Дети горчичного рая - Анна Кальма

Девятиметровое полотно шоссе вдоль всего пути было разбито белыми полосами на три равные дорожки Обычно со старта отправляли по три машины, и каждой из трех по жребию выпадала правая, левая или средняя дорожка. Тот, кто вытягивал среднюю дорожку, обычно очень радовался. У нее были некоторые преимущества, которые знали гонщики: можно ехать по самой бровке, где полотно не имеет уклона ни вправо, ни влево, да и само полотно в этой части шоссе было ровнее, потому что в обычное время здесь меньше ездили и выбоин было меньше.

На самой вершине холма, немного в стороне, на лужайке, огороженной канатами, происходили взвешивание машин и жеребьевка. Все машины, в зависимости от их веса, делились на автомобили первой категории и на легкие, или, как их называли сами ребята, малолитражные, автомобили. Поперек десятичных весов, самых обычных на вид, были положены две доски. Молчаливые и проворные весовщики подхватывали автомобиль под переднюю и заднюю оси и ставили колесами на доски. Хозяин машины хлопотал и волновался, умоляя поднимать его машину осторожнее. Традиция не позволяла самому гонщику принимать непосредственное участие во взвешивании, чтобы не утомляться.

Оливковая машина дяди Поста с грохотом ворвалась на лужайку. За ней на буксире следовал блестящий, похожий на серебряный карандаш автомобиль.

– «Серебряная свирель»! Вот она – «Серебряная свирель»! – загудели зрители, обступившие плотным кольцом весы.

Все бросились к машине Чарли. Его окружала слава победителя прошлогодних гонок, и от него ждали и в этом году победы. Слухи о «Серебряной свирели» уже успели просочиться в среду болельщиков. Некоторые заочно заключали пари, ставя довольно значительные суммы на эту еще неизвестную и не виденную никем машину. И вот машина наконец здесь, ее можно рассмотреть, взвесить все ее достоинства и недостатки, даже потрогать руками…

– Слишком легкая…

– Без фар, гляди…

– У этого негритенка вид вполне уверенный…

– Ставлю пятьдесят за него…

Эти и другие замечания слышал Чарли, когда, отвязав трос, двинулся к весам.

Возле каната стояли бледные, изнывающие от беспокойства Василь и Нэнси. Они уже потеряли надежду на приезд друга. Увидев Чарли, оба бросились к нему:

– Отчего так поздно? Что случилось?

Чарли, не отвечая, махнул рукой:

– После скажу… Василь, помоги подкатить машину к весам,

У Василя сразу оказалась куча помощников: всем хотелось потрогать красавицу «Свирель».

Смуглый весовщик, знавший Чарли по прошлогодним гонкам, увидя его, с удивлением сказал:

– Так ты явился, Робинсон? А нам сказали, что в нынешнем году тебя не будет.

Чарли хотел было расспросить, кто и когда сказал это, но его тут же оттеснили в сторону.

На весы поставили машину Мэрфи под кличкой «Скакун».

Взглядом знатока Чарли сразу определил, что это серьезная конкурентка его «Свирели». Машина была красива – это признал бы даже самый злейший противник. Выкрашенная в небесно-голубой цвет, с высоким капотом, который производил впечатление мощного двигателя, она выглядела очень добротной. Особенно понравились всем фары и толстые выхлопные трубы – совсем как у настоящего гоночного автомобиля.

Чарли вспомнил свои колебания, вспомнил, как он поставил было на «Свирели» фары, как они украшали машину и как ему было жалко от них отказываться. Но ведь он решил в своей машине все подчинить одной цели – быстроходности.

Каждый лишний выступающий предмет – –лишнее сопротивление воздуху, значит, потеря скорости. Все лишнее должно быть убрано. А эти фары и труба – к чему они?

– Сто девять с половиной фунтов. Первая категория, – объявил громко весовщик.

Возле «Скакуна» зашевелились менеджеры Мэрфи, среди которых Чарли узнал рябого Дика. Внезапно Дик поднял голову и встретился глазами с Чарли.

Густая краска медленно залила щеки, шею, уши Дика. Он что-то быстро проговорил одному из своих мальчишек и тотчас же быстро отошел в сторону, туда, где кучка гонщиков ожидала результатов взвешивания. Там рядом с Мак-Магоном младшим и его другом Роем Мэйсоном стоял Мэрфи в настоящем гоночном шлеме и щегольском спортивном костюме. Вся эта группа сблизила головы и принялась о чем-то горячо шептаться, изредка поглядывая в сторону Чарли.

– А Мэрфи точит на тебя зубы, – сказал Василь, подойдя к другу.

Дядя Пост, собираясь уезжать, тоже дал Чарли, по собственному его выражению, «деловой совет».

– Если попадешь в одну тройку с Мэрфи, старайся не подъезжать к нему слишком близко… Я тут кое-что про него узнал. Это парень ненадежный.

Чарли рассеянно кивнул: он смотрел на мать. Салли собиралась идти вниз, к подножию холма, ближе к финишу. Оттуда она будет следить за сыном и молить у судьбы победы для него.

– Ну, мальчик, желаю… – начала было она, но тут же суеверно замолчала. – Нет, я ничего не буду тебе желать.

И Салли, крепко стиснув руку сыну, отправилась вниз по склону, туда, где уже волновалась густая толпа болельщиков и зрителей.

Дядя Пост уехал с величайшим сожалением: старику очень хотелось посмотреть на торжество Чарли, который ему еще больше понравился в этот день.

Между тем Василь уже вкатывал на весы «Серебряную свирель». Компания Мэрфи повернулась и во все глаза следила за результатом взвешивания.

– Первая категория, – снова громко объявил весовщик. – Сто два фунта.

После того как все машины были разбиты по категориям, гонщики направились к судейскому столу на жеребьевку.

Внизу, под судейской вышкой, на столе стояли две урны. Каждый из гонщиков опускал руку в урну и вытаскивал билетик, который ему тут же обменивали на большой, вырезанный из бумаги номер. Этот номер нужно было наклеить на машину.

В этом заключалась первая часть жеребьевки. И здесь были свои радости и огорчения: каждый хотел вытащить «счастливый» номер.

– Робинсон, какой номер был у вас в прошлом году? – допытывалась у Чарли кучка младших мальчиков – владельцев малолитражек.

– Я вытащил тогда седьмой, – сказал Чарли улыбаясь. – Как видите, мне с ним повезло.

– Ох, как бы я хотел тоже вытащить седьмой! – вздохнул совсем маленький мальчик в полосатом картузике.

– Чарли, помни: самый счастливый номер – тринадцатый, – шептала в самое ухо друга Нэнси, неизвестно как пробравшаяся к судейскому столу. Она тихо обратилась к Василю: – Ты отдал Чарли мой талисман – лиловую собачку?

Василь немного смутился.

– Нет еще, – пробормотал он и с явной неохотой полез в карман. – Вот она, твоя собачка. Отдай ему сама.

Чарли почувствовал в руке небольшой твердый предмет. Он мельком взглянул: это была стеклянная лиловая собака с бриллиантовыми глазами, смотрящими серьезно и доброжелательно.

– На счастье, – прошептала Нэнси. – Это очень хорошее животное.

– Конечно, талисман – это глупость, – пробормотал торопливо Василь, – но ты все-таки возьми, Чарли, сделай ей удовольствие.

– Твое имя? – спросил Чарли один из судей, готовясь внести в список явившихся гонщиков.

– Чарльз Робинсон, сэр.

Сидевший в центре стола главный судья – белокурый, крепко сбитый человек – поднял голову и, неприязненно усмехнувшись, уставился на Чарли.

– Это ты взял первенство в прошлом году? – продолжал спрашивать помощник, делая отметку в списке.

– Я, сэр, – отвечал Чарли.

Главный судья нагнулся и зашептал что-то помощнику. Тот, в свою очередь, нахмурился и придирчиво обратился к мальчику:

– Твоя машина отвечает всем требованиям комиссии? Ты получил разрешение участвовать в гонках?

– Конечно, сэр, – сказал удивленный Чарли.

Однако судья не поверил ему, затребовал паспорт «Свирели» со всеми ее данными и начал придирчиво изучать его. Чарли не мог прийти в себя от изумления! Только что такие обязательные, такие любезные, шутившие со всеми гонщиками, судьи вдруг сделались сердитыми и грубо допрашивали его о вещах, вовсе не идущих к делу: где, например, брал он материалы, из которых построена его машина? Не краденые ли это материалы? Мельком он уловил несколько слов, сказанных главным судьей, в которых повторялось слово «негр».

– Можешь выводить свой «ящик» на старт, – угрюмо и как бы нехотя сказал ему наконец один из судей, проверив все до мельчайших подробностей.

Придраться было не к чему, и мальчика приходилось волей-неволей допустить к состязаниям.

– Ну, что стоишь и смотришь на урну? Бери номер и дай место другим! – прикрикнул на Чарли сам главный судья, глядя на него все более неприязненно.

Мальчик опустил руку в урну, машинально взял билет, машинально взглянул на номер – второй. В голове было ощущение пустоты. «Может, бросить всё, уйти, не добиваться победы?» – мелькнула малодушная мысль. Он повернулся, чтобы сказать это Василю, но вместо друга увидел ухмыляющуюся физиономию Мэрфи.

И тотчас же гнев, желание борьбы, желание доказать свою волю, свои способности и выдержку вспыхнули в нем с новой силой. «Нет, так просто меня не сломаешь! Мы еще поборемся, ты еще узнаешь, каким может быть негр!»