Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Берлине, а потом и в Париже Одоевцева общалась со всем цветом русской эмиграции и со многими приезжими знаменитостями: Есениным, Керенским, Северяниным, Алдановым, Буниным, Адамовичем, Анненковым и многими другими, о которых увлекательно рассказала потом в своих книгах. Она стала свидетелем их тоски, страданий и судорожных попыток хоть как-то утвердиться в чуждой им стране.
«Нежности нежней»
«… Есенин, – вспоминает она случайную встречу со знаменитым поэтом в ресторане для эмигрантов, – наливает мне рюмку водки. – Я качаю головой.
– Не пью.
– Напрасно! Этому необходимо научиться. Водка помогает.
– От чего помогает? – спрашиваю я.
– От тоски. От скуки. Если бы не водка и вино, я бы уже давно смылся с этого света! Еще девушки, конечно! Влюбишься, и море по колено! Зато потом, как после пьянки, даже еще хуже. До ужаса отвратительно… Вот еще животные. Лошади, собаки, коровы. С ними я всегда, с самого детства дружил… Вы непременно должны выпить. За нашу встречу! Хоть один бокал.
И я чокаюсь с ним и пью. Кругом шумят, но я слышу только то, что говорит Есенин. Я гляжу на него. Нет, я не могу поверить, что это тот самый хулиган-скандалист. Он так трогательно нежен. Он нежный, «нежности нежней»! Просто по Маяковскому, «не мужчина, а облако в штанах…».
Ей повезло
Одоевцева прожила долгую жизнь, а потому ей повезло. Она не умерла в парижской богадельне для престарелых русских эмигрантов, где оказалась в последние годы. В 1987 году она все-таки приехала в СССР, где уже вовсю бушевали ветры перестройки. В Ленинграде ее ждала громкая слава. После ничтожных эмигрантских изданий ее книги вышли гигантскими, еще «советскими» тиражами. «На берегах Невы» – тиражом 250 тысяч экземпляров, а «На берегах Сены» – 500 тысяч. Умерла «маленькая поэтесса с огромным бантом» 14 октября 1990 года в Ленинграде. Совсем немного не дождавшись возвращения своему любимому городу его прежнего имени Петербург.
«Я, гений Игорь Северянин…»
В начале прошлого века Игорь Северянин был в Петербурге чуть ли не самым знаменитым поэтом. На его могильной плите высечены строчки его собственных стихов: «Как хороши, как свежи будут розы, моей страной мне брошенные в гроб!» Но розы на могилу поэта, когда он умер, никто не бросал. Северянин оказался в эмиграции и умер в 1941 году, всеми забытый, в Таллине, где и был похоронен на православном кладбище.
Настоящее имя поэта было Игорь Васильевич Лотарёв. Родился он в Петербурге 4 мая 1887 г. в семье офицера инженерных войск, выходца из владимирских мещан.
Родился я, как все, случайно…
Был на Гороховой наш дом.
Вспоминал он потом в своих стихах. Мать происходила из известного дворянского рода Шеншиных, к коим принадлежал и поэт Афанасий Фет, нити родства связывали ее также со знаменитым историком Карамзиным. Небезынтересно, кстати, что по материнской линии Игорь Северянин находился в родственных отношениях также с близкой к Ленину Александрой Коллонтай.
Когда будущему поэту было всего 9 лет, родители расстались, и мальчика отправили в имение дяди Владимировка в Новгородской губернии. После окончания четырех классов Череповецкой гимназии отец увез сына с собой на Дальний Восток. А в 1904 г., после смерти отца, Игорь вернулся к матери, жившей в Гатчине.
Ранний дар
Дар к поэзии у него пробудился рано. Первые стихи Игорь написал, когда ему было 8 лет. А в 1905 году в журнале «Досуг и дело» за подписью «Игорь Лотарёв» появилось посвященное Русско-японской войне стихотворение «Гибель Рюрика». Тогда же начинающий поэт начал издавать за свой счет небольшие брошюрки со своими произведениями. Всего их вышло с 1904 по 1912 г. тридцать пять. В апреле 1908 года на одной из них, «Зарницы мысли», впервые появился ставший потом знаменитым псевдоним «Игорь-Северянин» (именно так, через дефис).
Самодельные брошюры поэт терпеливо рассылал по редакциям журналов и газет, но, увы, тщетно. Ответов не получал. В 1909 г. некий Иван Наживин привез один из сборников Северянина в Ясную Поляну и показал его Льву Толстому. Прочитав стихотворение Северянина «Хабанера»: «Вонзите штопор в упругость пробки, ⁄ И взоры женщин не будут робки…»), великий прозаик возмутился, и в гневе назвал его примером современной пошлятины. Но это оказалось для поэта лучшей рекламой. На Северянина, которого обругал сам граф Толстой, тут же обратили внимание и читатели, и критика. Вслед за ними его постепенно начали признавать коллеги-поэты – в 1911-м его стихи одобрил Валерий Брюсов, тогда же Игорем заинтересовался Федор Сологуб, пригласивший его в совместное турне по России и посвятивший ему триолет «Восходит новая звезда».
В 1912-м Северянин основал, что было тогда модно, новое литературное течение – эгофутуризм, последователями которого стали Константин Олимпов, Вадим Баян, Иван Игнатьев, Василиск Гнедов и Георгий Иванов. Совместно с кубофутуристами эгофутуристы даже провели в Крыму собственную «олимпиаду». Впрочем, ничем особенным движение себя не зарекомендовало, хотя один из его участников – Георгий Иванов стал знаменитым поэтом.
Настоящая слава пришла к Северянину, когда вышел его сборник «Громокипящий кубок». Восторженное предисловие к нему написал Сологуб. Сборник стал пользоваться бешеной популярностью – за год он выдержал семь переизданий. На какое-то время поэт стал настоящей суперзвездой эстрады – выступал с «поэзоконцертами» по всей стране. Именно Северянин ввел моду в России на чтение стихов с эстрады. У него были толпы восторженных поклонников и, особенно, поклонниц. Некоторые его строки тех лет – «Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском, ⁄ Весь я в чем-то норвежском, весь я в чем-то испанском…» – стали одними из символов русской массовой культуры начала XX века.
Король поэтов
В советские времена их охотно цитировали, как образцы упаднической буржуазной поэзии. Особенно доставалось и таким его стихам:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла – в башне замка – Шопена,
И, внимая Шопену,
