Вид с холма - Леонид Сергеев

Когда мы встречались на проезде, Катя, вместо приветствия, восклицала:

— А не выпить ли нам по чашке кофе в такой чудесный день? — и показывала на «стекляшку».

За столом она задавала мне десятки вопросов — и все с улыбкой, в форме игры преподавателя с учеником техникума: Кто мои друзья и чем они занимаются? Почему я живу один, а не с матерью? Какие фильмы я люблю? Какие книги читаю?.. Как-то спросила:

— А у вас есть любимая женщина?

Я рассказал в общих чертах про свою подругу и закончил:

— …У нас почти одинаковая судьба, мы оба разведенные. Нас связывает взаимопонимание и уважение друг к другу.

Но Катя хотела знать подробности, она продолжала спрашивать — правда, заранее извинилась за любопытство:

— … Сколько ей лет?.. Чем она занимается?.. Она красивая?..

Я вновь отвечал односложно:

— Она немного моложе меня, работает машинисткой. А внешность… Для меня она красивая, а мнение других меня не интересует.

— Это по-мужски, — одобрительно кивнула Катя и, помолчав, тихо добавила: — Уверена, ваша подруга хорошая женщина. Я рада, что у вас все хорошо в личной жизни… Мама, как и вы, считает, что отношения между мужчиной и женщиной должны прежде всего строиться на взаимопонимании, уважении… Наша мама потрясающая! — Катя снова оживилась. — У нас вообще замечательная семья. Родители такие веселые, современные, что по вечерам никуда не хочется ходить. Даже выходить замуж не хочется, честное слово. Мама говорит: «Мы без вас больше трех дней не выдержим». И мы со Светой не выдержим.

Я засмеялся и грубовато пошутил:

— Вы с сестрой решили остаться старыми девами?

— Нет, конечно. Надо будет создавать свою семью, но попозже.

Она вышла замуж через полгода и вместе с мужем, дипломатом, уехала в одну из западных стран. Об этом мне сообщила ее сестра Светлана.

— …Без Кати так грустно. Я прямо чувствую себя сиротой, — пожаловалась девушка.

Я, как мог, пытался утешить ее, но вдруг почувствовал, что и самому стало грустновато. А тут еще Светлана сказала:

— Она ведь в вас была влюблена… Она мне сама говорила… А когда узнала, что у вас есть любимая женщина, вышла замуж.

Через некоторое время семья Кати переехала в другой район, а потом и я стал жить с матерью на Водном стадионе. И вот, спустя более двадцати лет, вновь очутился на Светлом проезде. Он мало изменился, только кафе приняло новомодный вид и теперь называлось «Встреча». Я зашел в бывшую «стекляшку». В помещении было пустынно. Взяв у стойки бокал вина, я сел за стол у окна и вспомнил, как в этом же месте сидел когда-то с Катей…

Выпив вино и закурив, я смотрел сквозь стекло на улицу. К кафе подъехало такси, из него вышли мужчина с женщиной; он — пожилой, она — среднего возраста. За ними из машины вылез мальчишка с какой-то игрушкой. Все трое выглядели иностранцами: мужчина в темных очках, с фотоаппаратом; женщина в белом платье, на голове — шляпа с широкими полями; мальчишка в тенниске с изображение английского флага. Но, войдя в кафе, они заговорили по-русски. Мы с женщиной встретились глазами и сразу узнали друг друга — это была Катя.

— О, господи! Фантастика! — она назвала меня по имени, и, когда я встал, подбежала, обняла, поцеловала. — Господи, надо же, встретились!.. Познакомьтесь! Это мой муж… А это мой внук… Надо же, я здесь не была столько лет! Мы живем в Англии. Приехали в Москву на неделю. А сюда заехали… Я решила показать мужу, где жила в молодости, и вдруг вы!..

Катя почти не изменилась — все тот же веселый взгляд, та же улыбка. Мы перекинулись еще несколькими общими фразами. Потом я спросил:

— Как ваша сестра?

— Света? — улыбка сразу исчезла с лица Кати, она опустила голову. — А Света погибла… После института ее послали переводчицей в Австралию… Там она разбилась на машине… Наша Светочка…

Некрасивая

Тот дом выглядел нелепо — на нем было множество ассиметричных лепнин и украшений: казалось, где-то разобрали замок и на новом месте собрали, но кое-что перепутали.

Алексей позвонил в дверь на первом этаже, ему открыла высокая старуха со строгим взглядом и папиросой во рту, с глубокими морщинами и складками на лице; она была в соломенной шляпе, в свитере, шароварах и мужских сандалиях на босу ногу.

— Вам кого? — пробасила великанша, не вынимая изо рта папиросы.

— Здесь сдается комната?

— Проходите! — старуха развернулась и гулко зашлепала в темноту.

Алексей пошел за ней.

— Комната хорошая, светлая, — гремела старуха. — Говорят «далеко»… Меня это умиляет. От чего далеко? От Большого театра или от Кремля?

В глубине коридора виднелась комната, где за столом весело болтали некрасивая девушка и мальчишка. Увидев старуху, они смолкли, и мальчишка показал Алексею язык, а девушка скорчила веселую гримасу.

— Вот, смотрите, — старуха толкнула соседнюю дверь в пустую угловую комнату, где от окна к окну гулял ветер, разметая по полу обрывки газет. — Здесь ветер дует только в одну сторону, — пояснила старуха, попыхивая папиросой.

— Да, вижу, — кивнул Алексей. — Весь сор лежит у одной стены.

— Тут поставим для вас раскладушку, сюда из коридора передвинем стол, и жилье будет что надо! Вы кто по профессии-то?

— Художник.

— Ну ничего. Все лучше, чем столяр. Тот целыми днями заколачивал гвозди. — Старуха засмеялась, ее смех напоминал треск разрываемой ткани.

Алексей подошел к окну: половина асфальтированного двора была заставлена ящиками с осенними цветами, среди ящиков шастал сухой сутулый мужчина, в одной руке держал лейку, в другой — детскую лопатку.

— Сумасшедший старик, — пробурчала старуха. — Бывший учитель. Развел здесь огород. Раньше от него житья не было — с утра скреб метлой под окнами. Но я его припугнула — теперь тише воды.

К вечеру, заплатив за три месяца, Алексей перебрался в угловую комнату. «Ничего, что продувная, зато светлая, — подумал он. — И цветник перед окном».

Утром его разбудил громовой голос старухи: она отчитывала какую-то жиличку за то, что та хлопала дверью. Когда Алексей умывался, она переключилась на парня, который «слишком громко» говорил по телефону-автомату в подъезде. Через полчаса она уже ворчала на соседей, что «их радио досаждает больше всего». Не успел Алексей одеться, в дверь постучали, и в комнату вошла некрасивая девушка с чашкой горячего чая. Дешевое платье, перевязанное в талии шнуром, на голове бабкина шляпа, острый нос, острые колени, движения мальчишеские, угловатые, и вся хрупкая и легкая — вот-вот растворится в воздухе.

— Здравствуйте! Это вам, — приветливо сказала дурнушка. — Бабуля прислала. — Из-под шляпы на Алексея смотрели желтые глаза, в них озорно бегали какие-то иголочки — настоящий разбойник, а не девчонка.

— Закрывай скорее дверь, — сказал Алексей, — а то тебя сдует.

— И не сдует. Я крепкая, — сказала, сморщила нос и засмеялась. Потом поставила чай на стол и прикрыла дверь. — Вы похожи на пирата, — она ухмыльнулась, и ее желтые глаза колюче заискрились.

— Это почему же?

— Небритый, и вон шрам на руке.

— Вот те раз! Не успел въехать — уже дали прозвище.

— Так это ж хорошо! — она прищурила глаза. — Имя человека узнаешь, когда знакомишься, а прозвище вешаешь сразу. Прозвище имеет не всякий…

— Лиза! — раздался голос старухи. — Я тут одну тарелку ищу. Было шесть, а осталось четыре. Ты не разбила?

— Не-ет! — крикнула Лиза и тихо усмехнулась. — Пропали две, а ищет одну! Сама куда-то положила и забыла… Меня вообще-то бабуля послала у вас прибрать.

— Давай убирай.

Она сходила за тряпкой и начала протирать окна. Алексей принялся за чай, изредка посматривая на свою «горничную». «Такая худая, что почти сгибается под тяжестью бабкиной шляпы», — усмехнулся он про себя.

— Значит, тебя Лиза зовут?

— Лиза. А вас?

— Дядя Леша.

— Дядя! — она прыснула. — Вам же лет тридцать!

— Побольше.

— А чем вы занимаетесь, дядь Леш? — «Дядь Леш» она произнесла нарочито растянуто.

— Составляю рецепт бессмертия.

— Нет, правда?

— Художник я. Делаю разные этикетки к банкам, коробкам. Иногда дают что-нибудь проиллюстрировать.

— Как интересно! Потом покажете?

— А как же!

— Вон учитель, — она кивнула за окно. — Вы видели его клумбу?

— Видел.

— Он так ухаживает за цветами! Подсыпает в деревянные квадратики чернозем. Если какой стебелек погнулся — ставит палочку и привязывает. Нюхает, гладит, радуется каждому бутону… Я иногда ему помогаю, он называет меня «цветочница». А в прошлом году кто-то оборвал все цветы. Ужасно было жалко. Учитель прямо заболел… Ну вот, окна в порядке, пол подмету вечером, сейчас надо бежать в институт.

— Ты в каком?