Лекарь (СИ) - Смитт Таня

Берег казался необитаемым только на первый взгляд. Спустя пару километров вглубь побережья мы натолкнулись на весьма современное здание, напоминающее обычный жилой многоквартирный дом. Огороженная территория двора и очертания припаркованных автомобилей только подтвердили возникшую теорию, и вызвали на Женькиной рожице гримасу сожаления.

«Нам не повезло дважды, Тихон, — пробормотал он, кивая на вполне современную архитектуру, — тут живут люди, а значит им наверняка знакомы текущие события. Придется рискнуть.»

Я на всякий случай проверил свой опознавательный чип, и плотнее просунул уродливые лапы в глубокие карманы. С недавних пор я пользовался толстыми перчатками из натуральной кожи, украденными мной с нордсвильского рынка. Однако в нынешних условиях такая непозволительная роскошь могла бы вызвать много вопросов. Вряд ли мы вновь попали в сказочный город, где все еще знают, что такое натуральные продукты.

В сказочный город мы не попали, поскольку невдалеке зазвучали знакомые команды пресловутых групп реагирования. Женька метнулся в какую-то подворотню и, прижавшись к стене, шумно вздохнул.

«Тихон, — проговорил Женька, в замешательстве оглядываясь по сторонам, — как ты думаешь, может все же будет лучше нам вернуться в Нордсвилл? Чем бы он не был. Там, во всяком случае, уничтожают только диких волков»

«Колдунов они там тоже уничтожают, — с сожалением констатировал я, — и что-то подсказывает мне, что милый Нордсвилл мы с тобой уже не отыщем. На картах он не обозначен, да и в целом кажется ненастоящим. Мы снова ошиблись, сбежав оттуда. Ничего не поделаешь, Женя. Покойный Захар убеждал тебя в полном и безоговорочном искоренении вселенского зла. Эпидемия идет на убыль. Тварей больше нет.»

На мои оптимистические слова Женька только вздохнул, не решаясь напомнить мне о моей принадлежности к проклятому виду.

Наше присутствие на пустых улицах могло привлечь ненужное внимание, и мы, собрав все наше отрешенное равнодушие и нацепив его на уставшие рожи, неторопливо двинулись дальше. К счастью, вездесущие борцы за чистоту нации рассеялись в пространстве, и нам ничто не помешало добраться до хлипкого одноэтажного строения, на котором красовалась мутная вывеска «Гостевой дом». Я не был уверен, что господин Свиридов в компании с соратниками одержимого Захара прекратили мои поиски, забыв обо мне навсегда. Наоборот, я ожидал, что мое появление в любом городе вызовет радостную эйфорию и обеспечит мне надежную крышу над головой до конца моей бесконечной жизни. Где-то в глубине души я был готов к такому повороту и даже желал подобного итога. Однако на мои попытки снять нам комнату и тем самым обозначить свое присутствие, Женька в панике замотал головой.

«Не смей, идиот! — срываясь на крик, заговорил он, оттаскивая меня от обшарпанных дверей ночлежки, — пожалуйста, Тихон. Не делай глупости. Я найду нам приют, обещаю, только не лезь никуда. Поклянись мне!»

«Женя, я устал таскать на себе груз вины. Любое зло должно быть наказано, пора покончить с этим», — в эту минуту я был абсолютно искренним и готов был подписаться под каждым своим словом. Однако Женьку своей покаянной речью я не убедил.

«Пожалуйста, Тихон, — бормотал он, волоча меня по дороге, — ты знаешь, что послужило причиной всех твоих преступлений. Ты и так наказан своим вечным уродством и вынужденным одиночеством. Не торопись обвинять себя в том, в чем нет твоей вины. Я помогу тебе.»

Искать съемное жилье в условиях всеобщей настороженности мне казалось бесполезным занятием. Никто из жителей не был согласен предоставлять кров никому, опасаясь заразы, облав и диких штрафов за несоблюдение строгих предписаний. Женька обегал половину города, осторожно выясняя, кто из горожан был готов за любую плату предоставить нам крышу над головой. Оказалось, никто к этому готов не был. На город катилась ночь, захватившая власть зима давала знать о себе ясным морозным небом и пронизывающим ветром, а мы с Женькой продолжали брести по темным закоулкам, рискуя попасться на глаза бойцам охраны. Наконец, пройдя всю цивилизованную часть жилых районов, мы вышли на окраину, к посадкам. Там, по склону пологого оврага росли крохотные частные домики, привычно погруженные в непроглядную тьму. Женька, оставив меня скучать под деревьями, решил предпринять последнюю попытку вызвать у граждан сострадание и готовность принять постояльцев. Спустя целую вечность до меня донеслось негромкое:

«Пойдем, Тихон, я нашел идеальный вариант!»

Идеальным вариантом Женька называл покореженную временем летнюю неотапливаемую кухню, любезно предоставленную нам скрюченной старушкой-хозяйкой, жившей у самого подножия оврага. Она даже не взглянула на своих постояльцев, равнодушно прошамкав в качестве назидания что-то о примерном поведении и отсутствии любого шума.

«Будете безобразничать, вызову похоронную группу!» — многозначительно пообещала она, имея в виду группу охранения.

Женька клятвенно пообещал сохранять полное спокойствие и принялся обустраиваться в нашем новом жилище. Пока он по-хозяйски размещал любезно предоставленную старухой небогатую кухонную утварь, я успел узнать, что город имеет трехзначное цифровое обозначение, является провинциальным и насчитывает чуть больше полумиллиона жителей. Обо всем этом общительный Женька успел выяснить у осторожной хозяйки, привычно представив нас вынужденными переселенцами. Такое уважаемое звание сейчас ни у кого не вызывало много вопросов, поскольку беспокойное население постоянно мигрировало из города в город.

Когда с новосельем было покончено, Женька растянулся на скрипучей койке и негромко поинтересовался, обращаясь в темноту.

«Что дальше, Тихон?»

Я мог бы рассказать ему о своих смелых задумках снова попытаться вывести противоядие, используя его в сугубо личных целях, однако, вспомнив об утерянных записях и снадобьях, только молча пожал плечами. Все мои припасы лекарственных трав остались в нордсвильском лесу, на поле битвы с серой стаей. Не дождавшись моего ответа, Женька приподнялся на узком ложе и протянул мне горсть сухих веточек, извлеченных из кармана.

«Вот, возьми, Тихон, — пробормотал он, — может быть тебе пригодиться состряпать из этого какое-нибудь очередное снадобье»

Запасливый Женька вручил мне собранные с нордсвильского кладбища лекарственные травы и с чувством исполненного долга тут же засопел, утомившись долгой дорогой.

Я не планировал задерживаться в провинциальном трехзначном городе надолго, все еще храня в душе мечту о южном побережье. Однако особые обстоятельства вынуждали меня вносить корректировки в свои планы. Теперь, кроме масштабного розыска моей преступной персоны научными сообществами и силовыми структурами, мне грозило уничтожение со стороны бдительных групп реагирования. Несмотря на бодрые уверения разных информационных средств, в мире все еще возникали очаги массовых заражений, и отряды-чистильщики, как их называли в народе, без стеснения расправлялись с всемирным злом. Женька умолял меня не высовываться, ежедневно запирая меня в тесной клетушке и отправляясь на добычу пропитания. И я был склонен придерживаться его советов и наставлений. Наша хозяйка тоже ежедневно шмыгала мимо летней кухни, так же исчезая на весь день. Нас она никогда не навещала, на лезла с расспросами, и в целом старалась не напоминать о своем присутствии. Это была очень удобная хозяйка. Женька таскал мне местные новости, заботливо отбирая из всех самые позитивные. Однако, с каждым его визитом в большой мир, таких известий становилось все меньше. Последняя новость, рассказанная им, вообще не несла никакого позитива.

«Группы реагирования теперь получили доступ к частным жилым помещениям, — рассказал мне Женька, вернувшись с очередной вылазки, — нам повезло, что домик старухи стоит на самой окраине. Группы шерстят многоэтажки, места массовых скоплений и коттеджные поселки. Я думаю, что про овражное поселение они даже не догадываются»

Овражное поселение было слишком громким определением для десятка разбросанных по склонам домишек, и, возможно, в Женькиных словах была изрядная доля истины.