Пятый кодекс - Андрей Владимирович Мартынов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его вдохновляла память о родине, о посёлке Южном, где он получил в лоб шаром от крокета. Но его судьбой всё же стал Ленинград.
Здесь он, приехав защищать кандидатскую диссертацию, сразу получил степень доктора наук, своими знаниями и достижениями в этнографии и лингвистике заставив учёный совет аплодировать стоя.
Потом были происки врагов. Из-за неуживчивого характера и острых, ироничных высказываний не было друзей. Но Юрия это не смущало. Он всегда был одиночкой: и в науке, и в жизни. Лишь в 1990 году, после падения железного занавеса его, одного из выдающихся майянистов мира, пригласили в Гватемалу для вручения награды – Большой Золотой медали президента, а в 1995-м – в Москве, в посольстве Мексики Юрия Валентиновича наградили орденом Ацтекского орла за выдающиеся заслуги перед Мексикой.
Так прошла жизнь. Изотов бережно хранил остатки своей первой скрипки с давно запёкшейся кровью его единственной возлюбленной Кати, погибшей в сорок первом. Ей он остался верен навсегда.
Родина щедро отплатила за его заслуги крохотной хрущёвкой на окраине города. Но Юрий Валентинович не жаловался. Много ли надо человеку, во главе угла которого была наука?
Век подходил к концу вместе с тысячелетием, и Изотов, несмотря ни на что, чувствовал себя частью этого большого мира, который человечеству ещё исследовать и исследовать. Единственное, что волновало профессора, – ему так и не удалось подготовить достойного ученика. Ведь мало передать знания, важно быть уверенным, кому передаёшь. Но самое главное, что узнал профессор, по крупицам собирая исторические записи майянских иероглифов, он не сказал никому. Никто в стране, а может, и во всём мире не знал тайны, способной перевернуть науку или даже все теории о возникновении Земли. Свои знания строптивый учёный мечтал передать самому достойному из людей, но пока такого счастливца не нашлось. Профессора грела одна мысль: что никто, кроме него, не смог сделать этого открытия.
Как лицемерят старики, которые «хотят умереть»! Ведь на самом деле чем дольше живёшь, тем больше жить хочется.
– Пора мне, – объявил учёный голубям и, опираясь на трость, купленную в Мексике, поднялся со скамейки.
Оглянувшись на институт, словно престарелый актёр на театр, в котором уже никогда не сыграет, он медленно двинулся домой.
К вечеру стало подмораживать, и Юрий Валентинович с трудом добрался по скользкому тротуару до своего подъезда. У двери его ждал роскошный сиамский кот.
– Что Клёцык, ждёшь меня? – Профессор, переводя дыхание, сел на лавочку у подъезда, и кот, видимо, по привычке прыгнул старику на колени.
Вообще-то учёный, всю жизнь тяготевший к Мексике, назвал кота Кетцалькоатлем, но соседские дети сочли это прозвище длинным и моментально перекрестили животное в Клёцыка. Так и подкармливали всем двором этого Клёцыка, правнука знаменитого кота Изотова сиамца Аспида.
Хитрый кот сидел на коленях Юрия Валентиновича, закатив свою ворчливую песенку.
– Добрый день! – услышал профессор чей-то надтреснутый голос.
Увлечённый котом, Изотов не заметил, как к нему подошёл незнакомец, по-видимому его ровесник.
– Здравствуйте, – повторил пожилой мужчина в кожаном пальто и широкополой шляпе.
Что-то в этом человеке было до боли знакомое. Что? Юрий Валентинович пока не понял и поприветствовал незнакомца в ответ.
– Вы позволите, я присяду? – спросил тот и, не дожидаясь ответа, опустился рядом с профессором. – Вы живёте в этом доме? Не так ли?
– А что случилось? Вы из ЖЭКа? – брюзжа, удивился Изотов.
Хитрый профессор сразу заинтересовался чужаком. «Странно, говорит на русском, как диктор, а сам иностранец». Изотова, знавшего пять языков, было трудно обмануть, не зря говорят, что бывших разведчиков не бывает. Юрий Валентинович прикинулся глупым старикашкой.
– У нас горячую воду никак не включат. Вы бы там сказали, у себя в ЖЭКе, а то… – Изотов забавно трусил левой рукой, будто у него были проблемы с нервной системой.
Пожилой гость улыбнулся.
Массивная нижняя челюсть старика не давала Изотову покоя. «Где я видел тебя, дед?»
– Да я не из ЖЭКа, – добродушно засмеялся незнакомец, – я ищу своего старого друга-фронтовика. Может, знаете Изотова Юрия Валентиновича?
Ни один мускул не дрогнул на лице старого разведчика. Его профессиональные навыки вернулись молниеносно через пятьдесят пять лет, будто не было за плечами прожитой жизни.
«Оп-па. Приехали! – подумал профессор. – Друг меня нашёл. А ну, а ну, кто же ты?» Юрий Валентинович, продолжая гладить кота, достал носовой платок из кармана, делая вид, что вытирает губы.
– Нет, не знаю такого… Может, вы ошиблись домом?
«Судя по артикуляции, немец или скандинав, – мучительно анализировал Изотов. – Хотя он такой старый, что чёрт его разберёт. Впрочем, как и я».
«Немец» опять засмеялся, открыл небольшую кожаную сумку, снял перчатку и…
Этого было достаточно. Юрий Валентинович, который, казалось, не смотрел в сторону незваного гостя, заметил боковым зрением, что на левой руке иностранца усохший мизинец и половина безымянного пальца. Так бывает при простреле кисти руки и повреждении сухожилия. Профессора как молнией ударило. «Берлин… сорок пятый… подготовка груза… Отто Ран?»
Пожилой немец тем временем вынул из сумки старую жёлтую потёртую фотографию военных лет. На ней Юрий Изотов с двумя однополчанами стоит на фоне Бранденбургских ворот.
– Вот он. Видите? – Старый нацист указал на молодого Юрия.
– А где здесь вы? – сыграл дурачка старый разведчик.
– А я… Я фотографирую, – нашёлся Отто после небольшой паузы.
Юрий посмотрел в глаза незнакомцу. Да, это был он – начальник отдела археологии тайной организации «Аненэрбе», писатель, исследователь, публицист нацистской Германии и сподвижник самого Гиммлера, оберштурм-баннфюрер СС Отто Вильгельм Ран.
«Сколько же ему лет, если мне семьдесят шесть?» – поражённо думал Изотов.
Этот человек мог убить его дважды – в начале и в конце войны. И зачем-то пришёл сегодня, в конце февраля 1999 года.
«Почему же он меня не узнал? – продолжал думать старый профессор. – И я ведь тоже сразу не понял, кто он такой…»
Учёный смекнул, что нужно выбираться из ситуации, пока его не успели засечь. Он пару раз дёрнул головой, изображая нервный тик, и, поднявшись со скамейки с котом на руках и взяв свою трость и матерчатую хозяйственную сумку, в которой носил корм для птиц, пробормотал:
– Пойдём, Клёцык! Пойдём, милый мой. А то мне таблетки пить пора.
Пожилой немец подозрительно посмотрел на учёного и кинул в спину:
– Так вы не знаете Изотова?
Юрий Валентинович, делая вид, что по болезни уже не слышит, прихрамывая, пошёл в подъезд. Немец поднялся. Сделал движение за
