Наполеон. Последняя любовь - Томас Костейн

— Менти, мы с ним подружимся.

— Ты так считаешь? — спросил отец, выходя из дома. У него было серьезное и суровое лицо. — Возможно, твоя дружба с Монти закончится уже сейчас.

— Папа, вы так рано встали…

— Кажется, я все равно опоздал, — мрачно заметил господин Бэлкум, — Бетси, тебе было сказано, что ты можешь попробовать скакать на этой лошади только в моем присутствии. Я услышал, как ты отправилась покататься, и очень испугался. Когда я подошел к окну, вы уже приближались к «Плантейнш-Хаус». Тогда я взял бинокль, и пока было можно, наблюдал за вами. Каждую минуту я ждал, что тебя выбросит из седла. Юная леди, чтобы больше не случалось ничего подобного. Ты это в состоянии запомнить?

— Но папа, мне на самом деле ничего не грозило. Ну-у-у, по-настоящему…

Вильям Бэлкум был справедливым человеком и должен был признать, что Бетси хорошо справилась с создавшимся положением.

— Бетси, я страшно испугался, но я горжусь тобой. Ты ехала, как опытный всадник. Тебе было страшно?

— Н-нет. Ну, я немного боялась, папа. Можно сказать, что после первых минут я уже боялась гораздо меньше. Я была уверена, что смогу удержаться в седле, вне зависимости от скорости, с какой мы ехали.

— Наверно, это у тебя врожденное, у тебя хорошие крепкие руки. Наверно, ты не собиралась меня ослушаться, но Монти перехватил у тебя инициативу. Я прав?

Бетси кивнули головой.

— Пожалуйста, папа, не сердись на Монти. Он такой чудесный.

— Ты мне должна дать твердое обещание не ездить на нем без меня.

— Обещаю, папа. О, бедняга Вильям Питт очень болен. Наверно, нам стоит позвать врача.

— Я схожу посмотрю на него.

По дороге в конюшню Бетси заглянула в кухню, и Сара Тимсс передала ей тарелку, прикрытую салфеткой.

— Сара не забывает своих обещаний, — сказала девушка, шагая рядом с отцом. — Я ее вчера попросила испечь булочки с изюмом, потому что Вильям Питт любит изюм. Это булочки для него. Надеюсь, у него хватит сил, чтобы их съесть.

Когда старик увидел в руках Бетси булочки, он протянул за ними руку.

— Булочки с изюмом.

Бетси на секунду повернулась к отцу, а когда вновь взглянула на Вильяма Питта, булочек уже не было. Она не удивилась. Ей было известно, что у старика были разные «захоронки», куда он прятал всякие вещи, на которые могли польститься другие слуги. Булочки были спрятаны в надежном месте.

— Вильям Питт, — взволнованно сказал хозяин дома. — Я хочу позвать врача. Мне кажется, ты серьезно болен.

— Человека, который дает лекарства? — старый вождь с трудом покачал головой. — Слишком поздно, и лекарства не помогут. Сэр, вы ко мне очень добры, но сейчас я иду домой. Мой дух будет щеголять в перьях, и меня снова станут звать вождем.

Вильям Бэлкум был очень грустным, когда они вышли из конюшни.

— Он плохо выглядит. Попрошу, чтобы доктор О'Мира посмотрел его.

Врач Наполеона появился у них днем. Он казался очень высоким в двубортном сюртуке с подбитыми плечами. Спереди у него были нашиты двумя рядами пуговицы. Бетси настолько волновалась, что встретила его у ворот.

— Я слышал, — сказал ей доктор низким голосом, — что у вас больной человек, считающий себя господином земли, и он вскоре отправится под начало настоящего Господина Вселенной.

— Да, это Вильям Питт. Он очень высокий — семь футов, он родом с Лунных Гор.

Доктор внимательно взглянул на девушку. Казалось, их разделяла огромная дистанция.

— Вы кто — Джейн или Бетси?

— Я — Бетси.

— Я так и думал. Бетси, ведите меня к нему.

У врача были настолько длинные ноги, что Бетси пришлось бежать за ним, чтобы не отстать. Они дошли до конюшни, но она не вошла внутрь. Вскоре оттуда вышел врач и покачал головой.

— С ним все в порядке, кроме того, что он прожил долгую жизнь. Его тело готово расстаться с душой.

— Бедный Вильям Питт! — Бетси достала платок и вытерла слезы. — Не знаю, как я буду жить без него. Он всегда был ко мне очень добр. В мире есть еще несколько людей, которые бы мне так сильно нравились. Наверно, их шесть или семь человек.

Шагая обратно, О'Мира вытащил трубку и начал ее заполнять табаком.

— В первый раз за день у меня есть возможность покурить. Я был весь день очень занят. Ваш отец курит?

— Нет, сэр. Пожалуйста, скажите мне, как вы его называете — «генерал Бонапарт» или «император»?

— Вы меня поймали. Должен признаться, что я занимаю позицию настоящего ирландца, потому что сижу наверху острого частокола, и я его не называю «генерал Бонапарт» или «император». Я просто говорю «он».

— Хорошо. Тогда я могу сказать, что он говорит, что куренье — это дурная привычка.

— Неужели? Если серьезно подумать, то все привычки являются дурными. Но невозможно описать удовольствие от первой трубки, которую вы выкуриваете! Обычно я это делаю, еще не вставая. Все императоры, короли и султаны мира не смогут меня отучить от этой привычки.

Он достал бутылочку из кармана и вытащил оттуда кусок дерева потолще зубочистки. На конце дерева находился какой-то состав. Он зажегся, как только оказался на воздухе.

— Прекрасно! — воскликнул врач, — Так бывает не часто. Обычно приходится доставать четыре или пять штук. Эти спички плохо воспламеняются.

У Бетси настолько разыгралось любопытство, что она даже забыла о том, что сказал ей врач по поводу здоровья Вильяма Питта.

— Что это такое? — спросила она.

— Они называют это «карманной зажигалкой». Несколько лет назад ее изобрел один человек из Лондона. Но на концах спички находится слишком мало фосфора, все равно это лучше, чем кресало или запалы. Вам когда-либо приходилось их видеть?

— Нет, сэр.

Трубка разгорелась, и доктор с удовольствием пускал в воздух большие клубы дыма.

— О, жизнь прекрасна! — заметил доктор.

Бетси опять вспомнила о состоянии Вильяма Питта.

— Как вы думаете, сколько ему лет?

— Я могу только догадываться. Но мне кажется, что ему около ста лет или что-то вроде этого.

— Господи, это же так много. Что мы можем для него сделать?

— Ничего. Просто за ним следует присматривать. Еще ему следует давать ложку бренди на ночь. Вреда ему это не принесет и немного скрасит жизнь.

Они дошли до того места, где доктор привязал коня. Он взглянул на девушку.

— Я — очень любопытный человек, подобно всем ирландцам. Но мне хотелось бы знать, кто те шесть или семь людей, которые вам так нравятся?

— Это мои мать и отец. У меня есть старшая сестра и два младших брата. Получается пять. Потом Он. И еще Сара Тиммс. Еще есть одна леди, с которой я недавно познакомилась и чье имя мне неизвестно. Так получается восемь человек.

— Что? Вы ничего не сказали о своем возлюбленном.

— Нет, доктор О'Мира, его у меня нет.

Три дня спустя, после того, как Бетси отправилась вечером, чтобы угостить Вильяма Питта бренди, чему он каждый раз очень радовался, она быстро выскочила из конюшни и побежала к дому, опустив голову. Отец сидел в гостиной и наслаждался портвейном. Он о чем-то задумался. Возможно, ему вспоминались вечера в Англии, которые он проводил с друзьями. Это были приятные люди, и они поглощали портвейн со страшной скоростью. Наверно, ему вспоминались потрескивание дров в камине и звук ветра, бьющегося о заснеженные окна.

— Папа! — воскликнула Бетси. — Вильям Питт умер!

Отец отставил бутылку и нетвердо поднялся на ноги.

— Ты уверена?

Бетси утвердительно кивнула годовой.

— Я вижу, что он не дышит. Я прикоснулась рукой к щеке, и она такая холодная!

— Я пойду и посмотрю, а потом прикажу Саре и Менти заняться им. Они знают, что делать.

Вскоре он возвратился в дом и кивнул Бетси, сидевшей за столом. Девушка была очень расстроена.

— Бетси, ты права, — сказал отец. Он потянулся за портвейном, но потом передумал. — Он выглядит таким спокойным и довольным.

— Он и был доволен. Он говорил мне об этом много раз. Понимаете, он был уверен, куда попадет после смерти и что там его ожидает.

Отец удивленно взглянул на Бетси.

— Как странно. Он отказывался посещать церковь и не обращал никакого внимания, когда этот говорливый и убедительный оратор — преподобный Стоджкин старался сделать из него христианина. Откуда ему известно о Рае?

— У его народа свои понятия о Рае. Их страна находится у подножья высокой горы, и у нее два пика. После смерти вожди отправляются на самый высокий пик, а обычные люди — на более низкий. Вильям Питт говорил, что там чудесно, потому что главный пик очень высок — настолько, что они могут с него разговаривать с богами, но в тоже самое время они могут посматривать на второй пик и даже наблюдать за тем, что же делается на земле. Он сказал, что они должны посылать послания людям, находящимся внизу, когда они делают что-либо неправильно, и предупреждать их об опасности, когда на них могут напасть другие племена, или им грозит наводнение или землетрясение. Когда он был там вождем, он получал послания все время. Это было подобно тому, что тебе кто-то шепчет в ухо. Я его спросила, не напоминает ли ему это, как Бог беседовал с Моисеем, но он никогда не слышал о Моисее. На каждом из вождей надет желтый, как солнце, тюрбан, и его украшают алмазы с куриное яйцо. У каждого вождя имеется золотое копье. Когда кто-то из них проголодается, он поднимает вверх копье и сразу перед ним появляется горшок с жирным мясом.