Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко

УЧЕБКА

Армейский роман

Военная служба вообще развращает людей, ставя поступающих в нее в условия совершенной праздности, то есть отсутствия разумного и полезного труда, и освобождая их от общих человеческих обязанностей, взамен которых выставляет только условную честь полка, мундира, знамени и, с одной стороны, безграничную власть над другими людьми, а с другой — рабскую покорность высшим себя начальникам.

Глава первая

До свидания, практика!

Прощай, палаточный городок. До свидания, институт. Проводы в армию. «Не остуди своё сердце, сынок». История о зелёной пилотке, которая со временем станет белой. Особенности пригородных поездок или почему «Икарус» прозвали «скотовозом».

Завершилась полевая практика — две недели общения с животными и растениями, две недели жизни в палатках, полные романтики, давшие организму заряд бодрости и оптимизма. Вот и закончилась для Игоря Тищенко учеба в пединституте — он отпущен в «академический отпуск» после первого года учебы. «Вернусь ли я в институт? Не знаю… Но, одно я знаю точно — буду стремиться вернуться…» — думал Игорь. Его размышления прервал однокурсник Лёша Бубликов:

— Игорь, пошли быстрее, а то на автобус опоздаем. Рейс то последний — пешком потом добираться, что ли?!

— Сейчас, Леша, дай еще раз оглянусь.

Вот он — палаточный городок на поляне, со всех сторон окруженный высокими, стройными соснами. Затем — пыльная дорога, по которой сейчас идут ребята, ну а еще левее зеленеет ржаное поле. Налитые зерном колосья плавно покачиваются под легким дуновением ветерка, словно прощаются со студентами, слегка взволнованными этой картиной. Но, довольно сентиментальности, пора в путь. Через пару десятков метров ребята вышли из леса к точно такому же полю, но уже справа от дороги. За полем их взору открылась спокойная и величественная Западная Двина, на противоположном берегу которой высился купол не то старой церквушки, не то колокольни, почерневшей и покосившейся под нелегким бременем прошедших лет. Игорю хотелось переплыть реку и слазить туда — молодость стремиться ко всему тайному, заброшенному и старинному. Но, как-то все не было времени, а сейчас было уже поздно. На этом берегу располагалась небольшая деревушка. Рядом с дорогой дремал симпатичный черный бычок, изредка лениво хлопавший своими огромными ресницами.

Понимая, что можно опоздать, студенты ускорили шаг. Сразу за деревней было небольшое кладбище. Покрытые сине-зеленым мхом, покосившиеся деревянные кресты подчеркивали преклонный возраст последнего приюта. Но немало было и новых крестов. Кладбище навевало мысли о суетности жизни, ее малой значимости и бесполезности в огромной субстанции мироздания. Обычно, проходя мимо этого места, ребята отпускали всякого рода шутки о покойниках, но на сей раз шутить не хотелось. Грусть расставаний как-то исподволь, незаметно наложила свой отпечаток на эмоции Тищенко. У Игоря осталось полторы недели гражданской жизни. Сегодня 16 июня 1985 года, а 26 июня Тищенко должен «отбыть в расположение части». Особых восторгов по этому поводу Игорь не испытывал, но размышлял так: «Раз надо — значит надо. Пришла и моя очередь служить». Леша Бубликов — однокурсник Игоря, но в армию не пойдет, так как у него очень сильная близорукость — около двенадцати диоптрий.

— А знаешь, Игорь, я завидую тебе. Пойдешь в армию, отслужишь, окрепнешь. А мне как-то грустно, если бы не зрение и я бы с вами, — Леша трогает свои очки и сокрушенно вздыхает.

— Да не расстраивайся ты. Отучишься, закончишь институт, будешь детей учить и принесешь пользы стране куда больше, чем в армии.

Прошли небольшой, редкий лесок. Солнце стало уверенно клониться к горизонту и, наконец-то, впервые за день, исчезла изнуряющая жара. Появился приятный летний ветерок, и даже пыль, стоявшая столбом, казалось, немного улеглась. В природе царило какое то возвышенное упоение жизнью. По бокам дороги рос небольшой кустарник, и студенты часто вспугивали птиц, стремительно взмывавших вверх. Казалось, что кусты кишат пернатой живностью, издававшей все семь нот одновременно. Высоко в небе несмело плыли пышные кучевые облака, похожие на огромные, пушистые куски мягкой ваты, напоминающие самые различные предметы: то в их очертаниях улавливалась фигура грозного, лохматого медведя, то какой-то далекий сказочный город представал перед студентами во всем своем великолепии. Видения были недолгими и скоро сменялись новыми образами. Игорю вдруг пришло в голову, что жизнь людей подобна жизни облаков: «Сегодня они здесь — завтра за тысячи километров. Сегодня они в одной роли — завтра в другой. Все это применимо и к нам. Облака в конце своего пути дождем уходят в землю, и человек уходит туда же…» Время от времени мимо ребят проносились «частники». Скорее всего, в сторону Витебска. Но, как назло, студентов или не брали, или же они не успевали вовремя заметить машину. Леша нарушил продолжительное молчание:

— Знаешь, Игорь, жаль расставаться с друзьями. Только познакомились, сдружились и вот теперь расстаемся. Кстати, как ты думаешь — настоящий друг может быть только один или несколько?

— Настоящих друзей мало. Вот у меня есть друг — Сергей Гутовский. Вот это друг! Он уже в армии.

Леша насупился и пробурчал, явно намекая на себя:

— Ты не прав — друзей может быть много.

— Когда друзей много, значит, по-настоящему нет ни одного! — уверенно заявил не понявший намёка Тищенко.

Бубликов надулся и замолчал. Замолчал и Игорь. Возле железнодорожного переезда их, наконец, подобрал белый «жигуленок». И весьма кстати, потом что на автобус студенты все-таки опоздали. До города доехали быстро. Водитель высадил их на окраине, так как ехал не в центр. Переглянувшись с Тищенко, Леша протянул шоферу рубль. Тот взял и, не проявив на лице никаких эмоций, бодро захлопнул дверцу и уехал. Ребята остались ожидать трамвай. Только тут Игорь вспомнил, что сегодня у отца день рождения — ему уже сорок семь лет, и сегодня же младший брат Тищенко Славик уезжает с теткой в Донецк. «Хотелось бы увидеть его перед армией, да вряд ли уже успею», — подумал Игорь.

Бубликов жил в Витебске, а Тищенко — в Городке. Городок — типичный, отвечающий своему названию маленький белорусский город, имеющий ранг районного центра. Пятнадцать тысяч населения, три школы, сельхозтехникум, СПТУ, милиция, райком, райисполком, ресторан, два стадиона — почти полный список его достопримечательностей. И, вместе с тем, Игорь любил свой тихий и уютный город, особенно сейчас, когда впереди было расставание с ним. Леша иногда провожал Игоря до автовокзала (Тищенко ежедневно ездил из Городка в Витебск на учебу и назад на ночлег), что было очень кстати — мало что утомляет так, как бесцельное сидение на неудобных фанерных стульях.

К посадочной площадке подошел автобус — последний рейс на половину девятого вечера. Ожидающие пассажиры столпилась у открывшихся дверей, стремясь как можно скорее проникнуть в салон и завладеть сидячими местами. Ребята подошли к двери.

— Ну что, Игорь, давай прощаться. Напиши сразу, как приедешь в часть. Смотри, не забудь в потоке новых впечатлений.

— Напишу. Обязательно напишу. Жаль, что не добыл до конца сегодня на проводах.

Двери закрылись и автобус медленно, словно нехотя, тронулся в путь.

За несколько часов до этого в студенческом полевом лагере «Верасы» устроили пышные проводы в армию: сладкий стол, номера художественной самодеятельности, стрельба из мелкокалиберной винтовки по спичечному коробку и многое другое. Особенно большое впечатление произвела на Игоря песня, исполненная Ольгой Семеновной — лаборанткой кафедры зоологии. Пела она всем хорошо известную песню «Не остуди свое сердце, сынок». Песня лилась как-то особенно тепло и задушевно. Тищенко знал, что сын Ольги Семеновны служил в армии. То ли это, то ли то, что и мать Игоря хорошо пела, то ли то, что лаборантка во время исполнения смотрела чаще на Тищенко, чем на других, подействовало на Игоря так сильно, что он запомнил почему-то именно этот эпизод особенно ярко. Затем спели «Солдат молоденький в пилотке новенькой». После концерта слово взял однокурсник и тезка Тищенко Игорь Браславский. Он недавно отслужил в армии, а посему на правах своего богатого жизненного опыта делал товарищам наставления. Тищенко слушал рассеянно, и большая часть речи Браславского прошла мимо его ушей, но вот слова про пилотку Игорь запомнил:

— Вначале вам действительно выдадут новенькие зеленые пилотки. Затем вы их несколько раз постираете, и они станут почти белыми. Тогда вы и почувствуете себя настоящими солдатами.

В конце вечера призывникам вручили открытки со стихотворным текстом и небольшие подарки: бритвенный прибор, набор голландских лезвий, помазок для бритья, серую записную книжку и одеколон «Шипр». На этом торжественная официальная часть была завершена. Но вечер продолжался далеко за полночь. Неофициальная часть предусматривала обильное поглощение алкогольных напитков и возвращение на несколько часов к более ранним этапам цивилизации. Но, во-первых, Игорь торопился в Городок, а во-вторых, решил не пить с тех пор, когда после вечера проводов в армию своего друга Сергея Гутовского так и не смог понять, кто же из футбольных команд на телеэкране выиграл матч. Дело в том, что Игорь — страстный футбольный болельщик (кстати, Леша — тоже). Поэтому, находясь в алкогольном тумане, Тищенко постиг всю трагедию своего ужасного положения (только истинный болельщик поймет несчастного) и заплакал горючими слезами. Наутро Игорь раскаялся в своем «поросячьем» поведении и решил отказаться от услуг зеленого змия на неопределенный срок. Надо сказать, что кроме Тищенко никто из призывников не пожелал пропустить столь важное мероприятие. В тот момент, когда Игорь ехал в автобусе, лес вокруг палаточного городка оглашали пьяные крики и нестройное пение самых разнообразных песен. Читателю может показаться, что студенты описываемого института были сплошь пьяницы и люди низкого культурного уровня. Отнюдь! Однако на такие «мероприятия» студенчество собиралось гораздо охотнее, нежели на политинформации, и вполне естественно, что род занятий на мероприятиях предусматривал несколько иное времяпровождение, чем зачитывание торжественного доклада. Студенты разложили костер, расставили на мягкой пожелтевшей хвое нехитрую закуску: банки всевозможных солянок, огурцов, помидоров, кругляши колбасы, мелко-нарезанное сало и аппетитно-пахнущие рыбные консервы и распределили «посуду». Вернее, то, что подразумевалось под ней: начиная от медицинских стаканчиков и заканчивая большими алюминиевыми кружками (причем, не было и двух одинаковых), достали вилки и ложки (которых всегда не хватало. Здесь, среди смолистого леса, среди шума листвы и пения птиц, среди ослепительно сиявших звезд, среди плеска воды лежащего внизу озера, среди молодых, полных жизненного задора шуток все чувствовали себя легко и свободно. Демократия царила во всем: каждый мог говорить, что хотел, есть, что хотел, мог пить, мог не пить. Никто никому не был ничего обязан или должен. Они устали от обязанностей и хотели побыть просто людьми. Любили ли они свою страну? Любили, причем очень сильно. Но Родина для них не заключалась в патриотизме в его официальном понимании. Они любили этот лес не только из-за того, что он советский или белорусский (хотя и за это тоже), но и за то, что в нем рос сказочно мягкий мох, тающая во рту земляника, за то, что эти деревья были свидетелями любви, счастья, да и просто самой жизни, молодой и счастливой настолько, насколько она может быть счастлива в восемнадцать лет.