Телесные повреждения - Маргарет Этвуд

— Что случилось?

Глаза присутствующих устремлены на ноги вошедших. У одной немки нога представляет ужасное зрелище: багрово-фиолетовая ступня с распухшими пальцами, ее подруга показывает всем этот ужас как трофей.

— Она наступила на морского ежа, — раздается голос неизвестно откуда взявшейся Лоры. — Так всегда бывает, они совершенно не смотрят под ноги. Ничего страшного, это конечно очень болезненно, но не смертельно.

Немка сидит откинувшись назад, с закрытыми глазами, выставив перед собой искалеченную ногу. Через пару минут из двери, ведущей на кухню, появляется Эльва; коробки при ней уже нет, она в переднике в красную и белую клетку, в руках держит лимон и свечу. Эльва встает на колени возле пострадавшей и оценивающе изучает травму. Потом берет ломтик лимона и начинает растирать больное место. Немка вскрикивает.

— Потерпите, — приговаривает Эльва, — пустяки, завтра все пройдет.

— Может не стоит иголки вытаскивать? — лепечет вторая немка, она очень взволнована, это несчастье рушит все их планы.

— Тогда они обламаются и начнется заражение, — резонно возражает Эльва. — У кого есть спички?

Ни у кого не вызывает сомнений, кто здесь главный. Кто-то из присутствующих протягивает Эльве коробок, она вынимает спичку, зажигает свечу. Эльва капает горячий воск на пальцы и осторожно втирает его.

— Хорошо бы вы пописали ей на ногу, — обращается Эльва к подруге жертвы. — Когда с нашими ребятишками случается такое, то мальчишки писают на девочек, а те — на ребят. Это снимает боль.

Бедная немка открывает глаза и в немом изумлении смотрит на Эльву. Ренни знаком этот взгляд, так смотрят только на чужеземцев, не решаясь поверить услышанному и надеясь, что ослышался, что виной всему языковой барьер, и на самом деле собеседник имел в виду совсем не то, что сказал.

Раздаются отдельные смешки, но Эльва сохраняет серьезность. Она берет здоровую ногу и начинает ощупывать ее. Немка судорожно ловит ртом воздух и озирается в поисках защиты: это не та нога. После визита к герцогине у нее осталось крайне неприятное впечатление: та строго внушала, что ни в коем случае нельзя открыто выражать пренебрежение и неуважение к местным нравам и обычаям, какими бы отталкивающими они не казались.

Эльва нажимает сильнее. Она видит, что завладела вниманием публики и преисполнена самодовольства, ее прямо распирает от гордости.

— У вас закупорены вены. Я открыла свободный ток крови, и кровь смоет яд из вашего тела.

— Меня тошнит от одного ее вида, — тихонько шепчет Лора. — У нее пальцы как у мясника. Эльва может уложить наповал лишь однажды взглянув на тебя, она утверждает, что может вылечить от любого недуга, но благодарю покорно, я бы предпочла хворать, только бы она до меня не дотрагивалась.

Раздается громкий треск. «Сухожилия», — проносится у Ренни в голове. Лицо немки искажается от боли, страдальчески суживаются глаза, но у нее не вырывается ни крика, ни стона, она стоически переносит страдания, не желая уронить в глазах окружающих свое достоинство.

— Слышите как вопиют ваши сосуды? — вопрошает Эльва. — В них идет воздух. Вы чувствуете, что вам лучше?

— Свободных мест нет. Все забито из-за выборов, — сообщает Лора.

— Может, позвонить в другие гостиницы, — продолжая наблюдать за Эльбой, предлагает Ренни.

— Позвонить? В другие гостиницы? — Лора коротко смеется.

— А разве других здесь нет?

— Вообще-то есть, но сейчас они закрыты. Правда есть одна для местных, но я бы не стала там останавливаться; твое поведение могут неправильно истолковать и у тебя возникнут серьезные неприятности. Я попытаюсь что-нибудь придумать.

Эльва охотно делится с наблюдателями своими секретами:

— Сила заключена в руках. Этот дар передала мне моя бабка, когда я была ребенком. Она владела им в совершенстве, и я кое-что унаследовала. Чувствуете, у вас в этом месте шишка? — В детстве ваша мама вас уронила. Вы были слишком малы, чтобы помнить. Кровь загустела, образовалась опухоль. Ее необходимо удалить, иначе она перерастет в рак. — Эльва мнет все энергичней. Травма вашей юности напоминает о себе.

— Старые проделки, — комментирует Лора. — туристы для нее как дерьмо для свиней. Даже если они ей не верят ни на грош, то все равно делают вид, что принимают все за чистую монету. Во всей округе доктора днем с огнем не сыщешь, так что выбирать не приходится. Ногу растянешь, так, кроме нее, обратиться не к кому.

— Может быть, хватит, — в замешательстве говорит немка, которая, как заботливая мать, не отходит ни на шаг от подруги.

Эльва бросает на нее исполненный презрения взгляд.

— Я скажу, когда хватит.

Нога хрустит. Эльвины пальцы гнут ее как кусок резины.

— Готово. — Эльва поднимается с колен. — Вставай.

С величайшей осторожностью немка ставит ноги на землю. Встает.

— Боль прошла. — Эльва с гордостью окидывает взглядом зрителей.

Немка улыбается.

— Это невероятно.

Глядя на это, Ренни преодолевает желание попросить проделать с ней тоже самое, хотя с ней все в порядке, нигде ничего не болит. Ей хочется почувствовать, на что это похоже, хочется отдать себя во власть этих магических рук. Она хочет, чтобы ее исцелили от всех болезней таким же волшебным образом.

В дверном проеме, ведущем на кухню, стоит Поль, медленно оглядываясь по сторонам. Ренни видит его, но решает не делать ему никаких знаков. Он сам подходит к ней.

— Как у нас дела? Лора сказала, что вам негде остановиться. Если не возражаете, можно у меня.

— На судне? — подозрительно осведомляется Ренни. И тут же мысленно одергивает себя, сначала ей следовало бы поблагодарить человека.

— Нет, — улыбается Поль в ответ. — У меня здесь свой дом. Две спальни. Две кровати.

Ренни не вполне представляет, что же именно ей предлагают, но подозревает, что не слишком много. Спасибо и на этом.

— Это было бы чудесно. Конечно, если вас это не слишком обременит.

— А с какой стати это должно меня обременять? — отвечает Поль.

Они возвращаются через сад, густо заросший цветущими лимонными деревьями; Ренни видит незнакомое ей растение, его ярко-оранжевый бутон раскрылся, обнажив белую сердцевину, внутри которой три огромных черных зернышка похожих на глаза насекомого. Вообще Ренни видит здесь множество такого, чему не знает названия.

Сад упирается в каменную стену футов пять в высоту. Поль закидывает ее камеру и все остальные вещи на стену, забирается сам, потом нагибается, чтобы помочь Ренни. Она протягивает ему обе руки. Ее совершенно не заботит, куда они идут.