Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах - Ольга Васильченко

Четверо, — выдохнула хозяйка, — да что же это деется в моем доме! Я вызываю стражу! Пусть свой хлеб отрабатывают, бездельники, а то только и умеют, что мзду с кумушек на рынке взымать!

— Не надо, — мой голос звучал устало и тускло, — ничего не украли. А то еще сильнее всё перевернут! Вы же их знаете, будут искать не пойми чего. Похоже, это пикси похозяйничали. Здесь неподалеку живет выводок. Я, видно, щеколду на окне не прикрыла, а они и рады, — откровенно соврала я.

— Окстись, деточка, какие пикси?! Они давно уж в спячке, — всплеснула руками пани Бржеговская, проходя в комнату и помогая мне собирать разбросанный скарб. — Тем более, пикси не ждут когда хозяйка на рынок уйдёт, чтобы в её доме нахулиганить.

— Так-то болотные, — пожала я плечами. — А те, что в городе поумнее будут, и после Солнцеворота не всегда успокаиваются, а до него ещё неделя, между прочим.

— Побыстрее бы месяц Хрустальной луны закончился, от него всегда одни неприятности, — Пани Флося дернула уголком тонкогубого рта, не особо принимая на веру мои пространные рассуждения о нечисти, но настаивать на вызове стражи не стала, переключив внимание на безвозвратно испорченное платье.

— Такую красоту испортили, пакостники! — воскликнула она и так, и эдак рассматривая бурую чернильную кляксу на тяжелом парчовом подоле. — Может её замыть чем, Аланка? У меня как раз и молоко на леднике стоит…

Я представила, как к чернильной кляксе добавляются молочные разводы и моей поездке на бал приходит конец, потому что иллюзию, повторяющую узор по всему подолу платья я просто не потяну, и отрицательно покачала головой.

— Помогите мне переодеться в этот пыточный наряд, а пятно я сама спрячу.

До открытия коробки я ещё тешила себя робкой надеждой, что Делька ограничилась просто платьем, пусть красивым, зато без выкрутасов. Но нет, подруга решила, что приглашенная «эльфийка» должна выглядеть по всей моде, и к своему ужасу в остатках растерзанной коробки обнаружились и корсет, и турнюр, и даже тонкое батистовое белье (последнее как раз радовало, но все же), чтобы я могла без проблем во все это впихнуться. Благо, туфли у меня были свои, действительно эльфийские из мягкой бежевой замши, бережно сохраненные со времен школьного выпускного. Пани Флося деликатно вышла, пока я облачалась в новое исподнее, а после взялась за меня с алчностью моли, узревшей бесхозный шерстяной моток.

— Х-хэ, — беспомощно хекнула я, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Мерзкий корсет затянулся еще чуть-чуть, и моя домохозяйка отступила, довольная делом рук своих.

— Я сейчас надвое переломлюсь, — сдавленно пропищала ваша покорная слуга, послушно дав обрядить себя в пышные нижние юбки и турнюр.

— Красота требует жертв, — философски пожала плечами пани Флося, споро орудуя крючками на платье и расправляя складки. — Зато ты, чудо как хороша, деточка. Глядишь, и чародей твой оттает, а то все мрачен, да черен, будто с похорон вышел…

— Ка-акой ч-чародей? — заикаясь, пискнула я, не в силах нормально говорить из-за дурацкого корсета.

— Да тот, что шоколад передавал, пан магистр из Ночной стражи. Давеча столкнулась с ним на улице, так он все про тебя выспрашивал: давно ли знаю, да как живется с тобой, не беспокоишь ли старуху, поздно ли приходишь по вечерам, с кем дружишь…

Угу, не отращиваю ли клыков в полнолуние для загрызания бедных граждан Кипеллена… Но в ответ я лишь нечленораздельно фыркнула. Вильк, похоже, всерьез меня подозревает, попутно втянув в какие-то опасные делишки. Нет, с этим пора заканчивать. Завтра приду с повинной, тьфу, то есть объяснюсь, как положено, а то он, чего доброго, меня скоро под конвоем в каземат потащит.

Пани Флося закончила с нарядом и степенно удалилась, оставив меня наедине с кисточкой и баночкой водостойких чернил. Я вздохнула и принялась за работу, тщательно прорисовывая на ладонях и запястьях каждый завиток. Хорошо, что к платью прилагалась пара перчаток, не придется узоры маскировать.

Закончив, я взглянула в тяжелое ростовое зеркало у стены. Из серебристой глади на меня взирала незнакомая эльфийка. Точеные высокие скулы, огромные зеленые глаза, волнующий излом бровей, пухлые алые губы, густые золотистые волосы, потоком спадающие на плечи… А главное, пятно на платье исчезло.

— Алана, — донеслось снизу. — Тут за тобой панна Мнишек карету прислала.

— Иду, пани Флося, — пискнула я, подхватывая сумку.

Она совершенно не подходила к наряду, но брала я её не для того, чтобы щеголять на балу. Там болталась папка с рисунками для Джульеты Скворцонни и книга Бальтазара Вилька, которую, я, по здравому размышлению, решила отвезти к Врочеку. Целее будет. Невольно вспомнилась стычка в Зодчеке, когда меня чуть не усыпили посреди улицы. Тот неприятный тип явно хотел завладеть книгой. Не знаю уж кто этот Мартин Гориц, но его труды прямо на расхват. Надо будет почитать о нём и его работах.

Письмо же, столь бесцеремонно подброшенное Вильком, я спрятала в футляре с янскими кистями, да-да, теми самыми, что он презентовал утром. Решив, что камень дважды в одно окно не влетает, я сунула футляр в ящик с принадлежностями. Закуталась в привычную шаль, спустилась вниз и, попросив кучера по дороге завернуть к книжной лавке «У моста», забралась внутрь.

— Любой каприз панны, — благодушно откликнулся возница. — В лавку, так в лавку. Все одно панна Адель повелела и за паном Грюком на Песий мост заехать.

— За кем? — не поняла я.

— За Румпельстилтскином Грюком, — слегка удивился кучер, — панна говорила, вы знакомы.

— Знакомы-знакомы, — махнула я рукой, — не расслышала просто. Поезжайте.

Врочек, выслушав мою сбивчивую речь о погроме в комнате и мудром решении передать книгу пана Вилька на хранение ему, долго молча глядел на меня из-под седых бровей. Для старого живописца мой маскарад не был секретом.

— Ремня на тебя нет, — проворчал он, закончив сверлить взглядом. — Тебе когда сказано было: книгу с собой не таскать? Пан Вильк не желторотый студентик, зря предупреждать не станет. Это хорошо, что все пока обходилось, а если б не обошлось?.. А-а-а, да что я говорю, — Франц обреченно махнул рукой, мол, горбатого могила исправит. — Давай, раз принесла.

Я оставила книгу у Врочека и, пожелав спокойного вечера, вернулась к карете, где уже успел расположиться Румпель. Краем глаза, заметила худую фигуру, свернувшую в