Быль и небыль - Тамара Григорьевна Габбе

ложка — за голенищем, шинелка на плечах. Идет домой.

Идет, идет, и попадается ему на дороге старичок.

— Служивый! А нет ли чего поесть?

— Как не быть!

Спустил он ранец с плеч, достал один сухарь, подает старичку.

— Ешь на здоровье!

Тот поел, крошки стряхнул и достает из кармана карты.

— Вот, служивый, сам ты козырь, и карты тебе козырные. Играй смело — хоть кого обыграешь.

И пошел себе. А солдат своей дорогой идет.

Немного прошел, навстречу — другой старичок.

— Служивый, а служивый! Нет ли хоть корочки?

— Есть корочка.

Достал солдат второй сухарь, смотрит и думает: «Дашь половину — мало! Половину себе оставишь — опять же мало».

Махнул рукой и отдал старику второй сухарь.

Старик поел и подает солдату свою суму. А солдат не берет.

— На что мне? Сума-то пустая! По миру, что ли, с ней ходить!

Усмехнулся старичок:

— Велика беда — пустая! А ты что увидишь да захочешь, скажи только: «полезай в суму!» — она и будет полная.

Взял солдат суму, дальше идет. Навстречу третий старик.

— Служивенький, накорми!

Достал солдат третий сухарь и отдал старику, а тот ему стаканчик подарил.

Пошел солдат дальше. Все бы хорошо, одно плохо: есть охота, а есть нечего. Идет солдат натощак.

Приходит к озеру.

А на озере три гуся плавают. Хороша птица, да не достанешь!

Вспомнил он тут про сумку дареную и говорит на смех:

— Эй вы, гуси! Полезайте в сумку!

А гуси туда и залетели.

Обрадовался солдат. «Ну, — думает, — живем!» Повесил сумку через плечо и зашагал в город. Приходит в трактир.

— Хозяйка! Вот тебе три гуся. Одного мне зажарь, другого себе возьми, а третьего на водку променяй.

Хорошо. Подали ему гуся — сидит он за столом, выпивает, закусывает да в окно глядит.

— Хозяйка, что это у вас дом насупротив хороший, да, видать, пустой — все двери, окна поломаны?

— Ой, голубчик, — говорит хозяйка. — Там нечистая сила живет.

— А дом-то чей?

— Да княжецкий.

Ну, солдат ремень подтянул, и айда к этому самому князю.

— Дозвольте, ваше сиятельство, в дому у вас на постой стать!

— Легко сказать — на постой! Да ведь там черти или кто! Не боишься?

— Никак нет, ваше сиятельство. Басурмана не боялся, начальства не боялся, а что ж — черти!

— Ладно, квартируй!

Пошел солдат в дом и лег спать, а сумку в головах положил.

В самую полночь явилась в дом нечистая сила, видимо-невидимо всякой мрази.

И прямо к солдату.

— Братцы, а братцы! Глядите-ка! Ране за каждой живой душой по пятам бегали, а ныне живая душа сама пришла. Хватай, забирай наше добро.

— Э, нет, — говорит солдат. — Даром не даем.

— Ну, продай!

— Не торгуем. Разве в карточки с вами сыграть? На карту поставлю.

— Идет. Тащите карты.

— Чур, — говорит солдат. — Играть, так в мои. — И достает свою колоду. — Где ваш заклад?

Притащили они мешок золота да мешок серебра. Сели. И пошла игра. Сколько ни играют нечистые, все проигрывают. Сколько ни играет солдат, все выигрывает. До полушки их обобрал.

Рассердились они, повскакали с мест.

— Разорвем его! — кричат.

А солдат только смеется.

— Как бы не так, — говорит. — А это что?

— Сумка!

— Ну, так и полезайте в сумку!

И что ж ты думаешь? Полезла вся нечистая сила в сумочку, как пятаки в кошель.

А солдат завязал ее покрепче и лег спать.

Утром встает — и на кузницу.

— А ну-ка, — говорит кузнецам, — приударьте по этой сумочке. Там, надо быть, черти.

А из сумки отзываются:

— Мы, батюшка, мы!

Как размахнулись кузнецы да застучали молотами — только стон по кузнице пошел.

Били-били, били-били… Солдат и говорит:

— Ну, братцы, хватит!

Развязал он суму и выпустил чертей. Они идут, за бока держатся и только охают. А одному чертенку ногу сломали, так он в суме и остался.

Взял солдат все свое добро — дареное да выигранное — и дальше пошел.

Пришел в свою деревню — избу подновил, лошадок купил, коровушек. Живет — поживает.

И чертенок при нем. Прижился, смирный стал. Солдат его кормит, а чертенок солдата научает, когда какое дело начинать, да что, да как, да где. Они, черти, — хитрые, много знают.

Вот раз захворала у солдата жена. Хворает, хворает, все не поправится.

Солдат и спрашивает чертенка:

— Что же это с моей старухой будет?

— А ты возьми в тот стаканчик, что тебе старичок дал, и погляди в него. Если смерть покажет в стакане голову, жива хозяйка будет, а коли нет, — то и нет.

Он так и сделал. Видит — оживет старуха. Обрадовался да и рассказал шабрам. А шабры — своим шабрам. Так и пошла молва, что вот-де отставной солдат знает, кому жить, кому помереть.

А в ту пору царь у них шибко занемог. Услыхал он про солдата и призывает его к себе.

— Ну-ка, — говорит, — скажи мне, оживу я или помру.

Солдат посмотрел в стакан.

— Помрете, — говорит, — ваше царское величество. Беспременно.

Рассердился царь.

— Вон как, — говорит, — помру? Ну так ты раньше моего помрешь. Я тебя казню.

Почесал в затылке солдат.

— Эх, — говорит, — смертушка-матушка, коли уж не миновать мне твоих ручек, так бери меня заместо царя. Все лучше на своей постели помирать, чем в петле.

А смерть ему и кивает из стаканчика-то: «ладно, мол!»

Царь тот же час здоров стал, а солдат пошел к себе домой и на печку лег, а сумку под рукой положил.

Вот приходит к нему смерть. Подступила и говорит:

— Ну, сбирайся!

А он в ответ:

— Полезай-ка ты, старая, в суму!

Она и полезла.

Завязал солдат сумочку покрепче и повесил на сосну.

Долго смерть на суку висела, на ветру качалась, а люди себе жили, смерти не знали.

Да, видать, ныне-то выпустил ее кто из сумы. Опять старуха по земле ходит, людей морит. А управы-то на нее нету: пропала сумочка.

Про Петра Великого и про солдата

Вот был Петр Великий. Так он, как ему только время свободное от черной работы,