Наполеон. Последняя любовь - Томас Костейн

Девушка начала улыбаться.

— Неужели он сказал это?

Ей было приятно не только потому, что он высказался о ее внешности. Ей было приятно, что Наполеон сказал слово «наша». «Как будто мы члены одной семьи», — подумала девушка.

Несколько месяцев доктор О'Мира постоянно курсировал между Лонгвудом и «Брайарсом» по поручению императора. Он как-то сказал Бетси:

— Господи, я сам себе напоминаю лондонского гонца и курьера. Ну знаете, из тех, у кого постоянно красный нос и выцветшие глаза и довольно пахучее дыхание. Бедняги обычно стоят под дождем и готовы за шиллинг отнести весточку или вещи куда угодно. Но я даже не получаю шиллинга. Он с вами согласен по поводу его заметок о трех великих сражениях. Он считает, что это вариант гораздо лучше первого, который вы считали скучным. На этот раз заметки считает скучными Ла Касе. Но он желает знать, почему я не спросил у вас, какое описание их трех битв понравилось вам больше? Так, куда я подевал заметки? Вот они — Маренго, Аустерлиц и Москва.

— Аустерлиц, — не задумываясь ответила Бетси. Доктор перевернул лист.

— Правильно. Он написал на обороте — Аустерлиц.

— Интересно, был ли он очень горд в этот день?

— Я спрошу его об этом и передам ответ вам в следующий раз. Наверно, это будет очень скоро. Он перебирал книги, чтобы приготовить для вас очередные французские шедевры.

— У меня просыпается вкус к этим книгам, — заметила Бетси.

— Он этому радуется. Он сказал, что вскоре вы освободитесь от влияния той литературы, которую вы читали прежде, — доктор ухмыльнулся. — Кстати, за мной следят. Вчера меня вызвали в «Плантейшн-Хаус», и сам губернатор начал меня расспрашивать. Почему я так часто посещаю вас? Какие послания Наполеона я передаю вместе с книгами? Что он еще желает вам передать? Он захотел услышать подробно все, о чем мы с вами говорили. Он меня расспрашивал почти тридцать минут, и, знаете, к какому выводу он пришел? Те книги, которые я вожу от вас в Лонгвуд, должны быть внимательно просмотрены, чтобы выявить в них тайные послания!

На следующий день доктор видел Бетси у ворот, когда проезжал мимо по пути в город. Он остановился.

— Это не самый приятный день в его жизни и случившееся не связано со сражениями. Он сказал, что когда-нибудь он вам об этом расскажет.

— Вы сегодня не привезли книги? Доктор отрицательно покачал головой.

— Я ему рассказал о том, что говорилось там. — Он рукой показал в направлении «Плантейшн-Хаус». — И он решил, что не стоит больше посылать вам книг. Он не желает, чтобы у вас были какие-то неприятности.

Он продолжал ухмыляться, и Вильям Бэлкум называл его ухмылки «ирландскими».

— Когда я передал ему ваше мнение по поводу битв, то добавил, что если бы вы родились во Франции мужчиной лет двадцать назад, вы бы стали его маршалом. Он покачал головой. «У меня было двадцать два маршала и четыре почетных маршала. А Бетси-и только одна, и я предпочитаю, чтобы так все и оставалось».

Вечером Вильям Бэлкум расстался со своим портвейном и позвал Бетси в небольшой кабинет.

— Дорогая, Хадсон Лоув очень зол на нас. Он сказал, что следует прекратить передачу книг туда и сюда. Этот человечек считает, что мы нарушаем правила, которые он выработал в отношении контактов между людьми Святой Елены и пленником из Лонгвуда. Он мне сообщил, что его терпение подошло к концу. Вы станете повиноваться или я отошлю вас с вашим семейством в Англию.

— Папа, он действительно так считает? Какая чушь! Он в своем уме?

Мистер Бэлкум мрачно улыбнулся.

— Он не может выдержать напряжения, в котором он постоянно находится, ему приходится следить, чтобы пленник не совершил побега. Пока мы разговаривали, я заметил, что у него трясутся руки. Он разговаривает громким пронзительным голосом. Он весь — комок нервов.

Вот мы с тобой разговариваем, — продолжил отец, — а я пытаюсь сформулировать свое мнение о нашем друге О'Мира. Он кажется довольно приятным, но мы постоянно слышим о нем противоречивые истории. Большинство обитателей Лонгвуда уверены, что он ходит к Лоуву и передает ему все сведения. Но, кажется, что он делает и нечто противоположное. Лоув и его офицеры уверены, что все, что он узнает в «Плантейшн-Хаус», сразу становится известно в Лонгвуде. Другими словами, он может быть двойным агентом. Мне известно, что он требует повышения платы, и Лоув вне себя от ярости. Человек, получающий двенадцать тысяч фунтов в год, злится на тех, кто хотел бы, чтобы их зарплата стала на несколько фунтов выше. Должен признаться, — добавил он, — что лично мне нравится О'Мира.

— Папа, — спросила Бетси, — губернатор действительно может отослать нас обратно в Англию?

— Боюсь, что так.

Бетси пришла в отчаяние.

— Это было бы ужасно. Папа, я боюсь, что мы являемся единственными настоящими друзьями Наполеона на этом острове.

Глава восьмая

1

Прошло несколько месяцев, и весна начала распространяться на земле, островах и морях возле Тропика Козерога. Листья еще были сухими и коричневыми, но пассаты на Святой Елене несли теплый воздух. Бетси давно не видела доктора О'Мира, но когда он проезжал мимо «Брайарса», на нем уже не было наушников и высокой бобровой шляпы. Ее заменило произведение искусства из фетра с широчайшими полями.

Как-то вечером, после того как Сара Тиммс убрала со стола, семейство Бэлкум расположилось в гостиной. Вильям Бэлкум собирался отправиться в кабинет выпить портвейна, но сейчас он все еще оставался с женой и дочерями. Младшие сыновья поднялись в свою спальню.

Раздался стук, и Менти Тиммс открыл дверь.

— Доктр, сэр. Он сказал, что проезжал мимо.

В комнату вошел доктор О'Мира. Он внимательно огляделся.

— Здесь не прячутся никакие шпионы? Никакой посланник не отправится в «Плантейшн-Хаус», чтобы сообщить, что здесь зреет заговор? Если меня никто не видел, мне бы хотелось немного у вас задержаться и обменяться новостями.

— Садитесь, доктор, — сказал Вильям Бэлкум. — Позже присоединяйтесь к моей компании и давайте вместе выпьем портвейна.

— Благодарю вас, но нет. Этот мой шаг будет расценен как настоящее предательство.

Он уселся рядом с хозяйкой и начал объяснять цель приезда.

— Вечером произошел небольшой инцидент в прекрасном зале нашего дворца. Вам известно, что я не ужинаю вместе с императорской свитой. Капитан Попплтон и я ужинаем за маленьким столом в небольшой комнате, расположенной между кухней и столовой. Можно сказать, что нас это больше устраивает. Мы спокойно друг с другом разговариваем и не глотаем пищу второпях, чтобы успеть за быстрыми императорскими челюстями. Нам подали филе дикой утки. Это было основное блюдо, оно было превосходно. В это время в столовой раздался какой-то шум, потом начался громкий разговор, Киприани выскочил из кухни и исчез там. Когда он вернулся, у него был растерянный вид, и в столовую поспешил слуга с горячими полотенцами.

— Мы с капитаном продолжили еду, и нам рассказали, что Наполеон поднял крышку блюда с красной кефалью в соусе. Когда он увидел рыбу, он так начал волноваться, что вскочил на ноги и вылетел из комнаты. К сожалению, он зацепился за столик, и вся рыба вывалилась на платье мадам Монтолон и оказалась у нее на коленях.

Бетси свернулась калачиком в кресле. Перед ней лежали несколько книг. Девушка от души расхохоталась.

— О, я так рада, что мадам Монтолон оказалась вся в соусе!

— Бетси, не говори так, — заметила мать.

Доктор улыбнулся девушке и продолжил свой рассказ.

— Затем пришел слуга и сказал, что меня вызывают. Мне не хотелось идти, потому что только что на стол поставили кофе со сливками а ля франсе. Но меня требовал он, и мне пришлось повиноваться.

Он стоял у окна, и рядом с ним — Бертран. Когда он повернулся ко мне лицом, я увидел, что он буквально кипел от ярости. Лицо у него было бледным, а глаза горели страшным огнем. Он протянул ко мне руку. «Сколько я вешу?» Я ему ответил, что могу сказать с точностью до трех килограмм, и я ему сказал его приблизительный вес. «Вы только догадываетесь? Вы кто, врач или ирландский придурок? Почему вы мне позволяете разрушать здоровье тем, что я постоянно полнею? Вам известно, что все блюда, которые подавали сегодня за столом, чересчур жирные питательные? Это были волованы, тонко нарезанные кусочки мяса в сдобном тесте по-милански, от которых я не могу отказаться. Кровяные колбаски, запеченные в масле. Тефтельки, источающие аромат и жир. Я полнею с каждым днем. Почему вы меня не предупредили об опасности? Почему вы ничего не делаете? Только раз, один раз вы обсуждали со мной эту проблему».

Я помню, как я, по крайней мере, пять раз серьезно говорил с ним о его весе, — обидчиво добавил доктор. — Я ему сказал об этом и, чтобы подчеркнуть опасность, даже поднял вверх руку с растопыренными пальцами. Он был настолько разъярен, что схватил стальную линейку и ударил меня по руке. Господи, если бы я не отвел руку в сторону, клянусь, он бы мне отрубил пальцы.