Деревянный каземат - Сергей Дубянский

Сзади раздался длинный требовательный сигнал. Взглянув в зеркало, Вадим понял, что перекрыл и без того узкий выезд – его уже подпирал нетерпеливый «Ауди», решивший подать голос после того, как ему надоело бесцельно мигать фарами. Не задумываясь, Вадим свернул налево, и только через полкилометра объяснил себе, что эта дорога ведет к дому.

Вновь появилось время для раздумий, но очень трудно осознать что-либо, не понимая сути. В любовь Вадим не верил, но если даже это неверие считать мужской бравадой, то все равно не наблюдал у себя характерных признаков, вполне доступно сформулированных в мировой литературе – самом популярном учебнике чувств. А если это не любовь, то, что еще ему может быть нужно от данной конкретной девушки?

Загадка заняла свое законное место после говорящих портретов и прочих странностей, сопровождавших его по жизни. Вадим чувствовал, что загадок становится слишком много, и чаша терпимости к собственному бессилию наполнилась до краев. Катя явилась последней каплей, после которой, если не найти приемлемого решения, останется вообще перестать мыслить, превратившись в тупого робота, исполняющего чужую волю; в своеобразного «универсального солдата»…

Машина двигалась ужасно медленно, замирая через каждые несколько метров, и это, вкупе с прочими ощущениями, не просто раздражало, а бесило. Хотелось таранить всех, впередистоящих, пробиваясь… Куда? А если свернуть и дворами выскочить к «Детскому миру» – дальше должно быть посвободнее… – этой мысли оказалось достаточно, чтоб резко вывернуть руль, вырываясь из рычащего железного стада.

Испугав детей, носившихся по двору, Вадим проскочил в арку и остановился. Пробка осталась у перекрестка; впереди широкая полупустая улица… он взглянул в зеркало и увидел раскрытую дверь галереи «Антиква», сразу напомнившую о недавнем ночном происшествии. Сама галерея, скорее всего, уже опять не работала, но ведь в прошлый раз он умудрился туда проникать. …Может, теперь время, о котором вещал голос, подошло, и я смогу понять происходящее? Не зря ж он являлся…

Дверь еще не была заперта на ночь, и войдя в холл, Вадим поискал глазами охранника – уйдя с поста, тот неторопливо поглощал пиццу в пустующем на летний период, гардеробе.

– Добрый вечер. Выставка уже закрыта?

Перемазанной в кетчуп рукой охранник направил на него свет настольной лампы.

– Опять вы? – он звучно проглотил кусок, который до этого тщательно пережевывал, – скажите, а днем, как все нормальные люди, вы не можете приходить?

– Днем я работаю, – Вадим скромно потупил взгляд, – а искусство, сами понимаете…

– Проходите, – опустив лампу, охранник вернулся к ужину.

Вадим повернул ручку, бесшумно открывая двери зала, и остановился, пытаясь понять, зачем пришел, ведь диалог с картиной вряд ли может повториться, если, конечно, не перейдет в разряд «навязчивых идей»… но он ошибся.

– Это ты? – спросил знакомый голос.

– Ты ждал кого-то другого? – Вадим даже не знал, рад он тому, что наваждение продолжалось или нет.

– А где твой брат?

Вопрос был неожиданным, но не требовал раздумий.

– Понятия не имею. Небось, пьет, – Вадим пожал плечами.

– Я так и знал!.. Ничего у него не выйдет…

– Ты о чем? – удивился Вадим, но голос не слушал его.

– …значит, останусь я прозябать здесь, – под потолком снова возникло зеленоватое свечение, – хотя в век беспредела, когда, не задумываясь, нападают на первого встречного, всегда можно найти выход…

Последняя фраза, несшая в себе понятную информацию криминальных сводок, вмиг уничтожила мистическую окраску происходящего. Вадим моргнул, правда, сияние не исчезло.

– А ты чем занимаешься? – спросил голос, – ты приходишь уже второй раз, и мне интересно.

…Это, типа, исповедь, – догадался Вадим, – я должен отчитаться перед собой за все, и дать оценку. Конечно, только так можно понять себя…

– Я – бизнесмен…

– Ты богат? – перебил голос.

– Не знаю, каждый сам оценивает свое богатство. Кто-то считает себя богатым, потому что по праздникам ест красную икру, а кто-то – бедным, потому что не может приобрести яхту.

– Это демагогия, а реально?

– Реально – у меня большой дом, престижная машина; реально – я не испытываю нужды и не имею невыполнимых материальных желаний.

– А нематериальных? У тебя есть жена или девушка?

– В избытке, – Вадим усмехнулся.

– Случайные связи?

– Не совсем случайные… но так уж получается – они все работают в моей фирме.

– Замечательно! Мне нравится твой подход. Как тебе пришла идея спать со своими сотрудницами?

– Мать всегда внушала мне, что женщин должно быть много, чтоб потом проще выбирать одну. Только, знаешь, когда привыкнешь, что их много…

– Мать, говоришь? – голос заинтересовался, – это у тебя в комнате стоит ее портрет?

– Да, а откуда ты знаешь? Я даже иногда разговариваю с ним. Может, это и смешно…

– Это не смешно! Вот, значит, куда ты ее деваешь!..

– Кого? – не понял Вадим.

– Энергию, дурачок. Женский оргазм – это неиссякаемый фонтан энергии. Но тебе-то она не нужна – ты ж обычный человек… значит, даже моя благоверная обскакала меня… да еще как!.. Висит себе дома, а заботливый сынок кормит ее!.. Она еще не просила тебя поселить одну из девушек дома?

– Просила…

– Кто-то ж подсказал ей! Один я остался, как дурак!..

– Я ничего не понимаю, – признался Вадим.

– Чего ты не понимаешь? Она – вампир, а ты, как в термосе, носишь ей свеженькую энергию! Она уже наелась и собирается материализоваться в твоей избраннице! Она станет ею! Ты хочешь, чтоб она вернулась в образе твоей будущей жены?

– Боже упаси, – пробормотал Вадим, представив, что та же Катя превратится в его мать.

– А у тебя нет выхода, – голос расхохотался, – ты – человек и не можешь бороться с нами!

– Ты тоже вампир?

– Конечно! Ты не представляешь, как нас много! Мы везде! А вы, и пища, и наша красивая одежда! Смотри на меня!

– Зачем?

– Смотри! И больше у тебя не останется никаких проблем!

Словно две зеленые спицы вонзились в глаза Вадима, вызвав резкую боль, которая мгновенно парализовала сознание, и надуваясь, как шар, вытесняла остальные мысли. Они в панике разбегались, путаясь и теряя причинно-следственную связь. Удержать их скользкую, аморфную сущность было невозможно – мысли выскальзывали из всех отверстий мерзкими червями и тут же растворялись в воздухе. Куда они девались – неизвестно, но Вадим не жалел о них – он их ненавидел, и лишь одна, самая понятная и дорогая, продолжала биться, загнанная в угол: …я жив… я жив… я жив…