Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

У меня вообще крепнет подозрение, что все вокруг алмаза «Тадж-Махал» инсценировано: его внезапное появление, легенды, даже кража – это работало на ажиотаж вокруг бриллианта, и если теперь его найти, цена взлетит до небес.

Но что-то пошло не так, Сатри стал мешать, и его убрали. Сделали это эффектно, добавляя мистики всей истории и стоимости бриллианту.

Терпеть не могу дела, в которых все завязано на деньги! Даже борьба с терроризмом, где есть хоть какая-то опора на идейные ценности, пусть даже ненормальные, логичней. Чего не хватало этому богачу Сатри, у которого было все: деньги, владения, машины, любовницы? Ярчайший пример того, как зарвавшийся богач платит жизнью за свою жадность. Его мне даже не жаль, несмотря на изуверский способ казни. И все же я должна распутать этот змеиный клубок и найти украденный алмаз. «Тадж-Махал» не виноват, что оказался в руках не у тех.

А может, это все-таки божья кара? Тогда я с высшими силами согласна, Сатри не стоило жадничать. Может, эта синяя богиня не такая уж… черная?

Первая же деловая встреча с бухгалтером фильма «Тадж-Махал» Махавиром Вадантом оказывается настоящим сюрпризом лично для меня (Престон явно ожидал нечто подобное).

Престон кивает на толстяка в светлом помятом костюме:

– Вот человек, который расскажет вам все, что вы хотели знать о Хамиде Сатри. Никто лучше бухгалтера не знает подноготную Сатри.

Вадант изображает смущение:

– Мисс Макгрегори, едва ли это так. Многое не является таким, каким выглядит, а Хамид Сатри был скрытен, ох, как скрытен.

Бровь Престона изумленно приподнимается:

– Хамид Сатри скрытен? Да бог с вами! Глупей и болтливей человека во всем Болливуде не сыщешь.

– О, это только казалось, только казалось… Мы даже не подозревали, что он владеет алмазом такой ценности…

Голос у Махавира Ваданта вкрадчивый, какой-то паточный, произносимые им слова словно прилипают к коже, их хочется немедленно смыть, в крайнем случае, стряхнуть. Сама внешность толстяка тоже не радует. Вадант ниже меня, не больше пяти с половиной футов, полноват, лысоват, маленькие глазки спрятаны за толстыми стеклами круглых очков. Его пухлые ручки словно не способны находиться в покое, они то и дело что-то складывают, перекладывают, перебирают… Нервозность свидетельствует о волнении.

О взвинченных нервах напоминают и пятна пота под мышками, и капельки, выступающие на лбу и висках, несмотря на работу кондиционеров в здании. Белки глаз, заметные над нижним веком, подтверждают состояние стресса.

В свое время я изучала физиогномику в изложении китайцев, а потому способна читать лица, как геологи карту местности. Если лицо не побывало под ножом пластического хирурга, оно способно многое рассказать о самом человеке, для специалиста – почти все. Но даже если побывало, свидетельства натуры и следы произошедших с человеком событий упорно возвращаются на свои места на лице. Это приводит красавиц в отчаяние и радует пластических хирургов необходимостью повторять операции снова и снова, а наблюдателей-физиогномистов подтверждением их правоты.

Лицо Махавира Ваданта красноречиво говорит о том, что он лжет. Всегда, почти во всем и злонамеренно. Не следует доверять якобы смущающемуся толстячку. Он жулик, способный прикарманить чужие деньги. Почему этого не замечает мудрый Престон – загадка. Или замечает, но извлекает из жуликоватости Ваданта свою выгоду? Скорее так. Но я не ради разоблачения бухгалтерских шашней Ваданта прибыла в Мумбаи, мое дело алмаз, а к таковому этот слизняк отношения иметь не может, слишком слаб. Лжет он явно по мелочам, норовя ухватить свои крохи, пусть даже весьма прибыльные. И знать об алмазе что-то существенное едва ли может, и рассчитывать на его болтовню о Сатри тоже не стоит, хотя можно попробовать.

У Престона звонит телефон, коротко извинившись, Чарлз отходит к окну и принимается с кем-то ссориться. Чтобы отвлечь собеседника от Престона, я пытаюсь расспрашивать его.

– Вы вели дела Сатри не только на студии, но и личные?

– Да, вел… но это громко сказано… ему переводили деньги, я переводил на личные счета Сатри…

– Как вы думаете, за что его могли убить?

– Ах, из-за денег, конечно! – Вадант даже ручками всплескивает, от чего довольно широкие рукава его светлого пиджака взлетают и опадают.

Пиджак изрядно помят, даже самая качественная одежда из льна или хлопка без добавления синтетических волокон сильно мнется, а костюм Махавира Ваданта едва ли видел утюг хоть раз за последнюю неделю.

Рядом с ним Чарлз Престон просто образец элегантности и ухоженности, хотя Чарлз и сам по себе образец. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не морщиться.

– С кем-то не поделился?

Рукава снова взлетают.

– Чем делиться?! Сатри вовсе не был богат, как вы думаете.

– Как это, он же миллиардер. Кстати, это если считать в рупиях, или он миллионер по европейским меркам?

Вадант приближается ко мне, насколько это было возможно, и шепчет, делая страшные глаза:

– Это блеф! У Сатри не было ничего, кроме долгов. Все его имущество давно заложено, а выплаты по кредитам просрочены.

Господи, что за бред?!

– А дом на Малабарском холме?

– О… – человечек в мятых брюках отстраняется, картинно закатывая глаза, – не завидую наследникам. Едва ли продажа дома позволит оплатить проценты по кредиту, на который он взят.

– А остальная недвижимость? – Я уже просто не верю этому вралю, слишком уж он драматизирует, стараясь произвести впечатление.

– Все вокруг Сатри было блефом, все! Его миллионы, его дома, машины, квартиры, даже женщины. – Толстые пальчики загибаются один за другим.

– Что, и женщины не настоящие?

– Почти, – шепотом сообщает Вадант. – Последнее время не он платил за красавиц, а женщина за него.

Я морщусь, вовсе не желая обсуждать такую тему, хотя, если подумать, в ней что-то есть, разве мало состояний развеяно, как дым, именно благодаря женщинам? Вадант принимает мою реакцию за недоверие к его словам и снова горячо шепчет, оглядываясь на бушующего с телефоном у уха Престона:

– В последний год перед исчезновением у него была старуха.

– Так уж и старуха?

Лучший способ заставить болтливого собеседника сказать все – это усомниться в его словах.

– Да, Амрита Ратхор на пятнадцать лет старше Сатри. Красавица, конечно, но старуха!

– А может, это любовь?

– Любовь?! – Казалось, у человечка даже очки приподнялись и вспотели. – Вы говорите «любовь»? Деньги это. Причем ее деньги. Этот ловкач обчистил красавицу, а потом сбежал. Нет, она-то его любила…

Вадант хихикает, словно знает что-то неприличное. Но его глаза лгут, то ли сам не верит в то, что говорит, то ли знает куда больше.