Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко

– Дура! – зло прошипел кот и, выставив хвост трубой, словно боевое знамя, гордо удалился под заливистый смех девочки. Къелл провожал его взглядом, полным священного и суеверного ужаса.

– А теперь о серьёзном, – заговорила ведьма, убедившись, что корабельный дух занят выпрашиванием гостинцев у других пассажиров и не слушает их. – Астрид знает, где мы.

– Откуда знаешь? – удивился воин.

– Не спрашивай меня, – у Агне дурнота подкатила к горлу, когда она вспомнила разговор с Роем. – Просто знаю. И она скорее всего будет следить за нами дальше.

– Я же запретил тебе колдовать! – зло прорычал Къелл ей прямо в лицо.

– Я и не колдовала, – ведьма спокойно ответила на его взбешённый взгляд. – Иногда йотуны приходят к нам, даже если мы их не зовём.

– С чего кому-то с того света помогать тебе?

– Он и не помогает, – горько ответила ведьма, – он вредит.

– Так зачем же…

– Не спрашивай меня, я не знаю, – соврала она. – Они думают не так как мы, у них свой, извращённый смертью образ мышления. Свои мотивы.

Остаток дня они провели в молчании.

У Агне не было сил думать о чём-то кроме Роя. Как она ни старалась отвлечься, мысли её всё равно упорно возвращались к нему. Она вспоминала его, сравнивала, каким он был при жизни и каким приходил в её сон.

Конечно, она не могла знать, каким Рой был сыном, возможно, братом, потому что видела лишь одну сторону его личности. Но той грязи и душевной мерзости, через которые ведьма продиралась, подбираясь к его душе, хватило, чтобы понимать – доверять этому человеку нельзя. Ни при жизни, ни после смерти.

Конечно, со временем личность его ослабеет, останется только неприкаянная душа, но и она ничего хорошего Агне не сулит.

Хотелось ли ей принять его в себя? Очень хотелось. Она навеки связала их души, хотя и не стремилась к этому. Не знала, не могла знать, что добьётся именно такого результата.

А кроме того, подселение его в её тело откроет для ведьмы доселе невиданные возможности. Она навсегда будет связана с йотунхеймом, максимально затруднит задачу Астрид, получит силы для защиты себя и Богданки, силы, которыми её при рождении обделили боги, и заплатит за это непомерно высокую цену. Кровью. Как правило, не своей. За ней, служительницей Фригг, потянется вереница трупов.

Къелл хотел обсудить с Агне дальнейший маршрут, но не знал, как это сделать. Его сковывал суеверный страх – вдруг Астрид и сейчас видит его?

Богданка же, с одной стороны, понимала всю серьёзность их положения, с другой – была искренне довольна. Вот ведьма там бесится в Ладоге! Конечно, она знает, где они, но едва ли сможет догнать. А там, в Киевском княжестве, она уже будет бессильна против них. Девочка была свято уверена в этом, хотя и не могла объяснить почему.

Солнце уже начинало катиться к закату, когда они причалили к маленькому городку на берегу реки, где неподалеку от пристани находилась городская площадь, она же – рыночная. Центр жизни.

Агне, заручившись поддержкой Богданки, собиралась отправиться за провизией, но Къелл, внимательно посмотрев на них и задумчиво взвесив в руках мешок со съестными припасами, заявил, что отправится с ними.

– Чем дальше от побережья, – объяснял он, – тем меньше людей знает язык нордов. На твоём языке тоже никто не разговаривает.

Он ткнул мозолистым пальцем в грудь девочки.

В больших городах торговля на главных площадях начиналась на рассвете и заканчивалась дай-то боги, если с закатом. Иные ярмарки не закрывались ни на минуту.

Здесь же, базар, как его обозвала Богданка, разворачивался, только когда мимо проплывали торговые суда. Люди торговали в основном предметами первой необходимости: провиантом, простой, но добротной одеждой. Оружие тоже было, но настолько хлипкое, что им можно было только что дичь разделать.

Къелл, скрупулёзно пересчитав оставшиеся у него монеты, всё же расщедрился на два сладких пирожка для «сыновей» и велел побыстрее справиться и собираться обратно на корабль. Однако выспавшаяся за сутки Агне хотела размять ноги.

Речная ладья была почти в два раза меньше судна, на котором они прибыли из Сигтуны, и была под завязку забита разнокалиберным грузом и людьми, а потому особо там не походишь. Она сделала несколько кругов по базарной площади, потопталась у лавки травницы – сухой и низкой тётки в смешном чепце, расшитом какими-то цветами.

Большинство трав, лежащих на лотке, были ей не знакомы, а из узнаваемых не встречалось ничего полезного: всё было либо неправильно собрано, либо пересушено, либо вообще пообъедено мышами.

Торговка, заприметив у её прилавка крутящегося юнца, какого-то женоподобного, и с блуждающим, блаженным взором, подобралась: облапошить простофилю сам бог велел. Она начала расхваливать свой товар на разные лады, но тот, поднимая то один, то другой пучок трав, разочарованно возвращал их на место.

Женщина раззадоривалась. У неё товар был не самый ходовой, но то и дело объявлялись страждущие, страдающие от разных хворей, которые могли случиться с людьми в пути. Она уже собралась считать прибыль, когда к парню подошёл второй мальчишка. Чернявый и верткий, он производил впечатление маленького цыганчонка. Торговке тут же захотелось проверить собственные карманы: всё ли на месте.

Мальчишка выхватил из рук у старшего пучок и, презрительно что-то кинув не незнакомом языке, положил его на место.

– Крутосеря это[14], – сообщила Богданка ведьме, – трава полезная, но собрана как зря, поздней осенью скорее всего. Смотри, какие палки толстые.

Девочка, хоть старалась и не показывать этого, но была безумно горда собой и чувствовала себя взрослой, опытной ведьмой – вот, теперь она делится со своей наставницей знаниями.

Агне же только горестно вздыхала. Как же ей теперь предстоит выживать в чужом краю, почти на другом конце света, где живут другие звери и цветут другие травы. Это сколько ж знаний ей теперь не пригодится…

Агне ещё с удовольствием постояла бы у лотка с травами, слушая свою ученицу, но над площадью раздался звон корабельного колокола, информирующего зазевавшихся пассажиров об отплытии.

Ведьмы поспешили к причалу. Къелл нетерпеливо ожидал их на пристани и всё сильнее волновался. Больше всего ему хотелось раздать зазевавшемуся бабью порцию отеческих подзатыльников, но они успели вовремя, и ругаться было вроде как не за что. Он лишь гневно сверкнул глазами в их сторону.

И течение реки понесло их дальше, в сторону Варшавы.

Отовсюду начал слышаться здоровый молодецкий храп. И только у Агне сна было ни в одном глазу. Она стояла на корме, вглядываясь в даль.

Ночь выдалась светлая, и