще не переживай. От этого, говорят, морщины появляются.

- Я сегодня работала в дневном блоке. На фоне очередного обострения геополитической ситуации, мои морщины - ерунда, - рассмеялась Акаева. – А хочешь массаж?

- Я хочу, чтобы ты оставалась красивой, - рассмеялся Богдан, коснулся пальцами ее щеки и легко поцеловал в губы. Алина от такого поцелуя совсем скисла, хотя и пыталась улыбаться. А когда справилась и с этим разочарованием, сказала:

- Договорились. А я хочу, чтобы ты познакомился с моим папой. Можно ты это вставишь в свое расписание на февраль? А то он может перестать выпускать меня гулять с тобой.

Моджеевский, ухватив ее за подбородок, посмотрел ей прямо в лицо и сказал:

- Не дави на меня. Себя сломаешь.

- Прости... – выдохнула она, - прости, просто я переволновалась. Глупо очень...

И отстранилась, освободившись от его пальцев. Только непонятно было, что потрясло ее сильнее. То, что он сказал, или то, что сама нарвалась. А она нарвалась. Она, черт подери, нарвалась – и знала это. Одной фразой все испортить!

Алина опустила глаза и проговорила:

- Наверное, мне не нужно было приезжать, за это прости тоже. Но раз уж так вышло, то лучше я пойду.

- Я провожу, - Богдан подхватился с дивана, протянув ей руку. И целуя на прощанье у калитки, с благодарностью думал о том, что ей хватило мозгов уйти и не устраивать сцен.

Он и думать забыл об Акаевой уже на обратном пути к дому. Раздобыв в холодильнике еды, которую ежедневно привозили от отца – Елена Михайловна хлопотала, Моджеевский с аппетитом позавтракал. Ничуть не смущаясь тем, что даже время обеда пропущено.

Но если уж хулиганить – то по полной.

Взбодренный сном и пищей мозг толкал своего хозяина