Великие научно-фантастические рассказы. 1939 год - Кэтрин Л. Мур

дверь ведет в зал, да? Значит, когда она зайдет в главную дверь, я выйду через эту. И не говорите ей, куда я ушел. Было приятно иметь с вами дело, мистер Робинетт.

– Но почему? Зачем все это? Вы же не собираетесь сбежать, правда? Данбар обезврежен, а у вас есть друзья. Я ваш друг.

– В яблочко. Я сбегаю. Слишком много неприятностей. Все эти века я оставался цел, потому что держался от них подальше. С доктором Сэддлер я потерял бдительность и обратился к хирургу по ее рекомендации. Сперва он замыслил разобрать меня на части, чтобы посмотреть, как я устроен. Если бы тот инструментик не показался мне подозрительным, я был бы уже на полпути к банкам со спиртом. Затем драка, и я чудом не укокошил никого из тех интернов – или кто они такие – и не сел за непредумышленное убийство. Теперь Матильда преследует меня с более чем дружеским интересом. Я знаю, что значит, когда женщина так смотрит на тебя и говорит «дорогой». Я был бы не против, не будь она видной персоной и вечно втянута во что-то такое. Это повлечет за собой неприятности, раньше или позже. Поняли уже, наверное, что я не люблю неприятности?

– Послушайте, Гаффни, вы просто расстроены из-за этого треклятого…

– Тс-с-с! – Корявый человек подхватил свою трость и на цыпочках подошел к запасному выходу. Когда в приемной прозвучал ясный голос доктора Сэддлер, он улизнул.

Матильда Сэддлер быстро все схватывала. Робинетт едва успел раскрыть рот, как она бросилась к запасной двери с криком: «Кларенс!»

Робинетт слышал на лестнице топот. Ни преследуемый, ни преследователь не дождались скрипучего лифта. Выглянув в окно, он увидел, как Гаффни садится в такси. Матильда Сэддлер кинулась вслед за машиной и звала:

– Кларенс! Вернитесь!

Но дорога была свободна, а погоня, соответственно, безнадежна.

О корявом человеке они услышали еще раз. Три месяца спустя Робинетт получил письмо. К его огромному удивлению, в конверт было вложено десять купюр по десять долларов. Весь текст был набран на печатной машинке, даже подпись.

Дорогой мистер Робинетт,

не знаю, каков ваш обычный гонорар, но надеюсь, что это вознаградит вас за услуги, оказанные вами мне в этом июне.

Покинув Нью-Йорк, я сменил множество работ. Я, что называется, таксовал в Чикаго, пробовал себя в роли питчера в бейсбольной команде второсортного клуба. Когда-то я кормился тем, что сбивал кроликов и прочую мелочь камнями, и не утратил былой меткости. Дубиной – то есть бейсбольной битой – я тоже неплохо орудую. Но я слишком медленный для бейсбола из-за своей хромоты, а до того, как я снова решусь на операцию, должно пройти время.

Характер моей нынешней работы я не могу раскрыть, поскольку не хочу, чтобы меня выследили. Не обращайте внимания на почтовый штемпель. Я не в Канзас-Сити, но мой друг отправил письмо оттуда.

Честолюбие глупо для человека в моем положении. Работа меня устраивает, она дает мне все необходимое, позволяет время от времени ходить в кино и дружить с парой человек, с которыми можно выпить пива и поговорить.

Мне было жаль покидать Нью-Йорк, не попрощавшись с доктором Гарольдом Макгенноном, который был очень добр ко мне. Не могли бы вы объяснить ему причину, по которой я так поспешно уехал? Связаться с ним можно через Колумбийский университет.

Если Данбар вернул вам мою шляпу, как я просил, будьте добры, пришлите ее мне: Миссури, Канзас-Сити, до востребования. Мой друг заберет ее. В городе, где я живу, увы, нет шляпного магазина.

Мои наилучшие пожелания.

Искренне ваш, Сверкающий Ястреб Элиас Кларенс Алоизиус Гаффни

А.Э. Ван Вогт (1912–2000). Черный хищник

Перевод Анны Плонской

Astounding Science Fiction, июль

Ван Вогт родился в Канаде. «Черный хищник», первый его опубликованный рассказ, тут же поставил его в один ряд с гигантами научно-фантастического мира. Его творчеству суждено было стать выдающимся и неоднозначным; оно вместило в себя и разногласия, и долгий разрыв с НФ (многие сходятся на том, что это могли быть его самые плодотворные годы), и создание множества работ, по сей день вызывающих интерес.

До «Черного хищника» были сотни «космических чудищ» и «пучеглазых монстров»[9], но в большинстве таких историй читателя ужасал и изумлял внешний облик пришельцев. Здесь же мороз по коже вызывают не щупальца керля, а его ненасытный голод. Ван Вогт еще не раз вернется к образу опасного инопланетного существа, а этот рассказ позже станет частью его популярного романа «Путешествие „Космической Гончей“» (1950).

(Некоторые считают, что июльский номер Astounding 1939 года положил начало так называемому золотому веку: на следующие два десятилетия пальма первенства перейдет к Джону Кэмпбеллу, абсолютному монарху Научно-Фантастической империи. Почему именно этот номер? Во многом благодаря «Черному хищнику»: всех, кто тем летом читал его впервые, он прошибал, как удар под дых. Откуда я знаю? Сам хорошо помню. А.А.)

Керль искал, и искал, и искал! Неохотно отступала ночь, черная, безлунная, с редкими звездами; а за ней, по левую сторону от него, на небо вползала зловещая бледно-красная заря. Лучи ее, тусклые и слабые, не обещали ни ободрения, ни тепла: один только холодный рассеянный свет медленно обнажал пейзаж, будто из дурного сна. Когда красноватое солнце наконец показалось над жутким горизонтом, перед керлем выросли черные обломки скал и черная безжизненная равнина. И тогда керль вдруг узнал это место.

Он резко остановился. Напряжение пламенем побежало по нервам. Мышцы вдруг стиснули кости безжалостной хваткой. Его мощные передние лапы – в два раза длиннее задних – свело судорогой, обнажившей изогнутые когти, острые, как бритвы. Толстые щупальца керля, начинавшиеся от лопаток, только что колыхались волнами, а теперь бдительно, беспокойно натянулись. Его огромная кошачья голова в неистовом ужасе завертелась из стороны в сторону, а вибриссы – волоски, выстилавшие уши, – яростно задрожали, прощупывая каждое дуновение ветерка, каждое колебание эфира.

Но отклика не было. Ничто не будоражило его замысловатую нервную систему: нигде ни малейшего намека на ид, в котором он так нуждался. Керль бессильно припал к земле, и над тусклым красноватым горизонтом замер его гигантский кошачий силуэт, точно безобразная гравюра: черная пантера на черной скале в царстве теней.

Он знал, что однажды этот день настанет. День, тенью маячивший перед ним – все ближе, чернее, страшнее, – пока век за веком шел неустанный поиск; неотвратимые день и час, когда он должен был вернуться туда, откуда началась его методичная охота на идоморфов в мире, где они почти перевелись.

Он не ошибся; осознание бесконечными ритмичными волнами боли пронизывало все его существо. В начале охоты идоморфы встречались по нескольку штук на каждые сто квадратных миль – и он зверски уничтожал их. Но теперь, в час расплаты, керль прекрасно знал, что не упустил ни