Фантазии Дарио. Тру-крайм с поразительной развязкой - Пабло Тринчия

вы не знаете, какие проблемы у этих детей, но вы ведь так мне помогли. Я очень хотела покинуть ту семью, потому что они делали мне больно. И я рада, что мне это удалось.

Джакко жили на втором этаже социального жилья на Виа-Вольта, там же, откуда были выселены Гальера. Когда я добрался туда, во дворе Санто выгружал ящики апельсинов из своего фургона. У него были седые волосы, белые усы и желтые зубы курильщика. Я последовал за ним наверх, в квартиру с тремя спальнями, где везде были развешаны фотографии его шестерых детей и двадцати трех племянниц и племянников. Повсюду были и фотографии Маргериты: как снимки, на которых она еще маленькая, так и недавние, которые кто-то смог скачать с ее страницы в социальной сети. Из-за пара, поднимавшегося от кипящей кастрюли с пастой и булькающего томатного соуса на плите, запотело кухонное окно. Мать семейства, Мария, была одета в плотный бело-голубой халат. Комната Маргериты не изменилась с того дня, как девочку забрали: розовые стены, оранжевые шкафы, на изголовьях двух односпальных кроватей – гусеница и бабочка, а на самих кроватях – плюшевые игрушки: мишка и лев.

Мария сползла на пол со слезами:

– Вы можете вернуть ее мне? Пусть даже на полчаса. Я хочу увидеться с ней перед тем, как умру!

Пока я говорил с Санто в гостиной, она взяла с кухонного стола мой диктофон и записала сообщение для дочери. Я заметил его уже потом. «Мы вспоминаем тебя каждый день, Маргерита, ’a mamma. Они тебе наврали, возвращайся домой. Я думаю о тебе каждый день и каждую ночь, ’a mamma. Даже не думай, что я когда-нибудь о тебе позабуду. Моя дорогая. Я по тебе скучаю. Мне ничего не нужно от суда, я хочу вернуть свою дочь».

Санто пришлось закрыть свою строительную фирму из-за времени, проведенного в заключении и под домашним арестом, пока его не оправдали в 2001 году. Это серьезно подорвало бюджет семьи. Его дети беспомощно наблюдали, как работники мебельной компании выносили из их дома купленную в рассрочку мебель, и истерики Марии, которая внезапно лишилась мужа и младшей дочери.

Антонелла, одна из старших сестер Маргериты, сказала:

– Мы думали, она тронулась умом. Один раз нам даже пришлось вызывать скорую, чтобы на нее надели смирительную рубашку.

После окончания суда Санто продолжил работать каменщиком, но после этого стал «ходить по рынкам» и продавать фрукты. Иначе говоря, дела шли так себе.

Когда мы остались наедине с Антонеллой, я спросил, как к ней относился отец. «Как к принцессе». Он никогда не причинял им вреда, не делал ничего странного. И Маргерита была неприкасаемой, любимицей семьи, желанным и очень избалованным ребенком. «В 9 лет она все еще пила молоко из бутылочки» за завтраком и перед сном. Мария тайно давала его дочери, потому что Санто этого не одобрял: «Ну что это такое? Она уже выросла, а пьет из детской бутылочки». Когда девочку забрали, ее мать пришла в социальные службы с целой коробкой вещей Маргериты, умоляя сотрудников «дать девочке бутылочку, или она не уснет».

Джакко были скромной и очень любящей семьей. Их дом был местом встреч всех членов семьи. Они собирались на кухне, пили кофе, курили сигареты и расходились. Но все эти люди и дети не смогли помочь, когда беда обрушилась на их дом весной 1998 года.

Через несколько лет Антонелла нашла приемную семью сестры и позвонила ей. Маргерита отвечала холодно. Она спросила, почему, если ее семья так любила ее, никто не пытался найти ее раньше?

Антонелла сказала: «Я объяснила ей, что мы не могли, что никто не мог ничего поделать». Но сестра ответила, что ей все это время говорили обратное: никто не искал ее, а родители погибли в автомобильной аварии. Когда Маргерите исполнилось 18, Антонелла хотела встретиться с ней лично, но девочка сказала, что не заинтересована в восстановлении отношений.

Мария была одержима воспоминаниями о дочери. Во время моего визита она не раз ударялась в слезы. Санто отчитывал ее с налетом сарказма, при помощи которого отгораживался от мира, но его равнодушие было наигранным. Когда мы остались за кухонным столом наедине, он взглянул мне прямо в глаза:

– Скажите мне правду. Вы видели мою дочь?

– Да.

– И как она? Дом, все это, все в порядке? Как она выглядела? Не бледненькой?

Я ничего такого не заметил. И я не видел ее дом. Когда мы с Алессией нашли Маргериту на окраине небольшого городка в часе езды от Масса-Финалезе, она не впустила нас внутрь, а просто выглянула из окна второго этажа, выходящего во внутренний дворик, и выслушала нас оттуда. Когда мы объяснили, что занимаемся этим делом и хотим кое-что понять, она сказала, что ей это не интересно. Маргерита хотела, чтобы ее оставили в покое.

– Понятно, – со смирением в голосе прозинес Санто.

На кухонном столе лежала пачка сигарет и зажигалка, а рядом стояла пепельница и кое-что еще, что я только что заметил. Мария выложила для меня кассету с названием «Осмотр кладбища». Я нашел старый магнитофон: на стороне А были какие-то старые песни Queen, на стороне Б – запись каких-то людей в машине. Три мужских голоса: баритон инспектора Антимо Пагано, визгливый голос прокурора Клаудиани и отчетливый неаполитанский акцент Карло Марцеллы, заместителя прокурора окружного управления по борьбе с мафией в Палермо. Кроме того, на записи был женский голос с эмилианским акцентом – Валерия Донати, и голос девочки – Маргерита. Ее везли на кладбище, чтобы установить, где проходили ритуалы.

– Выбирай, куда хочешь поехать, – сказал Клаудиани.

– Прямо, – ответила Маргерита.

– Мы можем отправиться на кладбище? – спросила доктор Донати.

– Да.

– Можешь показать нам, как туда ехать? Помнишь наш уговор? Если ты передумаешь ехать или испугаешься, скажи мне. Иначе мы не сможем это узнать.

Прибыв на кладбище Финале-Эмилии, они спросили у девочки, хочет ли она выйти из машины. Маргерита была в ужасе и пожелала остаться в машине, но в ходе разговора все же указала на несколько мест.

– Есть место, которое тебе о чем-то напоминает? – спросил Марцелла.

– Это.

– Этот мост? Почему? Что ты там делала?

– Они убили там несколько детей, и мы танцевали. Мы делали эти некрасивые движения своей одеждой, а потом…

– Как они убили детей?

– Такой задвижкой. Я не знаю… для отрезания голов…

– Это произошло днем или ночью?

– Когда было темно. А потом вот там, где трава. Там, если я правильно помню, они выкапывали каких-то детей, а других закапывали.

– Помнишь, кто