Вид с холма - Леонид Сергеев

Вот такая щедрая душа.

О чем еще мы говорили, пока я был с гипсовой ногой? Ну, конечно, я говорил о том, что когда куплю машину, приятелям в ней места не будет. Все, хватит! Накатались! Больше они не увидят моего автомобильного обаяния. Если кто попросит, сразу отказывать не стану, стараясь быть поприветливей, скажу: «Обязательно, старик, только тут кое-какие делишки. На следующей неделе обязательно». А потом, не без злорадства, покажу фигу. Отведу душу.

— Я не верю ни в мужскую, ни в женскую дружбу, — задумчиво говорила знакомая. — Мужчины все эгоисты, а женщины предательницы. Настоящая дружба может быть лишь у мужчины с женщиной, я так думаю.

Я тоже об этом задумался, и заметил — у нас с ней много общего; взять хотя бы — и она и я имели склонность к полноте, оба отдавали предпочтение яркой одежде и неравнодушно относились к эстраде — к песням для души, особенно к цыганским; оба не упускали случая сразиться в картишки, а перед ужином были не прочь пропустить по стаканчику вина, оба любили фасоль с мясом, вареный лук и картофельные котлеты с грибной подливкой или с киселем — мы подходили по многим статьям.

Что мне больше всего в ней нравилось, так это то, что она поддерживала мой план относительно машины. Впрочем, я уже об этом говорил.

Короче, я не стал осторожничать, не погрузился в раздумья — что скажут люди? Надолго ли меня хватит? И через пару месяцев мы поженились; без любовных объяснений, но с определенной симпатией друг к другу, то есть не краснея, не бледнея, не синея, расписались и все. И скромно отметили это событие — не то, что некоторые, которые закатывают свадьбы с фейерверком и катанием на катере по реке.

Почему-то считается, брак должен строится на любви, что это наипервейшее. Ерунда! У нас брак построен на уважении, общих интересах, планах, а это крепче всякой любви. В общем, жена не жалуется на меня и я доволен ею… Кстати, ее зовут Лиза, она работает проводником поездов, что тоже мне близко, поскольку имеет отношение к движению — я думаю, это понятно. По три дня в неделю Лиза отсутствует в доме и меня это тоже устраивает — время от времени женой надо любоваться издалека, чтобы отдохнуть друг от друга — думаю, это еще понятнее.

Ну, а когда Лиза дома, она не маячит перед глазами, не жужжит, не полыхает. У нас четкий распорядок: Лиза хозяйка, я снабженец; я зарабатываю неплохие деньги, Лиза разумно их тратит, разумно, экономно, толково и так далее. Но главное — у меня желание побеждать, у Лизы желание подчиняться.

Через полтора года совместной жизни, мы с Лизой купили «Запорожец», не новый, но в приличном состоянии. Я был счастлив, и Лиза радовалась, и ни разу не упрекнула, что я больше внимания уделяю машине, чем ей. Само собой — у меня снова появилось автомобильное обаяние, еще более сильное, чем прежде (сказался класс машины).

Приятели вновь потянулись ко мне, и здесь, признаюсь, я оказался бесхарактерным, мягкотелым, точнее — отходчивым, незлопамятным; буквально за несколько дней начисто забыл все обиды и проклятия. Сработала моя природная сущность — тяга к общению, дружбе. Правда, теперь общение с приятелями в основном сводилось к общению в машине; приятели вспоминали обо мне, когда надо было куда-то подбросить, что-то подвести, сгонять на дачу, но у меня все равно не поворачивался язык им отказать.

— Ты такой необидчивый, добрый, — довольно расплывчато говорила Лиза. — И так хорошо водишь машину, мой хороший.

— Годы тренировок, — спокойно пояснял я.

— Правильно говорят — ты солнечный гонщик, — продолжала меня нахваливать жена, но как-то озорно, хитро улыбаясь. — У тебя солнце в сердце… А ты, мой хороший, не хочешь меня научить водить «Запорожец»?

Она оказалась далеко не «чайником», а сверхспособной ученицей. У нее была отменная реакция, координация, адаптация и тому подобное; она прекрасно чувствовала машину и ориентировалась в потоках машин, и в итоге — уже через неделю сдала экзамены на водительские права, причем в ГАИ от ее мастерства все обалдели, осоловели, очумели.

Кто бы мог предвидеть, что произойдет дальше?! А дальше, несмотря на мои предостережения, Лиза стала азартной, даже бесшабашной гонщицей. Когда я ехал с ней, у меня все мелькало перед глазами, волосы вставали дыбом, сердце екало, а Лиза знай себе улыбается и без помарки, искусно ведет машину. За все время, что я с ней ездил, она ни разу не создала аварийную обстановку. Ни разу! Я ни к чему не мог придраться; то есть, она была не «автохулиганкой», а мастером высокого класса. Без всякого преувеличения — высокого класса, почти как я.

И все же, не скрою, я побаивался ездить с ней. А что говорить о моих приятелях?! Стоило кому-нибудь из них зайти с очередной просьбой куда-то подбросить, как я не успевал встать с дивана и раскрыть рот, а Лиза уже выступала вперед:

— Мой муж неважно себя чувствует, давайте я вас отвезу.

Приятель сразу тушевался, благодарил и пятился.

Вот так, красиво, можно сказать, играючи, Лиза и отвадила от меня приятелей, при этом однажды вновь высказалась насчет дружбы:

— Настоящих друзей очень мало. Друг тот, кому можно доверить своих детей.

Позднее она развила эту загадочную мысль — сказала, что не прочь иметь ребенка.

Следует добавить — я довольно легко расстался со своим прошлым, то есть не очень переживал, что закончилась моя сомнительная мужская дружба и веселые деньки канули в вечность. Но иногда, честно признаюсь, все же находила щемящая тоска. Как солнечный день — по-настоящему солнечный — прямо не находил себе места. Бывало, заведу машину, прикачу во «Встречу», а там пустота, ни одного приятеля. Раньше-то я всех объединял, сколачивал компании, а без меня все рассыпалось, приятели отсиживались по домам; да и многие перевалили средний возраст, перебесились; холостяки женились, женатые еще больше увязли в семейных заботах — беспечное времечко безвозвратно ушло.

Ну, а в моей семье вскоре случилось невероятное: Лиза увлеклась машиной не на шутку, ей так понравилось крутить баранку, что она уволилась из проводников и пошла работать таксистом, и там, в таксопарке, ее авторитет, как профессионала, сразу поднялся до огромной высоты; фигурально выражаясь, она всех заткнула за пояс и постоянно красовалась на доске почета.

Как и следовало ожидать, с тех пор мы водили «Запорожец» попеременно, и я, само собой, не боялся с ней ездить. Даже в дождь, снегопад, гололед, при нулевой видимости.

Знаменательно вот что — стоило выглянуть солнцу, как Лиза говорила:

— Что-то я немного устала и ко сну клонит. Поведи, мой хороший, машину, — и притормаживала, уступала мне место.

Мы пересаживались. Лиза потягивалась, зажмуривалась, улыбалась.

— Как хорошо мчать к своему счастью!..

Какую категорию счастья она имела в виду, не знаю; я не вникал в тонкости игры ее ума, жал на газ и все; но по мере возрастания скорости, вдруг замечал — впереди, в солнечной дымке в самом деле появляется что-то очень похожее на счастье.

Рассказы

романтические и неромантические истории

Вечерние сказки

В раннем детстве на меня сильнейшее впечатление произвела сказка «Три поросенка». Я ужасно злился на двух неразумных поросят, которые построили себе ветхие домишки, и безмерно восхищался их смышленым братом, который возвел основательный кирпичный дом. Сказку мне читала мать по вечерам, перед сном, и помню, я испытывал нешуточный страх, когда волк ломал домишки неразумных поросят, даже залезал под одеяло, но сразу же успокаивался, как только поросята прятались в доме смышленого брата. Эту сказку я просил читать мне каждый вечер, года два подряд, хотя давно выучил ее наизусть; случалось, даже — подсказывал матери, когда она запиналась на каком-нибудь слове. Просил читать и утром и днем, но мать, под разными благовидными предлогами, уклонялась от моих просьб и подсовывала мне бумагу с карандашами, чтобы я учился рисовать. А отец философски заключал:

— Вечерние сказки не рассказывают днем, — и перечислял работу по дому, которую мне следовало сделать.

Кстати, я и сейчас отлично помню ту сказку. Многие стихи наших великих классиков забыл, а «поросят» могу пересказать один к одному. И, благодаря этой сказке, с детства люблю все прочное, крепкое, надежное. И не случайно, став взрослым, построил не просто катер, а нечто похожее на броненосец, а позднее соорудил не дачу, а крепость — ни один грабитель не влезет. И, конечно, отношения с людьми строил на прочной основе — на общности занятий, интересов, увлечений. Прежде чем с кем-либо заводить дружбу, подолгу приглядывался к человеку, у наших с ним общих знакомых выспрашивал про черты его характера, привычки, взгляды в искусстве и политике, а его самого дотошно пытал, что он любит, что не любит, и его симпатии и антипатии сопоставлял со своими. Только если его пристрастия соответствовали моим, вступал в дружбу.