Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - Гавриил Александрович Хрущов-Сокольников

по довольно обширной комнате, в которой занимался по утрам, и в десятый раз перечитывал письмо.

— Непонятно, непонятно. Что хотел он сказать этим? — вырвалось у него и он снова стал вчитываться в только что полученное письмо.

— Место выгрузки чего? Войск? Да зачем же мне знать это теперь? У нас путь прямой, идти прямо на Крулевец[61] и отхватить всю Бранденбургию! Путь ему через Мазовию на Варшаву и Плоцк, мне прямо на Гродно и Ковно! О каком же месте выгрузки может быть речь?

Всегда нетерпеливый в каждом своём движении, Витовт несколько раз посылал узнать, проснулся ли гонец, и всякий раз получал один и тот же ответ: спит и даже не шевелится.

Не доверяя своим круглецам и дворцовым дворянам, он сам пошёл взглянуть на приезжего. Действительно, они были правы: молодой витязь лежал без движения, словно громадный дуб, поверженный топором дровосека. Только лёгкое движение груди показывало, что он жив!

— Попытайтесь-ка разбудить его, — приказал Витовт, и тотчас двое из комнатных служителей бросились к спящему и принялись его раскачивать, но это был напрасный труд. Тело измученного гонца представляло из себя почти безжизненный труп, душа была где-то далеко. Служители удвоили старания. Губы сонного пошевелились.

— Прочь с дороги! Я гонец короля литовского! — странным голосом вскрикнул он и махнул наотмашь рукою. Один из челядинцев повалился, а гонец прохрипел ещё что-то и снова погрузился в спокойный и сладкий сон.

— Отставить! — приказал великий князь, — у такого богатыря и сон богатырский. — Да кто он, откуда? Я что-то не видал его в своей свите!

— Это, ваше величество, первейший друг пана Яна Бельского, шляхтич из-под Трок, Видимунд Хрущ! — отвечал дворцовый хорунжий, знавший всех дворян в Вильне.

— Герба? — коротко спросил Витовт.

Надо сказать, что в то время знатность рода польских шляхтичей, в большом количестве выселявшихся в Литву, определялось по гербам.

— Не приписан ещё!

— Как не приписан, разве он не из «лапотных»[62]?

— Литвин родом, а веры православной.

— Хорошо, пусть проснётся, спросонья ещё Бог знает что намелет. Проснётся — тогда доложить мне.

С этими словами ушёл великий князь в свою комнату и затворился.

Но во весь день любопытство Витовта не было удовлетворено; гонец проспал целые сутки и только на следующее утро мог явиться перед великим князем.

— Ты знаешь содержание письма? — спросил его Витовт.

— Знаю, ваше величество. На случай потери на память выучил.

— Я не понял, что значат слова: место выгрузки, цена и количество?

Хрущ оглянулся: в комнате кроме него и великого князя никого не было, но всё-таки, боясь, что его подслушают, он стал говорить чуть не шёпотом.

— Место высадки, государь, — это город Брест!

— Как Брест? С какой стати? Зачем я поведу туда войска?! — вспыхнул Витовт.

— Не о войсках речь идёт, государь; его величество король желает повидаться с вашим величеством, прежде чем начать общее дело!

— И назначает Брест, где бы мы могли съехаться? Так ли?!

— Так, государь!

Витовт на секунду остановился. Предложение польского короля было вполне разумно, своевременно, и место выбрано особенно удачно. Предлогом свидания могли быть большая охота; в окрестностях этого города земля изобиловала дичью.

— Дальше, — сказал он отрывисто.

— Цена и количество означает «Сколько воинов может доставить его величество король».

— Сколько и каких?

— Пятьдесят полных знамён.

— Как, пятьдесят знамён!? Ты не ослышался? — этого быть не может! — воскликнул Витовт, которого поразила громадность цифры польского войска.

— Сам из уст его величества короля слышал эти слова. «Скажи моему брату и другу, пусть он собирает войско, а моих пятьдесят знамён выйдут в поле!»

— Хвала Всевышнему! — воскликнул Витовт и перекрестился.

— Постой! — вдруг обратился он к гонцу, — ты говоришь, сам слышал эти слова от моего брата и друга короля Владислава. Как это могло случиться, разве ты был на большом приёме? Разве цель вашего посольства была известна всем?

— Ничуть, государь. По твоему веленью мы в Краков приехали торговыми людьми. В тот же день пан Ян отыскал постельничего его королевской милости, старого Вармунда и передал ему письмо вашего величества к королю. В другой же день нас тайно увезли в королевский охотничий замок за три мили от Кракова, и в тот же вечер туда прибыл его величество король. Он был без свиты, и мы имели честь представиться ему в его опочивальне, при разговоре никого не было, кроме Вармунда. Король был весел, очень доволен и приказал мне в тот же день ехать обратно с ответом, удержал пана Яна на несколько дней, чтобы передать ему решение панов Рады! Совет должен был собраться через два дня!

— А если паны будут против?

— Что вы, государь милостивый! Вся Польша кипит жаждою войны против злодеев-крыжаков. Я во время проезда через Малую Польшу и Мазовию наслышался стольких проклятий по адресу немцев, что не услышишь во всю жизнь!

Витовт улыбнулся.

— Ну, слуга мой верный, спасибо за услугу, не шутка сказать — слетать гонцом из Кракова до Вильни. Молодец, исполать! Постой, слыхал я, что хотя ты и шляхтич, а к гербу не приписан. К какому же приписать тебя?

Глаза молодого человека блеснули радостью: заветные думы его могли осуществиться.

— Государь, — заговорил он робко, — мой и дед, и прадед, и пращур считались в гербе «Саламандра», а как отец в Литву при Ольгерде Гедиминовиче переехал, его от герба отписали, и мы опять без герба.

— «Саламандра»! — воскликнул великий князь, — да у тебя губа не дура: это княжеский герб. Хорошо, после первого боя, где увижу тебя с мечом в руках среди врагов, быть тебе в гербе «Саламандры», да ещё в придаток велю дать коня крылатого! Ладно ли так?

— Много милости! — с низким поклоном проговорил Видимунд, — дай Бог, чтобы