Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко

— Никак нет, — хором отвечали курсанты.

— Все могут нести службу?

— Так точно.

Жолнерович расписался в журнале дежурств по столовой, и наряд отправился нести службу.

Начинался наряд. Курсантам предстояло проработать здесь ужин, завтрак и обед. Гришневич построил всех посреди обеденного зала и сказал:

— Объясняю фронт работ: два человека нужно на мойку посуды, четыре — для работы в зале и два в картофелечистку. Выбирайте сами, кто куда хочет, идти.

— Резняк, пошли на мойку — там, говорят, нормально и бегать никуда не надо?! — стал агитировать товарища Петренчик.

Поломавшись для приличия, Резняк согласился.

— Товарищ сержант, разрешите нам с Резняком на мойку? — попросил Петренчик.

— Хорошо. Только там должен быть образцовый порядок. А куда остальные хотят?

Но остальные никуда не хотели, поэтому Гришневичу пришлось самому распределять людей по рабочим местам. Каменев и Мазурин попали в картофелечистку, а Тищенко, Гутиковский, Доброхотов и Коршун — в зал.

— Но вы не думайте, что кто-то будет работать, а кто-то — стоять. Вы лишь условно прикреплены к этим местам. А вначале все вместе будете накрывать столы. После приема пищи каждый идет на свое место, а потом помогает тем, кто еще не справился с работой. Да, те, кто на картофелечистке, еще и котлы будут мыть. И, самое главное — без моего разрешения ни шагу из столовой и ни к кому не отлучаться, если кто позовет. Ясно?

— Так точно.

— Я сейчас схожу, узнаю, скоро ли будем накрывать. А вы пока постойте, — сказал сержант.

Вскоре он вернулся. Оказалось, что нужно еще полчаса подождать. Все, кроме Тищенко и Доброхотова вышли на улицу покурить.

Через полчаса работа внутри столовой кипела на полную мощность. Каждой паре достался свой ряд. Гутиковский и Тищенко работали на самом левом. Необходимо было расставить на каждом столе по десять алюминиевых тарелок и кружек. Кружек не хватало и приходилось ставить примерно по шесть штук на стол. Едва курсанты справились с этой работой, как пришел хлеборез и начал раздавать хлеб. На каждый стол из своего окошка, похожего на окошко билетной кассы, он выдавал по буханке черного и по буханке белого хлеба. Каждую буханку он перед этим разрезал на десять кусков. Куски выходили на удивление ровными и одинаковыми. Хлеборез был «дедом» и за два года в совершенства научился своему делу. Нож, которым работал хлеборез, был необычным — огромное, широкое лезвие делало его похожим на средневековый тесак. Хлеборез работал так быстро, что курсанты едва успевали убирать наполненные хлебом тарелки. Закончив работу, хлеборез с чувством превосходства захлопнул свое окошко.

— Хорошая у него работа — не перетрудишься, — дернул Игоря за рукав Гутиковский.

— Так ведь он не «дух», а «дед» — ему сам Бог велел, — заметил Игорь.

Сварилась каша, и Гришневич отправил всех носить бачки, а сам тем временем прикрепил себе на рукав неизвестно откуда взявшуюся повязку «Дежурный по столовой». Бачки были обыкновенными некрашеными кастрюлями, правда, гораздо более толстостенными, нежели их гражданские собратья. Игорь взял чистый бачок в мойке и отправился в варочный цех, где выдавали кашу. Но из цеха всех с громкой руганью выгнал повар-чурбан. Затем повар запустил в цех Мазурина и Каменева, и они стали принимать в окошко, открытое в дверях, пустые бачки и подавать их назад уже наполненными кашей. Так получалось даже быстрее, чем в том случае, если бы бегали все. Видимо, повар знал, что делал. Каша была горячая, и бачки здорово жгли пальцы. Хэбэ у Игоря было немного длинноватым. Благодаря этому курсант раскатал рукава и ухитрился, словно тряпками, подхватывать ими бачки. Рукава быстро засаливались, но это была подменка, и ее было не жаль. Так поступили все, кроме Петренчика — у него рукава были короткими, и волей-неволей курсанту пришлось терпеть жару. К тому времени, когда разнесли кашу, пальцы Петренчика здорово покраснели. Осталось разнести чай. Из окошка высунулась голова повара. Он оглядел зал и закричал так, как будто бы курсанты находились от него за пару километров:

Эй! Чего сталы? Берытэ чайнык и идыте сюда, чай будэте носит!

Чайники были такими же некрашеными и такими же массивными, как и бачки. Некоторые были без ручек, и носить их было настоящим мучением. Столы почти накрыли, но все же до прихода батальона на ужин не успели. Вспотевшие курсанты носились между столами, едва успевая разносить чай. Но самое неприятное оказалось впереди — не хватило около десяти чайников, и столы первой роты пока стояли без третьего… Правда, оставалось еще немного времени в запасе, потому что первая рота только что пришла на ужин.

— Бегом, что вы, как мухи сонные, ползаете?! — подбадривал сержант.

При всем старании курсанты не смогли отыскать ни одного пустого чайника.

— Давай хоть бачки отнесем — бачков хватает. Из них ведь тоже можно чай наливать, — предложил Игорь.

— Давайте, — согласился Мазурин, схватил бачок и первым побежал к повару.

За ним — Игорь и все остальные. Подбежав к узбеку, Мазурин протянул ему бачок. Тот, не говоря ни слова, ударил курсанта по рукам. От неожиданности Мазурин выронил бачок, и он с грохотом покатился по выложенному кафельной плиткой полу. Ничего не понимающий Мазурин поднял бачок и вновь, правда, уже с некоторой опаской, протянул его повару. Узбек заорал на курсанта:

— Я чайнык сказал дат, а ты что прынес?

— Чайников больше нет, — оправдывался растерянный Мазурин.

— Э-е! Нэ е… мозга! Иды ищы! — решительно сказал повар.

Несмотря на это, Тищенко, пребывая в каком-то оцепенении и почти не понимая, что делает, тоже протянул узбеку свой бачок.

— Ты шито, тоже плохо слышишь? Тебе еще один очки надо — на уши. Иды чайнык искат! — узбек развернул Игоря на сто восемьдесят градусов и влепил ему легкую затрещину.

Тищенко знал, что чайников больше нет, и от несправедливости полученной затрещины чуть не заплакал, но все же сдержал слезы. Хотелось все бросить и уйти, но ни первого, ни второго сделать было нельзя, и Игорь понуро пошел искать чайники, которых, как он думал, не существовало в природе. Все же два удалось отыскать. Проходя мимо какой-то темной коморки, Игорь решил туда заглянуть. На бетонном полу была разбросана целая груда всякого барахла — какие-то ржавые ведра, старое, грязное хэбэ и прочая ерунда. В этом невообразимом бардаке Игорю совершение случайно удалось обнаружить два чайника. Один из них был со сломанной ручкой. Остальные чайники взяли со столов третьей роты, которая только что поужинала и ушла. С первым в своей жизни ужином наряд справился.

Теперь оставалось накормить самих себя. Хлеба было столько же, сколько и на других столах, но зато из варочного цеха Петренчик принес бачок, до верху заполненный кашей, а Коршун — целых два чайника. Сахаром наряд обеспечил себя заранее, экспроприировав по столам «излишки». Из столовой ушла последняя рота, и наряд остался ужинать в одиночестве. После напряженной беготни можно было расслабиться, и курсанты ощущали себя на верху блаженства — есть можно было столько, сколько хочешь, пить — тоже. Не надо было торопиться, ожидая окрика «Завершить прием пищи!». За едой можно было даже пошутить. Гришневич совсем немного поел и сразу же ушел на улицу, оставив, курсантов одних. Ужин старались затянуть подольше — вид огромного неубранного зала особого энтузиазма не вызывал. Не все же через четверть часа пришел Гришневич, и ужин завершился.

Петренчик и Резняк отправились на мойку и принялись разбирать горы грязной посуды. Вода на мойке была очень горячей, и вскоре Петренчик, Резняк и алюминиевые эвересты погрузились в густой, клубящийся пар. В мойке было жарко, и раздевшиеся до пояса курсанты, которых Игорь видел через окошко для приема посуды, удивительно напоминали аборигенов, снующих среди гейзеров Земли Санникова. Из варочного цеха вышел повар-узбек, о чем-то быстро переговорил с Гришневичем и забрал с собой Доброхотова и Мазурина. Им предстояло мыть котлы. Доброхотову повезло — ему достался котел из-под чая, а вот Мазурин получил в свое распоряжение котел из-под каши, который, к тому же, здорово пригорел внизу. С точки зрения узбека Мазурин недостаточно добросовестно работал и повар при помощи двух ударов в грудную клетку «заинтересовал» курсанта в результатах его труда.

— Ты думаеш, значок одэл срэдный образование, так можно на работа забит, да? — доносилось из открытой двери.

В варочный цех зашел Гришневич и отозвал повара в сторону. После этого узбек стал кричать меньше, но Мазурину все равно приходилось не сладко. «Хорошо, что я к этому чурбану не попал», — с облегчением подумал Игорь. Хотя радоваться было рано — четверым курсантам предстояло вытереть все столы и вымыть пол во всем огромном зале. На раскачку времени не было и, распределившись по рядам, курсанты принялись за работу.