Записки Дмитровчанина - Борис Федорович Хазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был летний солнечный день, и когда мы с Лехой уже устали от прыжков, размахивания руками и ногами, то услышали крики. Кричали, за небольшим поворотом речки, и нам не было видно, что там случилось. Но что-то серьезное точно. И мы вдвоем, я впереди, а Лешка за мной, побежали что было мочи в ту сторону. Вы когда-нибудь бегали по колено в воде? На заросший кустарником берег мы не смогли выбраться. Так и «чесали» прямо по речке. И когда выскочили за поворот, то увидели странную картину. Кричала Мария Марковна – Наташа тонет, спасите Наташу! При этом Наташа залезала на «Марковну» и топила ее. Причем, голову Марии Марковны в тот момент, когда мы подбежали поближе, уже не было видно. Она скрылась под водой. А за ней не стало видно и Наташу. Та тоже ушла под воду. Я, честно говоря, после такой пробежки еле дышал. Но когда увидел, что «Марковна» и Наташа скрылись под водой, вдохнул побольше воздуха и нырнул в воду. От того места, откуда я нырнул, до виновниц события было метров десять – пятнадцать, дно и река имела течение. Но, хочу заметить, мы с мальчишками постоянно ныряли и плавали под водой, кто больше проплывет. И тут это помогло. Я сразу нырнул на дно реки в том месте, где тонули. Яркое солнце просвечивало воду до самого дна. И как-то озираясь и стоя на дне реки ногами, вдруг увидел, как на меня так плавно, спиной опускается Мария Марковна. Я забыл рассказать одну особенность Марии Марковны. Она была очень крупная женщина. Ростом под метр девяносто, а габариты, как у Фреккен Бок из «Малыша и Карлсона». То есть я по сравнению с ней выглядел как «малыш». И вот на меня, спиной, опускается, такое ощущение, громадный «бегемот» в раздельном купальнике. В лучах солнца пронизывающих водное пространство и учитывая, что я сам уже стал задыхаться от нехватки воздуха, – это было нечто – какой-то «сюрреализм». Да и страшно. Я помнил рассказы, что утопающие могут моментально утопить спасателя и что к ним нельзя подплывать спереди. Но выбора уже не было. Я схватил сзади это громадное тело со стороны спины и, оттолкнувшись от дна ногами, сильно вытолкнул ее наверх и в сторону берега. Задыхаясь, вынырнул, вдохнул воздуха. «Марковны» опять не было наверху. Я опять нырнул на дно, и опять она так же опускалась спиной на дно – я опять ее вытолкнул на воздух. И так три, четыре раза. Хочу сказать, мы всегда, когда ныряем, смотрим под водой. Конечно, вода немного искажает видимость, но все равно все видно. Особенно в чистой проточной воде. И вот когда я дотолкал «Марковну» до довольно крутого глинистого берега и она его почувствовала ногами, она вдруг как дернется, упала вперед и поползла прямо по глине, на коленях, цепляясь руками за траву, клочками торчавшую из берега, и за свисавшими ветками кустарника. Я продолжал ее подталкивать, можно так сказать в «корму». А когда она упала на берегу лицом прямо в грязь, то за руки вытащил ее на берег. Она вся в грязи, плачет, да я сам еле живой. Грязный, пару раз упал рядом с ней, пока вытаскивал, отдышаться никак не мог. Но тут меня «торкнуло», а где Леха? Поворачиваюсь к реке и тут под водой мелькнула темная Лешкина голова и светлая Наташкина. Метрах в четырех-пяти от берега. Кажется, что такое четыре-пять метров? Да ничего, а в воде они могут отделять жизнь от смерти. И ничего не поделаешь. Кажется, вот-вот, а людей уже не видно. Ну я бухнулся в воду. Назвать это прыжком было бы слишком. Ушел под воду, а вода мутная, мы с Марковной «сбаламутили». Но черную голову Лешки увидел. Хвать за волосы и потащил к берегу. Вижу под водой, как его лицо перекосилось, но он двумя руками держал Наташку. И как только я смог достать до дна ногами и вытащить его на воздух, Леха заорал – отпусти волосы, больно же. Кое-как, скользя по глине и падая, мы вдвоем вытащили Наташу на берег и тут же положили животом на мое колено, чтобы вода вылилась из нее. Короче, сплошной кошмар, кашель, сопли, слезы со всех сторон. Наташа, после того как из нее вода вытекла и стали делать искусственное дыхание, очнулась. И как всегда, когда, как говорится, герои сделали свое дело, прибыла помощь. Прибежали все из лагеря. Увели «Марковну», унесли Наташу. А мы с Лешкой остались на берегу. Грязные, исцарапанные, обожженные крапивой, растущей на берегу, усталые донельзя, мы лежали на берегу, смотрели на облака, плывущие по голубому небу, на солнышко, сверкающее между листьев колыхающихся под ветром деревьев, и никак не могли отдышаться. Не знаю, сколько времени прошло. Но потом, отдышавшись, пошли в речку отмываться от грязи. Затем занялись своими делами по распорядку.
А вечером у костра всем нам был сделан сюрприз, нет не так, «Сюрприз» с большой буквы. К вечернему костру и чаепитию приехал сам директор, Николай Ипполитович, и привез с собой громадный кулек, килограммов семь или даже десять, шоколадных конфет. Я вам скажу, в те времена это было что-то. Многие из нас, да, наверное все, шоколадные конфеты ели только на новый год или на свой день рождения. Он нас всех похвалил за успешное окончание учебного года и за хорошую организацию военно-спортивного лагеря. Вместе с нами спел несколько песен. Поблагодарил меня и Леху и уехал. Конфеты мы ели с чаем несколько вечеров. Ну а спустя некоторое время все, что было в этот день, забылось, было замещено новыми событиями, играми и походами. Все мы даже спустя больше пятидесяти лет на встрече однокурсников помним этот лагерь, наши посиделки у костра, песни и дружбу, которая хотя бы и в памяти, но у нас у всех сохранилась.
Ну, а что до русского языка, экзамен я пересдал на «четверку». С учительницей Марией Марковной мы стали и остались долгие годы друзьями. Во всех моих сочинениях и изложениях, она так же, как и раньше исправляла мои синтаксические ошибки красной ручкой, но галочки на полях не ставила.
Через много лет, когда я пришел из армии, они, я имею ввиду Николая Ипполитовича и Марию Марковну, все так же
