Сцены сексуальной жизни. Психоанализ и семиотика театра и кино - Дмитрий Александрович Ольшанский

клиентов, — за это я тебе и плачу». Это высказывание является лучшей иллюстрацией невротического отношения с желанием, которое принадлежит другому. Клиент платит проститутке за то, чтобы она хотела, чтобы выступала субъектом желания. Ведь для самого невротика эта роль мучительно невыносима. Он платит шлюхе именно за то, чтобы не желать самому, чтобы не встречаться со своими желаниями и не признавать их (у настоящего Господина их вообще нет, как известно). Проститутки нужны этим мужчинам лишь для отчуждения своих желаний, это хорошая возможность отделаться от них, ибо в современном мире нет ничего более тягостного, чем хотеть. И делать выбор. Для этого мужчина и нанимает рабыню-проститутку: она хочет вместо него.

Действительно, согласно гегелевской диалектике, желать может только раб, который знает о своём отчуждении, тогда как желание господина умерщвлено. Поэтому не удивительно, что только продажная женщина может по-настоящему хотеть и делать то, что она на самом деле хочет. А клиенту именно этого и надо: он желает желание другого. Он хочет видеть, как она хочет. Ему нужно женское желание, которое поддерживает его обсессивный фантазм. — Именно для этого мужчина приходит к проститутке.

Настоящая любовь

Героиня Бинош берёт интервью у девушек лёгкого поведения, желая узнать, что же сподвигло девочек заняться такие незамысловатым бизнесом, и, очевидно, ожидает откровений относительно голодного боснийского детства или про отца-алкоголика, но её ожидания оказываются обманутыми. Девчонки рассказывают ей, что занимаются этим исключительно потому, что им это нравится, они действительно хотят этого, и востребованы у своих клиентов именно в качестве желающих субъектов. В качестве тех, кто сможет делать всё, что захочет, а не то, что должно (и не остановится на полпути в своих желаниях), то есть, совершить то, на что не способен простой обыватель. Именно проститутка может преодолеть отчуждение, внося в отношения элемент желания, поэтому точка зрения Шумовской вполне может быть названа марксистской. Мы видим в одном из эпизодов, как девушка хватает телефон своего клиента и запирается с ним в туалете, за чем следует небывалая сцена ревности, которую он вряд ли сможет пережить со своей ванильной и правильной подружкой. Парадоксальным образом, невротик может чувствовать только за деньги. Поэтому его отношения со шлюхой — это и есть самая подлинная человеческая любовь.

«Ты помог мне, потому что хотел переспать со мной, или потому что просто хотел помочь?» — спрашивает одна из героинь своего любовника. «Конечно, потому что хотел переспать», — невозмутимо отвечает тот. Однако сам её вопрос несёт ему сомнение, даёт возможность задуматься над своей мотивацией и над образом циничного мачо, который он умело выстраивает. Она задаёт вопрос относительно его желания, который сам молодой человек предпочитает обходить стороной, дескать, и так понятно, зачем я тебе помог. И этот вопрос о желании, как можно судить, оказывается очень неудобным для невротика.

Именно проститутка, будучи желающим субъектом, может заставить усомниться в диалектике потребительства, с её мёртвыми требованиями отчуждения и присвоения. Именно героини Шумовской способны дать мужчинам нечто, не измеряемое деньгами, посеять надежду на то, что они спят с ним потому, что хотят, а не потому, что должны (видимо, поэтому в кадре нам ни разу не показывают момент оплаты). Хотя в реальности, как мы знаем, невротика охватывает колоссальная тревога, как только проститутка отказывается брать деньги, говоря, что «это был подарок» или «ты мне понравился». Стоит ему только встретиться лицом к лицу со своим желанием — как его начинает трясти.

Поэтому объект влечения должен быть всегда завуалирован, он может появляться на сцене, которую мужчина разыгрывает с проституткой, будь то жёсткий секс перед зеркалом или продотрядовские песни под гитару. — Невротику необходим это «брачный танец», некая сцена, на которой этот объект появится в репрезентированном виде, в некой маске, как условие сексуальной жизни. Объект влечения не может появляться в чистом виде, он должен быть опосредован деньгами, должен быть завёрнут в купюру, только тогда он может выступать как возвышенный объект и не вселять тревогу. Мужчине необходимо платить проститутке (создавать эффект покупки, хотя на самом деле покупают его), чтобы сохранять дистанцию со своим влечением, иначе ему придётся встретиться с тревогой.

Любой невротик нуждается в фантазме о ничем не ограниченном, необузданном и страстном женском наслаждении, ему необходим образ распутницы, которая не знает ни границ, ни приличий. Пусть даже женщину в этой профессии мотивирует нечто совершенно другое, тем не менее, платит он всегда за одно и то же: за возможность передать другому свой объект влечения и встретить его в замаскированном виде, в форме желания другого.

2.5

Вопросы закона

Пустота спасёт мир

(о спектакле Андрея Могучего «Что делать», БДТ)

Книга Чернышевского «Что делать» была для меня примером подросткового романа, исполненного в чёрно-белой графике, который строится на конфликте «старого» и «нового», мира идей и пошлой бытовухи, людей нового типа и устаревших моделей человека. Поэтому совершенно верно и спектакль Андрея Могучего оформлен в чёрно-белых тонах, а все персонажи строго делятся на положительных и отрицательных, о чём нас информирует Автор, в исполнении Бориса Павловича.

Ч/Б

Конфликты героев романа коренятся в их максимализме и нежелании видеть оттенки реальности и полутона каждой конкретной ситуаций. Они живут в мире идей, абстрактных, красивых и мёртвых, а суета жизни, с её чувствами, эмоциями, ревностью, только вносит хаос в этот ледяной мир идей. Не удивительно поэтому, что Могучий делает Красоту, проповедующую тоталитаризм, одной из главных героинь спектакля. Уже в первой же сцене мы видим Госпожу Красоту, которая практически обещает спасти человечество, диктует в стальной мегафон свой устав и грозится уничтожить каждого, кто не подчинится её воле. После такой прямой цитаты уже нельзя смотреть спектакль, не памятуя о Достоевском, который в «Бесах» фактически показал конечную точку развития «нового человека» Чернышевского. Парадоксальным образом, сверхлюди, подчиняющиеся логике Красоты и стройности идей, становятся бесчеловечными машинами, идеальные люди на практике оборачиваются бесами и нелюдями.

Сверхчеловек

«В сверхчеловеке не должно остаться ничего человеческого», — говорил Ницше. Двадцатью годами ранее Чернышевский создаёт образ сверхчеловека Рахметова, такого идеального киборга, поведение которого полностью запрограммировано нормами социального блага и идеалами критического реализма. Человек, лишённый души, объект, лишенный плоти. Полностью подчинённый холодной логике и чугунному расчёту. Фактически, это даже не бес Верховенский, способный на поступок не-дрожащей твари, а герой «Матрицы», чьи поступки полностью прописаны, предсказуемы и управляемы.

Андрей Могучий доводит литературную реальность Чернышевского до абсурда и представляет нам параноидальный