Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019 - Коллектив авторов

class="p1">Олег Комков (р. 23.09.1977) – культуролог, герменевт, переводчик. Доцент кафедры сравнительного изучения национальных литератур и культур факультета ин. языков и регионоведения МГУ им. М. В. Ломоносова. Публикации в различных журналах и газетах. В 2016 г. в чикагском издательстве «Art 40» вышла книга стихов Олега Комкова «Тихое вече», в 2018 г. там же – сборник стихов и поэтических переводов «В родной близи, в родной дали». Публикации в 1–2014 (подборка стихотворений), 3–2014 (переводы с сербского) номерах журнала «Плавучий мост».

Людвиг Уланд, Йозеф фон Айхендорф, Аннете фон Дросте Хюльсхофф, Вильгельм Мюллер, Франк Ведекинд, Рихард Демель

Переводы с немецкого Игоря Болычева

Людвиг Уланд (1787–1862)

Мальва

Снова, снова предо мною,

Мальва блеклая, цветешь.

Встреча с минувшей весною,

Эта боль, и эта дрожь.

Роза осени унылой,

Не ярка и не пестра,

Потускневшего светила

Безуханная сестра.

Здравствуй, мне понятна эта

Честность блеклости твоей;

Ни бушующего цвета,

Ни пылающих страстей;

И не лицемерь, не надо,

Не к лицу тебе пожар.

Кроткий цвет – твоя отрада,

Томная печаль – твой дар.

Горная долина

Какою странною тоскою

Пронизан вид знакомый твой,

Долина, с юных дней такою

Ты не являлась предо мной.

Послезакатные мгновенья —

Сияет в сумерках поток,

И в воздухе – ни дуновенья,

А в роще – тихий шепоток.

Пахнуло вдруг любовью прежней,

Вновь прежних песен и страстей

Порыв – нежней, но безнадежней,

Чем прежде – жив в душе моей.

Такая нежность этим склонам,

И роще, и ручью дана,

Что в этом сердце изможденном

Вновь жизни поднялась волна.

Когда ж в объятьях мира злого

Я больше не смогу дышать,

Прими тогда певца больного

С такой же нежностью опять —

И край цветущего покрова

Откинь; и вглубь души своей

Впусти, и вновь сомкнись, и снова

Живи, сияй и зеленей.

Йозеф фон Айхендорф (1788–1875)

Девушка и рыцарь

Одинокая девица

Вдоль по Франции прекрасной

В направлении Парижа

В дом родительский спешила.

Но пошла не той дорогой,

Забрела в лесные дебри,

Заблудилась и решила

Подождать людей прохожих.

Мимо дуба ехал рыцарь,

Он к Парижу направлялся.

– Рыцарь, будьте так любезны,

Подвезите до Парижа.

– Госпожа, почту за счастье!

И с почтительным поклоном

Рыцарь спешился, учтиво

Подсадил в седло девицу,

Сам вскочил и взял поводья.

Так они одни по лесу

Тихо ехали, и Рыцарь,

Красотой ее плененный,

О любви заводит речи.

– Осторожно, Рыцарь, знайте:

Мой отец заразно болен,

Мать сразил недуг похожий;

Цену страшную заплатит

Тот, кто смел меня коснуться!

Рыцарь смолк и ехал бледный.

А у самых врат Парижа

Дева тихо рассмеялась.

– Да над чем же вы смеетесь?

– Над тобой, трусливый рыцарь!

Быть в лесу с прекрасной дамой

И кормить ее словами!

Со стыдом воскликнул Рыцарь:

– Так давай же в лес вернемся,

И начнем опять сначала!

Но лукавая сказала:

– Никогда. Да и к тому же

В целой Франции не смеет

Ни один меня коснуться:

Мой отец – король Французский,

Кто приблизится к принцессе,

Головой своей заплатит.

Аннете фон Дросте-Хюльсхофф (1797–1848)

Возмездие

1

У борта капитан фрегата

Стоит с подзорною трубой,

Покашиваясь мрачновато

На Пассажира за спиной.

А там, вдали, в две черных нити

Как будто завился туман.

– Что это? Капитан, взгляните!

– Сам дьявол! – буркнул капитан.

На палубе с обломка балки

Приподнял влажный лоб Больной

И смотрит, немощный и жалкий,

На жесткий изголовок свой.

Безвольно мутный взгляд блуждает,

И на одной из боковин

Обломка он в упор читает:

«Батавия. Пятьсот один».

К полудню небо потемнело;

Фрегат на гребнях волн крутых

Стонал и охал то и дело,

Как под ударами поддых.

– Дева Мария! Мы пропали! —

Матрос истошно прокричал.

Треск. Грохот. Вой. И в буйном шквале

Фрегат накрыл кипящий вал.

Больной лежал, вцепившись крепко

В обломок свой. Поток, бурля,

Нахлынул, и Больной, как щепка,

Летит в пучину с корабля.

В железной судороге ноги

Впились в обломок с двух сторон,

И на своем единороге,

Тараня волны, мчится он.

И долго ль так? Увы! Кто знает!

Кругом него одна вода.

Но вот как будто замечает

Мерцанье и гребет туда.

Погибли все в пучине моря?

Нет, кто-то есть! Невдалеке!

То Пассажир, с волнами споря,

Болтался в утлом сундуке.

Сундук на море – не подмога!

Больной, натужившись, зовет:

– Друг, продержись! Совсем немного!

И из последних сил гребет.

Все ближе, ближе подгоняет

Он к Пассажиру свой насест.

– Держись! Вдали земля мелькает —

Не выдаст Бог – свинья не съест!

Подгреб. Сундук качнулся шаткий.

Больной склонился, чтоб помочь.

И вдруг – рука с железной хваткой

Его с обломка тащит прочь.

– Помилуй, друг, побойся Бога!

Но Пассажир неумолим.

Еще чуть-чуть, еще немного —

Сомкнулись волны над Больным.

А Пассажира на обломке

По морю волны понесли:

То к берегу, к заветной кромке,

То снова в море, от земли.

Под крики чаек на просторе

Туда-сюда болтался он.

Но