Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2 - Дмитрий Галантэ

– Пойдем же скорее вместе, дружище, – тоном, не терпящим возражений, строго произнёс Юриник, тоже поднимаясь на ноги. Дорокорн растерялся и не нашёлся, что ответить, но было видно, что он с гораздо большим удовольствием сходил бы к ней один.

– Да ла-адно, я пошутил, иди сам! – стараясь быть как можно убедительней, ответил Юриник и пояснил: – Тебя одного она куда как быстрей угостит и отварчиком, и пирожками, и ещё чем-нибудь вкусненьким, а, может, даже и сладеньким, если сумеешь хорошенько попросить. А при мне что? Оба будете смущаться, как красны девицы на исповеди у закоренелого грешника. Так что иди сам, и побыстрее, а то я могу передумать и пойти с тобой.

Дорокорн ушёл, окинув напоследок друга подозрительным долгим взглядом.

На этот раз хитромудрый Юриник не стал утруждать себя высматриванием по сторонам милых сердцу дам, всё равно Дорокорн не дремлет, а потому предпочёл понуро сидеть на месте и смотреть на вновь разгорающийся костёр после подкинутой в него свежей порции дров. Видимо, Юриник потерял всякую надежду отделаться от назойливой заботы упрямого друга, который запросто мог даже сейчас наблюдать за ним откуда-нибудь из укромного местечка, чуя неладное за версту.

Дорокорн обернулся очень быстро, принеся в искусно сплетённой корзинке каждому по кружке дымящегося отвара, запечёной в углях картошки и целую груду пирожков, причём некоторые из них были нагло надкусаны чьими-то коварными челюстями.

На наш вопрос, что бы это значило, Дорокорн, смущённо улыбаясь, отвечал:

– Это я искал пирожки с грибами, они очень благотворно влияют на меня после тяжёлых и изматывающих физических упражнений.

Юриник состроил удивлённую мину и наивно поинтересовался:

– А ты, часом, ничего не перепутал от радости, может быть, лёгкие и приятные романтические телодвижения, а не изматывающие физические упражнения? Дорокоша, друг сердешный, тётушка Румц там на тебе что, пахала, что ли? Тяжёлые и изматывающие физические упражнения! А-я-яй, обидеть такого человека!

И он раздосадовано покачал головой из стороны в сторону, поцокав при этом языком. Однако это не помешало ему заграбастать целую кучу мягких, пышущих жаром пирожков, аппетитно шуршащих румяными, пересыпанными мукой боками.

Дорокоша, смущённо улыбаясь и краснея, пустился в пространные объяснения:

– Да нет, конечно, не пахала, просто я набегался за сегодняшнее утро, словно угорелый! Да ты сам попробуй, побегай, как я. Дорокорн туда, Дорокорн сюда, вот и уморился. Скажешь тоже, паха-ала! Да лучше бы пахала, я бы тогда меньше устал! Хотя… нет!

Некоторое время стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь аппетитным чавканьем и чмоканьем – это мы завтракали с огромным удовольствием, и нам было не до разговоров. Как только мы насытились и напились чудодейственного отвара, то сразу почувствовали прилив бодрости и лёгкости во всём теле, только недавно казавшемся таким утомлённым и разбитым. Одновременно с этим и наши планы радикально изменились: мы дружно решили не упускать подвернувшуюся возможность воочию наблюдать процесс перевоспитания пленённых бывших однокашников. Быстро собравшись, мы направились за Дорокорном. Он указывал направление, куда повели Корнезара с вороном на руках и остальных. Джорджиуса держали отдельно под надёжной охраной, правда, освободив ему голову от бинтов-верёвок и развязав руки, а вместо этого напоив зельем, отшибающим память на время. Мы прошли мимо него, но он не обратил на нас совершенно никакого внимания, а был занят очень содержательной беседой с лесными муравьями, чья дорожка пробегала как раз рядом с ним.

Ещё несколько минут пути, и наш лагерь остался позади. По дороге к нам присоединились Сергай с Якобом, Парамон и ещё несколько человек, шедших чуть в сторонке. Осведомившись о цели нашего похода, они решили сопровождать нас, чтобы было веселей. Это было очень любезно с их стороны, о чём мы и не преминули сообщить им.

Вскоре деревья самым неожиданным образом расступились, и вдалеке показалась большущих размеров поляна. По мере приближения стали различимы и люди, неподвижно сидящие в произвольных позах на земле, образовывая окружность. В центре находилось несколько лесных людей, одетых в свои неизменные серо-зелёные плащ-накидки, быстро говоривших что-то, чего мы, вследствие немалого расстояния, никак не могли разобрать. А может, говорили они на каком-то непонятном языке? Не знаю, но понять ровным счётом ничего было невозможно, какие-то наборы звуков, сплетающиеся в совершенно неразборчивые, но довольно мелодичные словосочетания.

Вдруг Парамон остановил нас, перейдя на шёпот:

– Стойте! Ближе, по-моему, подходить не стоит, мы можем помешать! Давайте наблюдать отсюда. Я настаиваю!

Он, видите ли, сначала увязался с нами, прилип, как банный лист к заднице, а теперь изволит настаивать! Непонятно, для чего нам тогда вообще было нужно идти сюда? Просто, чтобы прогуляться, от нечего делать? Странно. Но Парамон упёрся, как заправский баран, и так и не дал нам подойти поближе, как я не старался! Вот упрямец, просто зла на него не хватает! Не таким он оказался простым фруктом, этот Парамоша! В дальнейшем мы имели удовольствие в этом убедиться не раз, уж если ему что втемяшится в голову, то клещами не выдерешь, похлеще Юриника будет, а ведь и тот далеко не агнец божий!

Простояв минут десять, а вернее, промаявшись, так и не увидев ничего нового для себя или интересного, мы разочарованно поплелись обратно в лагерь. По пути назад неожиданно выяснилось, что у них на сегодня запланирован пир на весь мир. Во время этого редкостного и полномасштабного чревоугодного действа будут происходить состязания в разных видах спорта и мастерских умениях, кто во что горазд. А так как гораздых у них хоть пруд пруди и даже больше, то мы гарантированно сможем насладиться множеством событий и захватывающих представлений. Словом, получить удовольствие от того, чего по авторитетному мнению Парамона нам так недостаёт в жизни.

Смелое заявление, но не лишённое здравого смысла. Парамоша не сомневался, что каждый из нас найдёт для себя то, что придётся ему по душе и надолго останется в памяти. К тому же в этих состязаниях сможет принять участие каждый желающий без каких-либо ограничений. Достаточно только заявить во всеуслышание о виде состязания, и тогда от желающих помериться силой, ловкостью или каким-либо другим умением не будет отбоя. Так они учатся и перенимают полезный опыт других.

Всё это было весьма заманчиво, и мы обещали хорошенько подумать. Но лично для меня, как я тогда полагал, наиболее заманчивым выглядела возможность испробовать на предстоящем пиру как можно больше редкостных и невиданных кушаний, коих, я думаю, должно быть представлено немало. Но говорить это вслух я, конечно, не стал, и правильно сделал, потому что на деле оказалось вовсе не так. Получается, что я сам себя недостаточно хорошо знаю, в чём и не устаю постоянно убеждаться каждый раз, как только самонадеянно начинаю думать обратное, ибо, кто бы мог подумать, но я принял участие в некоторых состязаниях и, надо сказать без лишней скромности, очень даже небезуспешно!

Вернувшись в лагерь, заодно и нагулявшись вволю, мы решили устроить второй завтрак и с удовольствием угостили наших друзей превосходной едой от дормидорфовой волшебной скатерти-самобранки. Оказалось, что они слышали о существовании подобных чудес, но воочию видят впервые, как из чистого воздуха на ней появляются всевозможные яства. Позавтракав с нами и как-то чересчур вежливо поблагодарив за угощение, они удалились, сославшись на неотложные дела по подготовке к празднику, а через некоторое время к нам начали подходить любопытствующие из обоих племён, желающие поглазеть на редкостное чудо. Добрый дедушка Дормидорф никому, конечно, не отказывал.

Вот только вследствие наплыва страждущих настроение у Дормидорфа начало несколько портиться. Ещё бы, мы и сами сбились со счёта, столько человек к нам подошло, и всех их обслужил наш добрейший старче со своей верной скатертью, которой сегодня пришлось ударно потрудиться во славу скрепления дружбы, а конца-края этому пока видно не было.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Ну, не отказывать же мне им, в самом деле? – недовольно бурчал Дормидорф в промежутках между подходившими подивиться на волшебную скатерть людьми.

А другие уже стояли неподалёку в очереди. Это пугало. Мы сначала добродушно посмеивались над ним, а потом и нам стало не до смеха, мы начали думать, как спасти положение, но ничего путёвого, как назло, в голову не лезло. Вдруг меня осенило! Кажется, я придумал, как можно избавить Дормидорфа от последствий его наивной доброты, о чём сразу радостным шёпотом и сообщил ему.