На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

подумал, что верно ей непросто и шить, ведь она левша. Он всегда удивлялся леворуким людям. Ведь как же им бедным неудобно писать, а уж шить и подавно. У него одноклассница была левшой. Лариска всю жизнь просидела на первом варианте, так как если садилась на второй, то тут же мешала своему соседу по парте, да и тому было неудобно. Она мастерски метала дротики в мишень, и обыгрывала всех парней, даже несмотря на то, что метала своей рабочей рукой, то бишь, левой. Лучше всех рисовала и била щелбаны. Ее щелбан долго болел, и шишка получалась весьма немаленькая. Вот только не шила. Если с иголкой еще справлялась, то машинку освоить у нее так и не получилось.

— Ты ведь левша? — спросил Вадим, глядя на затылок Инны.

— Угу.

— Всегда была ею?

— То есть? — не поняла девушка и выпрямилась.

— Я заметил, что ешь ты правой. А шьешь какой? — с любопытством спросил он.

Инна пожала плечами.

— Ем я когда как, если с вилкой и ножом, то как все правши: в левой вилка — в правой нож. Если суп, то левой. Мне просто так удобней. Шью левой. Уже привыкла. Пишу тоже левой и даже колю дрова.

— Колешь дрова?

— Шлифую стены, забиваю гвозди, колю дрова — всё это я делаю левой рукой. Она у меня рабочая. Вот даже твою рану прижигаю левой.

— То есть, если тебя разозлить, то и оплеуху ждать нужно слева?

— Я ж не кисейная барышня, — ухмыльнулась Инна в ответ, — я не раздаю оплеухи. Я бью кулаком, и обычно целюсь в нос. Собственная кровь, как правило, пугает нападающих, тем более рука у меня довольно тяжелая.

Вадим смотрел внимательно, стараясь разгадать нотки лжи. Но понимал — девушка не врет. Ей просто незачем это делать.

— Всегда удивлялся левшам, — признался он. — Говорят, у них развито правое полушарие лучше, чем левое. У правшей наоборот. Если бы тебе довелось играть на гитаре, то пришлось бы настраивать струны под руку.

— Не знаю, насчет гитары, а вот на пианино я играла весьма неплохо. И какая рука рабочая на игру совсем не влияет, — ставя пузырек на место, ответила девушка и подняла на Вадима взгляд.

Но тот, прищурившись, смотрел на нее растерянно. Будто она сделала что-то не так. Будто обидела его. Инна с удивлением посмотрела на него.

Уже много лет в его присутствии никто не говорит о музыке. А она… вот так не нарочно, а будто между прочим вскользь упомянула. Он отвел глаза в сторону потом, сухо поблагодарив, пожелал спокойной ночи и отправился спать. Девушка в замешательстве осталась стоять на кухне.

«Да что же это такое? То сам лезет с расспросами, то с обиженным видом уходит, не сказав ни слова и ничего не объяснив. Бесит-то как!»—подумала она и, убрав аптечку на место, тоже отправилась спать.

Глава IX. Нежданно-негаданно.

— Брат, брат! Онисама! Открой глазки! Ау, уже утро! — Алька трясла одеяло Вадима, в котором тот как обычно запутался. Он кое-как разлепил глаза.

— Отцепись, — промямлил, выдернув край одеяла из рук сестры.

— Звонит Людмила Марковна. У нее что-то случилось. Ответь.

Романов вытащил руку из-под одеяла, так и не показавшись из своего укрытия, и сестра вложила в нее мобильник.

Людмила Марковна была владелицей одного из престижных и дорогих ресторанов Питера. Эта бабулька гордилась тем, что родилась в День Победы. Считала, что он наложил отпечаток на ее характер. Силы воли ей было не занимать, твердости духа и целеустремленности можно только позавидовать. Она с пренебрежением относилась к молодому поколению за леность, глупость и безразличие. Любила свой ресторан, ради которого в девяностые продала шикарную квартиру, за что ее чуть не линчевали родственники. Ей удалось поставить дело, как она говорила, «на широкую ногу, обутую в ботинок из крокодиловой кожи».

К сожалению, никто из ее детей и внуков не был так заинтересован в процветании ресторанного бизнеса, и последнее время она очень переживала, что некому оставить любимое дело. В свои шестьдесят семь выглядела молодцом и, как и прежде, приходила на работу раньше всех.

С Вадимом она познакомилась через бабушку. Та занималась вокалом не то с внучкой, не то с племянницей Людмилы Марковны. И еще, стала самой первой клиенткой Вадима.

В тот день женщина вновь привезла ребенка на занятие, а парень только вернулся с курсов, и уговаривал Альку дать ему попрактиковаться. У девчонки на тот момент едва-едва отросли волосы, и она лишь хихикала, слушая уговоры брата.

— Молодой человек, позвольте мне стать вашим клиентом, — проговорила дама, усаживаясь на стул перед парнем. — Только на сегодня обойдемся без ножниц. Сделайте мне укладку.

Вадим не стал артачиться, лишь предупредил, что еще не волшебник, а только учится. Людмила Марковна засмеялась и выпрямилась, чтоб мастер мог приступить к своему делу. У будущего мастера не дрожали руки, но он всё равно переживал. Прическа получилась не самая удачная, но женщина, потрогав ее, достала кошелек и заплатила парню. Тот наотрез отказывался брать деньги.

— Молодой человек, каждая работа должна быть оплачена. Затраченное время не должно пройти впустую, — сказала она.

— Да это я вам должен заплатить, что согласились на этот эксперимент, — говорил Вадим.

Людмила Марковна улыбнулась, а потом взяла его за руку и вложила в широкую ладонь деньги.

— А я вам и плачу, как ученику, а не мастеру. Если вы позволите, то я и дальше буду вашей клиенткой. У вас очень умелые руки, думаю, вы добьетесь успеха на этом поприще.

Потом получилось так, что Вадим, как-то раз укладывая волосы владелице ресторана, проговорился, что Алька его замучила своим желанием найти работу. Дескать, денег он приносит в дом достаточно, зачем же маленькой сестренке идти работать? На карманные расходы он дает, живет Аля за его счет, чего же ей не хватает?

Людмила Марковна треснула мастера по голове скрученным в трубочку журналом, а пока тот потирал шишку, разъясняла тому, какая Аля умница.

— Это такая удача, что твоя сестра не хочет висеть у тебя на шее, — говорила она. — Ты не поверишь, но моему внуку двадцать один. Он, правда, учится на очном, но не работает не