Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

— Просто слушая тебя, у меня болит голова. Знаешь, что на самом деле меня парализует еще больше? Необходимость говорить с тобой. Заткнись.

— Прямо сейчас, когда я возвращался, думаю, за мной следили. Когда я проскользнул через стену, я оглянулся и увидел, что это монах с подвеской из медной монеты, свисающей с его бедра. На мой взгляд, он, должно быть, уже добрался до входной двери.

Сказав это, Цзян Шинин упал на землю неподвижно.

Он израсходовал всю свою энергию на весь день и больше не мог ни двигаться, ни говорить до наступления темноты — все, что он мог сейчас делать, — это наблюдать.

Сюэ Сянь: «…»

Зачем монаху следовать за призраком?

Зачем монаху с подвеской из медной монеты, свисающей с бедра, следовать за призраком?

Почему книжный червь не сказал ему об этом раньше — не планировал ли он хранить эту важную информацию при себе до Нового года?!

Сюэ Сянь был в ярости. Если бы у него были все его способности, он бы сразу же отправил Цзян Шинина прямо на небеса вместе со всем своим дурацким домом. Вместо этого все, что он мог сделать, это прислониться к окну, ничего не выражая, и смотреть, как кто-то снаружи со скрипом распахнул двери комплекса.

Недавно Сюэ Сянь сталкивался с немалым количеством мошенников-цзянху, которые торопились и обманывали их, чтобы добраться до следующего обеда. Некоторые из этих аферистов знали пару маленьких уловок — смогут ли они на самом деле выполнить свою работу, зависело от того, какой у них был опыт. Обычно, чем старше человек, тем труднее с ним было иметь дело.

Вот почему, когда монах шагнул в разрушенное здание, Сюэ Сянь вздохнул с облегчением — новичок был необычайно молод. Он явно не был полностью глуп, но и на самом деле он не был опытным. Сюэ Сянь взглянул на медную подвеску монаха и расслабился еще больше.

Чем могущественнее человек, тем больше демонов они победили своей подвеской из медных монет. Таким образом, даже издалека монеты на их кулоне выглядели совершенно иначе, чем обычные деньги. Поверхности монет будут сиять, как если бы они были покрыты толстым слоем масла.

Хотя некоторые люди могли имитировать этот слой желтого сияния, используя недобросовестные методы, они могли обмануть только глаза обычных людей, но не Сюэ Сяня.

Этот молодой монах у двери — он даже не пытался подделать свой кулон. Мало того, что его монеты не блестели, но и гравюры на меди почти полностью стерлись. Вероятно, он никогда в жизни не пользовался этой штукой.

Так как же этот мошенник выжил? Просто по его красивому лицу?

Сюэ Сянь усмехнулся. Он спокойно поставил коробку с едой и небрежно наложил простое заклинание сокрытия, превратив еду в обугленное деревянное бревно.

Он молча откинулся на спинку стула. В мгновение ока его стройное тело тоже превратилось в тонкий лист бумаги. За исключением того, что его бумажное тело имело гораздо более гладкие очертания, чем у Цзян Шинина, и с гораздо большим количеством деталей на лице, на котором также не было двух уродливых красных пятен на щеках.

Цзян Шинин, прикованный к полу и неспособный двигаться: «…»

Это показало, что кто-то, вероятно, был ублюдком, чистым ублюдком.*

3. Мусули сформулировал это так: «У этого зодиака в прошлой жизни, должно быть, была черепаха с мягким панцирем: он был чистым 王八蛋 (wang4 ba1 dan4; черепашье яйцо)». 王八蛋 — очень распространенное оскорбление, которое в языке имеет близкое значение к «мудак» или «кусок дерьма». В целом предложение довольно сложно перевести так, чтобы оно звучало так же гладко, как на китайском, поэтому я изменил его на другую. Хотя я старался.

Изящно созданная фигура бумажного человечка Сюэ Сяня легко соскользнула со стула на пол и приземлилась прямо рядом с Цзян Шинином. В мгновение ока Сюэ Сянь наложил еще одно заклинание на двух бумажных человечков, так что они казались клочком мха, цепляющимся за грязную землю. Эти двое, замаскированные среди руин комплекса, больше не могли быть видны.

Если бы это было всего полгода назад, Сюэ Сяню никогда бы не пришлось так далеко идти. Какой бы любопытный ублюдок ни ворвался в его дом, он бы отправил их прямо в могилу. Однако теперь у него не было выбора, кроме как опуститься и накладывать заклинания слой за слоем.

Ему только недавно удалось вылечиться от полного паралича до полупаралича. Каждое движение требовало непомерно больших усилий, а это бумажное тело могло направить только такое количество магии. То, что ему удалось продержаться так долго, было уже впечатляющим.

К счастью, появившийся сегодня монах был могущественен, как вышитая подушка: единственное, что ему нравилось, — это красивое личико.

Он предположил, что монах осмотрится, никого не найдет и уйдет, вернувшись туда, откуда пришел.

Молодой монах в белом сделал несколько шагов в главный двор и окинул взглядом место.

Изначально в лечебнице Цзянь было три основных комнаты, три крыла и медицинский сад с большой парадной дверью. Это был не маленький дом. Однако после большого пожара и трех лет заброшенности все можно было понять с первого взгляда…

Монах направился к западному крылу, неторопливо пробираясь сквозь завалы и обломки.

Когда он шагнул в комнату, его палец, спрятанный в складках рукава, невольно дернулся. Он рассеянно потрогал ребра медных монет на своем бедре, затем нахмурился и отпустил.

Цзян Шинин, скрытый под заклинанием мха, смотрел на сапоги монаха, боясь, что монах решит войти в комнату, чтобы посмотреть, и случайно наступит на его тело. Сюэ Сянь, напротив, был совершенно спокоен и не обращал внимания на монаха.

Как и предполагал Сюэ Сянь, ветхая хижина в западном крыле требовала лишь беглого взгляда. Монах даже не вошел внутрь: он просто постоял немного в дверях, затем двинулся дальше.

Сюэ Сянь подавил еще один смешок.

Но вскоре Сюэ Сянь перестал смеяться… монах вернулся!

На этот раз он держал в руке белую ткань. Судя по материалу и размеру конопли, это был кусок, сорванный с мантии самого монаха. С чистой белой тканью в одной руке и медным листом, который он нашел где-то в развалинах, в другой, он спокойно подошел к Сюэ Сяню. Затем, взмахнув мантией, он опустился на колени и поднял Сюэ Мха с земли.

Сюэ Сянь: «…»

Когда он сгреб его, его брови были явно морщинистыми. Если не ошибаться, это было проявлением легкого отвращения.

Сюэ Сянь: «…»

"Бля, этот лысый осел считает меня грязным!"