Дикая Уайлдер - Кристина Лорен

Лео разгуливал практически нагишом, и этот роскошный вид будоражил ее фантазии.

Как только Лео установил палатку и разложил в ней постельное белье и спальный мешок, тело Лили обмякло. Она хотела только забраться в настоящую кровать и погрузиться в забытье. Они занялись обычной подготовкой ко сну: почистили зубы, наполнили фляги водой и обеззаразили ее таблетками. Лео проверил их одежду и заверил, что к утру все высохнет. Солнце в последний раз вспыхнуло над краем каньона. Температура, казалось, сразу упала. Лео открыл полог маленькой палатки и жестом показал ей, чтобы она залезала первой.

Она забралась внутрь и замерла, осознав ситуацию. Это было пространство, рассчитанное на одного человека. Они оба поместятся, но с трудом.

– Можно расстегнуть молнию и использовать его как одеяло? – спросила она.

Он потянулся вверх, почесывая затылок:

– Мы можем попробовать. Я просто беспокоюсь, что так он нас не согреет. Особенно если температура снова упадет ниже десяти градусов. – Лео сделал паузу, пытаясь понять, о чем она думает. – Я тебя пальцем не трону.

Тяжесть, перекатывающаяся внутри, на секунду заставила ее замолчать. Она хотела, чтобы он ее тронул. Если быть честной, она хотела, чтобы каждую минуту отдыха они проводили, прикасаясь друг к другу. Но в ней говорила страсть, и Лео был прав: ей не следовало ничего делать, если она не знала, к чему это ведет. А к чему это могло вести? Что он сделает? Откажется от повышения, уедет из Нью-Йорка и переедет сюда? Как она сможет к этому приспособиться? Мысль о том, что он будет присутствовать в ее жизни каждый день, что она станет зависимой от их эмоциональной связи, заставляла ее пульс учащаться, а тело инстинктивно бунтовать.

– Об этом я не беспокоюсь, – заверила она. – Я… – Она жестом показала на то, что до сих пор была одета в его одежду. Джинсы были ей велики, и она была уверена, что, если они оба залезут в мешок, ей в них будет жарко.

Она сняла их, а он первым залез в палатку, и забившись в угол, насколько смог, предложил ей последовать его примеру.

Есть ли слово, которое означает одновременно и прекрасный, и ужасный? Именно таким и был этот момент. Лео в одних черных трусах. Лили в футболке и его боксерах с маленькими кусочками пиццы. Она залезла в палатку рядом с ним, и до них обоих наконец дошло, насколько близко они будут находиться всю ночь. Она не смогла удержаться от смеха, который вырвался у нее, а Лео зажмурил глаза и сжал губы.

– Отлично, – сказал он и рассмеялся. – Прекрасно.

Она пыталась понять, что будет хуже: повернуться к нему лицом или прижаться к нему задницей? Похоже, они оба без слов согласились, что лицом друг к другу лучше; так, по крайней мере, они смогут сохранить несколько дюймов пространства между бедрами. Пока она укладывалась, Лео старался принять более удобное положение. Его левая рука стала ее подушкой, другая обхватила ее талию, и ужас прошел. Все стало… просто прекрасно.

Она подумала, не вспоминает ли и он тоже, что именно так они обычно спали вместе. Он перекатывался на прохладный участок простыни, а она прижималась к нему, и в конце концов он сдавался и заключал ее в тесную клетку своих объятий.

Лили прерывисто вздохнула, прижавшись к его шее:

– Как уютно!

Его шея была так близко к ее губам, что она почувствовала вибрацию его голоса:

– Это точно.

– Ты в порядке?

Он кивнул, положив подбородок ей на макушку:

– Да.

Они замолчали. В ушах у нее звучал шум реки и ровная дробь его пульса. Лили ожидала, что долго не сможет уснуть, но сработал какой-то глубинный инстинкт, и она почувствовала себя одурманенной его теплом, близостью и безопасностью. Она уснула почти сразу, сладко проваливаясь в темноту и чувствуя, как губы Лео гладят ее макушку.

– Я люблю тебя, – сказал он ей во сне, – и думаю, что никогда не переставал любить.

Глава 21

Лили проснулась от того, что ее лицо прижалось к шее Лео. Его руки обнимали ее, дыхание было медленным и ровным. Все внутри нее напряглось от голода. Его грудь была широкой и горячей, кожа была так близко к ее губам, что у нее пересохло во рту. Его запах вызвал в ней прилив желания, и она слегка откинула закружившуюся голову назад, нуждаясь в воздухе.

Далеко откинуться не получалось: спальный мешок был тесным, и это означало, что она могла двигать только головой. Как только она пошевелилась, то почувствовала, что он тоже не спит. Его подбородок наклонился, реагируя на ее движение, она чувствовала тепло его дыхания на губах. Даже в кромешной тьме она знала, что их губы находятся едва ли в дюйме друг от друга.

– Ты не спишь? – прошептала она.

Его голос, прозвучавший из темноты, был глубоким и хриплым:

– Нет.

– Сколько сейчас времени?

– Думаю, около полуночи.

– Ты вообще спал?

Лили услышала, как он сглотнул:

– Не могу заснуть.

– Из-за меня? – тихо спросила она, но он ничего не ответил. – Лео? Из-за этого?

– Да, – признал он.

Она подняла голову:

– С твоей рукой все в порядке?

– Все в порядке, – он сглотнул и попытался рассмеяться. – Проблема не в руке.

Ну да. Невозможно было не заметить, как у него встал, как только она проснулась, так быстро, как будто до этого он был сосредоточен только на том, чтобы этого не произошло.

– Мне жаль, – добавил он.

Он шутит что ли?

– Не извиняйся, – сказала она. – Трудно игнорировать то, что мы как бы, – она рассмеялась, – прижаты друг к другу. – Она проглотила тихий стон, когда он провел ей рукой по пояснице.

В том, как его большой палец спокойно рисовал у нее на спине возбуждающие круги, чувствовалась практика, опыт. У нее в мозгу зажегся огонек ревности.

Темнота придала ей храбрости:

– У тебя есть девушка? – Тут она похолодела. – Или жена?

Он застыл на месте:

– Серьезно? Лили. Нет.

Она сразу же почувствовала себя дрянью. Она знала, что он не из тех, кто изменяет:

– Прости. Это был глупый вопрос.

Он засмеялся:

– Да. – Но потом издал горлом тихий скрипучий звук, кое-что осознавая. – А у тебя кто-то есть?

– Нет. – Она перевернула одну руку, положив ладонь ему на грудь. – На этой работе трудно встречаться. Большинство моих… не знаю, как их назвать, были гостями.

– Не знаешь, как назвать?..

– Интрижек, – сказала она. Кровь прилила ей к лицу. Боже, это убого звучало. Она не хотела признавать, насколько жалкая у нее