Сопровождающие лица - Фоззі

«АукцЫон» продолжает шаманить, будучи откровенно непонятым широкой публикой, но делает при этом шаги навстречу социуму: песни «Седьмой», «Все вертится», «Спи, солдат» уже не так пугают неподготовленного слушателя, как «Старый пионер» и «Нэпман». Если так и дальше пойдет, то Вике Цыгановой придется разучивать песни еще тупее нынешних, потому что на свято место в хит-парадах можно добраться как снизу, так и сверху. А гомосексуалистам можно особо не печалиться – у них ведь останется группа «На-На».

Аристарх Катафотов, специально для «Житие мое»

2. Рубо

Люди делятся на две категории: одни пытаются построить будущее, другие – исправить прошлое. Я же застрял где-то посередине.

Цыпа полночи переписывал начисто статью про альбом, она его то восхищала, то бесила до невозможности. Часа в три сломался, решил остановиться на псевдониме Аристарх Катафотов, подвел черту и лег спать. В голове бурлило, идеи толпились в узком проходе и мешали отрубиться, он ворочался, пыхтел, пока наконец-то не заснул. Самое удивительное, что, поспав совсем немного, Цыпа подорвался за десять минут до будильника – последний раз с ним такое было самого первого 1‑го сентября, когда накануне школы он просыпался каждые полчаса и бегал в залу смотреть на часы.

Со спокойной совестью Цыпа заварил кофеек, отметив про себя, что бате осталось всего пол-ложки, но работнику нужнее, пенсионер же может и потерпеть, а еще лучше для папаши будет оторваться от хреновых новостей и сходить купить банку побольше, если что осталось от пенсии.

На холодильнике, возле телефона, лежал матушкин блокнот с записями в стиле «Светына кума – куриные пупки» и номером телефона. Недолго думая Цыпа оторвал замаранные листочки, засунул их под аппарат, потом открутил ручку от шнурка – карандашом справятся – и, причесавшись второй раз за утро, вышел из дому.

Погода тоже не подкачала: тучки отканали в сторону Турции, вышло доброе солнышко и напомнило, какой хорошей может быть весна. Цыпа шел, чуть не подпрыгивая, в чистых джинсах, легкой курточке и свитерке «на выход», в котором он еще на выпускной ходил и с тех пор берег. Выглядел он так, как и планировал: достойный молодой человек, перспективный настолько, насколько хватит вашей фантазии.

На базаре было тихо: на воротах висела табличка «Переучет». Барыги были на месте, но не раскладывались – думали, что делать с этими товарными книгами, где их брать и во сколько встанет этот вопрос. Бухгалтерша обещала вопрос утрясти, после чего куда-то свалила. Среди рядов царил Филиппыч – расхаживая взад-вперед, профессор читал соседским амебам лекцию на предмет чистоты мата, происхождения отдельных эпитетов и все такое прочее.

Цыпа застал его посреди пространного монолога, посвященного разнице в оттенках наречий «хуево» и «охуенно», старикан явно вскрылся сегодня, опрокинув свою законную соточку раньше обычного. Так как Цыпа все это слышал, и не один раз, то решил заняться делом: взял у ветаранши Матвеевны, торговавшей прессой на входе, «на почитать» свежий «Огонек» с обещанием не лишать продукцию товарного вида.

Штудировал с час, остался недоволен авторской подачей и окончательно понял, что может писать лучше, чем все эти зазнайки внутри Садового кольца. По крайней мере, он может донести мысль понятнее и доступнее. Окончательно преисполнившись веры в собственное светлое будущее, Цыпа вернул журнал, отказался от дармового полтишка и, насадив у себя же пачку «Мальборо», отправился пройтись.

Было уже далеко за восемь утра, но Цыпа решил еще покантоваться, чтобы прийти в редакцию попозже – занятый же корреспондент, себе цены не набьешь – останешься в прихожей. Прошелся вдоль моря, на пляжах было пусто, но это ненадолго, скоро повалят. Сделал зарубку, что можно раскрыть тему пляжной торговли без патентов, и повернул на Гоголя – хватит петлять, пора.

Разговор вышел не так чтобы длинный, Цыпе даже сесть не предложили. Хоть разворачивайся, обижайся и исполняй номер «Подайте шляпу и пальто»[14]. Над магазином игрушек была одна большая комната и балкончик. Кристины на месте не оказалось, за пишущей машинкой сидела хмурая тетя с папироской в зубах и в зеленой жилетке с множественными карманами. Она сказала, что его одноклассница на редакционном задании, и сквозь зубы поинтересовалась, чего тут Цыпа, собственно, забыл.

– Я, вообще-то, журналист. – Цыпа был настроен ломиться до конца, тем более что в голове все давно и гладко сложилось, не нарушать же такую приятную концепцию собственного стремительного творческого роста.

– И…?

– И мы договаривались с Кристиной, что я подойду… поговорить.

Тетка выпустила клуб дешевого дыма и оскалилась:

– Если вы тот, о ком говорили, то, вообще-то, вас вчера ждали…

Цыпа не сдержался:

– Я вчера не мог… Сидел в тюрьме, в Бутырской, на втором этаже, в восьмой камере.

Тетка явно не поняла юмора, и Цыпа про себя поставил ей промежуточный диагноз: «Не наша». Филиппыч бы понял.

– Где-где, простите?

– Не важно. Так шо делаем?

– Мы – газету делаем, а вы, – подчеркнула она, – идете на балкон к Алеше и задаете свои вопросы.

Она перекинула каретку машинки, давая понять, что разговор окончен. Цыпа вспомнил, кого она напоминает – Варвару Никитичну из «Осеннего марафона»[15], и, затаив первую обиду, отправился, куда было сказано.

С Алешей этим разговор вышел еще короче. Он Цыпе сразу не понравился: хлыщ лет так двадцати пяти, с гладким гитлеровским пробором, слишком понтовый, да и понт был какой-то неправильный – чувак этот сидел на балконе в костюме и делал вид, что думает. Короче, таких в школе бьют первыми.

Главный редактор на Цыпин вход отреагировал брезгливым поворотом лица – ни руки, ни «здрасти», ни присесть.

– Вам кого?

– Нам – вас. Я с Кристиной вчера говорил, она сказала, что есть тема поработать вместе.

– Да? А где вы в последнее время публиковались?

Цыпа решил, что гнать – так гнать, и как нельзя кстати вспомнил историю про подружку Марти МакФлая.

– Газета «Я молодой», о культуре я там пару моментов описывал…

Алеша этот Попович смягчил лицо, но не голос.

– О культуре у нас есть кому писать. Если хотите сотрудничать, могу порекомендовать писать о криминале, экономических преступлениях. Этот сектор у нас пока не закрыт.

«Конечно, не закрыт, задрот ты вяленый, – подумал Цыпа. – Самому ссыкотно, наверное, в криминал нырять». Но наяву только кивнул и сдержанно выдавил нейтрально-расплывчатое:

– Я посмотрю, что можно сделать.

И, обернувшись уходить, вспомнил статью про «АукцЫон»:

– А рецензию про рок пока кому можно показать?

– Это к Любови Йосифовне, она замредактора. – Алеша махнул рукой, давая понять, что отвлекают тут всякие.

Ничего не поделаешь, Цыпу все сегодня ценили с порога. Вернувшись в комнату, потенциальный корреспондент Катафотов молча положил листик на стол противной тетки с тем намеком, что вот, посмотрите, с балкона направили. Замредактора соизволила оторваться от машинки, прикурила новую папиросу, откинула короткую челку к затылку и, прищурившись, начала читать.

– Блин, херово, что от руки написано, несолидно, – начало комплексовать без пяти минут светило культуры. А тетка сходу скривилась:

– Слово «Аукцион», вообще-то, пишется через «и».

– Они специально пишут через «Ы».

– Так если они неграмотные, то, наверное, нам материал про таких артистов не нужен. – И чуть погодя добавила: – Я впервые слышу об этой группе, а раз я их не знаю, не знает и читатель. И о культуре у нас есть кому писать.

Она отложила листик, чуть ли не бросив его на стол, и, довольная собой, затянулась: «Что-то еще?»

Случись подобный расклад вчера утром, Цыпа уже расплакался бы от несправедливости и, хлопнув дверью, потопал бы на базар, но сегодня он был гораздо крепче духом, хорошо все-таки иметь развитое воображение.

– Ладно, по культуре понял. Ваше светило, – продолжал он, кивнув головой в сторону балкона, – предложило статьи на криминальные темы. Что скажете за нелегальную торговлю на пляжах?

Любовь Йосифовна изогнулась на стуле в сторону балкона и крикнула: «Алеша!» Тот отозвался: «А?» (Цыпа понял, что тонкая балконная дверь позволяет все слышать по обе стороны.)

– Тут стажер предлагает написать о нелегальной торговле на пляже…

Оттуда после паузы донеслось:

– Можно, только с именами и деталями.

– Слышали?

– Да.

– Ну, тогда дерзайте.

И Цыпа ушел дерзать, так и не надерзив напоследок, хотя ой как хотелось…

Схема работы с разносом на пляже была простая: барыг нанимали на процент, на каждом пляже над ними был старший, а в целом по набережной с ментами решал вопрос кто-то уровня Рыжего.