Миссия: соблазнить ректора - Ефимия Летова

или иначе. Если будет желание, найдёте нормальную работу. А самое главное, вы сможете выбирать мужчин, которые вам нравятся, а не просто тугосумов, которые попались.

— Я в вас не влюбилась, конечно, но ведь за пару лет могу и вляпаться, — хмыкнула я. — И что тогда? Вас я смогу выбрать? Да-да, помню про «негодный вариант». Ну, так работайте над собой, верлад, приложите усилия! Через пару лет, если будет желание, сможете мне соответствовать…

Он засмеялся.

— Действительно, очень забавная.

Дождь перестал, зато с неба медленно повалили белые невесомые снежные хлопья. Они таяли, касаясь земли, скамейки, веток и нас с Миаром, вряд ли к утру от первого снега останется хоть что-нибудь…

Я закрыла глаза и попыталась поймать ртом хотя бы несколько снежинок. Сделала шаг вперед, всё ещё с закрытыми глазами — и врезалась в Миара.

— Замёрзнешь…

— Меня отогреет мой горячий темперамент. И на «ты» мы не переходили!

— У вас волосы промокли.

Он погладил меня по голове. Пальцы скользнули на влажную щёку, приподняли подбородок.

Я не сопротивлялась, просто стояла рядом, не открывая глаз.

— У первого снега совершенно особенный вкус, верлад. Что говорит по этому поводу алхимагическая наука?

— Она ничего, преступно ничего не знает по этому поводу. Может быть, вы расскажете?

Его горячее дыхание согрело моё лицо, вторая ладонь легла на затылок. Мы слегка стукнулись носами, а потом он мягко-мягко обхватил мои холодные губы своими, словно боясь меня напугать. Впрочем, причина этой нерешительности могла быть совсем в другом.

Миар хотел остановиться на этом. Не продолжать.

Я не имела возможности обнять его в ответ — мои руки крепко прижимали к груди подарочную коробку. Но я потянулась к нему, за ним, за его теплом. Мы словно дышали друг в друга несколько мгновений, а потом я снова испугалась — себя, того, насколько сильно в этом увязла, насколько всё шло не по навязанному мне плану. Словно почувствовав, что я ускользаю, Миар сжал пальцы на моём затылке, его мягкие, но упругие губы ожили, язык скользнул мне в рот, и от неожиданности коробку я выронила.

«Намокнет!» — сказал голос разума.

«Пошёл ты!» — ответила ему я. Вцепилась Миару в плечи — чтобы не упасть самой. Чтобы целовать в ответ, погружаясь в ощущения целиком, забывая дышать.

…Не знаю, что там говорит наука, но могу заявить со всей ответственностью, что у первого снега и у первого поцелуя вкус — один и тот же.

Незабываемый вкус дыма и безлунной осенней ночи, смеха и стёртых слёз, немыслимых надежд на что-то хорошее даже в самой безвыходной ситуации… самый лучший на свете вкус.

Глава 27

— Ари! А-а-а-ри!

Я моргнула, пытаясь сосредоточиться на реальности. Надо мной склонилась Шаэль, непривычно смуглая без слоя косметики на лице, зато на удивление сосредоточенная и собранная. В отличие от меня — я последние два дня пребывала в самом смятенном состоянии.

В смятении и… ожидании.

Миар Лестарис не сбежал из Академии, чтобы не смотреть мне в глаза после всего произошедшего… и не растёкся влюбленной лужицей, бросая к моим ногам Ключ, своё сердце и прочие загадочные древние артефакты. Ходил себе и вёл занятия, как ни в чём не бывало, здоровался со мной, не заливаясь предательским румянцем и не спотыкаясь на каждом слове. Никак со мной не объяснившись, как будто это в порядке вещей — поцеловать девушку, а потом пожелать ей хороших снов и уйти! Верлад Диоль уехал, жизнь в Академии потекла, как раньше.

А вот я…

А какая разница, что — я. Взяла себя в руки. Ну, поцеловались и поцеловались, подумаешь, событие. Ну, довольно долго целовались — времени я не засекала. И спешно, не прощаясь, разошлись в разные стороны — из-за голых, но густых кустов раздался оклик, кажется, это был Тарин или второй привратник, не помню его имени…

…чтоб их всех демоны слопали.

— Ари, с тобой всё в порядке? Ты сама не своя! Это из-за меня, да? Ну, прости, Ари!

— Нет. Не из-за тебя. Просто… Не выспалась. Ну, что, идём?

— Идём. Но если ты передумала, тебе не обязательно… Верлада, — последнее слово Шаэль произнесла с нескрываемым презрением, — отработкой только меня «наградила».

— Да ладно! Мне интересно. К тому же…

«К тому же ужасно хочется отвлечься от дурацких романтических воспоминаний, связанных с нашим ректором. Лучше пойти в теплицу с опасными растениями и отравиться, чем сидеть на его лекциях, пялиться на его губы, как ненормальная, и не иметь возможности сосредоточиться на произносимых словах».

— Ари?

Шаэль потрясла меня за плечо, и я поняла, что снова позорно погрузилась в собственные невеселые мысли и фантазии, в которых мы с ректором сталкивались в пустом тёмном коридоре безо всяких свидетелей, при этом с потолка почему-то валили крупные хлопья снега, фоном звучала романтическая музыка, а глаза у ректора горели, как две зелёных звезды. Очнись, дурочка! Если с потолка идёт снег, значит, в потолке дыра. А музыку должен играть маленький оркестр… и где бы ему спрятаться?!

Представив затаившийся за колонной оркестр, я нервно хихикнула.

По всему выходило, что варианта дальнейшего развития событий у меня теперь только два — и ни один из них мне не нравился. Либо мы с Миаром избегаем друг друга — и рано или поздно терпение Эстея заканчивается. Либо…

— Ари!

Я покорно взяла пару протянутых мне подругой толстых перчаток.

— Прости. Не выспалась, говорю же.

— А где ты спала сегодня? — прищурилась Ша.

— Где, где… Где всегда. С Юсом. То есть не с ним, а…

— Да я поняла. А ты, правда, ну, шпионишь на короля? И решила заполучить самого верлада Лестариса?!

Внезапно Шаэль — смуглая, как она есть, с широко распахнутыми тёмными восторженными глазами — показалась мне очень и очень привлекательной девушкой. И я вздохнула:

— Я такая же шпионка короля, как верлада Алазия — солистка Королевского балетного соцветия. А верлад Лестарис… самый негодный из всех возможных вариантов. Мы с ним совершенно не подходим друг другу. Мне нужно поехать в столицу по другим причинам… И давай не будем об этом, ладно?

Несколько мгновений Шаэль смотрела на меня с искренним сочувствием.

— Наш ректор — полный идиот, если такой девушки не замечает!

— Это точно, — мрачно подтвердила я.

* * *

В «особой теплице», довольно просторной и больше напоминавшей обычный жилой трёхэтажный особняк, было не просто тепло — жарко. А ещё душно и влажно, словно в хорошо протопленной бане. Однако в небольшом холле-предбаннике, Шаэль, окончательно приколотив