МЫ - Николай Майоров

1939

«Здесь все не так…»

Здесь все не так.Здесь даже день короткий.У моря тоже свой диапазон.И мнится мне — моя уходит лодка,Впиваясь острым краем в горизонт.Я буду плыть. Забуду дом и берег,Чужие письма, встречи, адреса,Забуду землю, где цветут поверья,Где травы меркнут раньше, чем леса.Мне только б плыть,Мне надо очень мало:Простор и море, искорку огняДа имя то, которым называлаТы у шального берега меня.Вот и сейчас мне мнится —На закатеУходит лодка. Верный взмах весла.И тот же голос слышится, и платье,То самое, в котором ты была.Придет гроза,И встанет ночь в прибое.Последний довод к жизни истребя,Доколе плыть я буду за тобою,За светлым небом, блузкой голубою?Иль, может, вовсе не было тебя?

1939

«Я был ее. Она еще все помнит…»

Я был ее. Она еще все помнитИ скрип дверей, и поворот ключа,Как на руках носил ее вдоль комнатСтихи про что-то злое бормоча.Как ни хитри,Она еще не смелаЗабыть тот шепот,Неземную блажь,И, как бы зло она ни поглядела,Ты за нее не раз еще отдашьИ сон, и музыку,И книги с полок,И даже верность будущей жены.Она твоя, пока еще ты молодИ нет в твоем уюте тишины.

1940

«Я лирикой пропах, как табаком…»

Я лирикой пропах, как табаком,и знаю до последнего дыханьяпросить ее я буду под окном,как нищий просит подаянья.Мне надо б только: сумрак капал,и у рассвета на краюночь, словно зверь большой,   на лапыбросала голову свою…

1938

«Заснуть. Застыть…»

Заснуть. Застыть.   И в этой стынисмотреть сквозь сонные скачкив твои холодные, пустые,кошачьи серые зрачки.

В бреду, в наплыве идиотства,глядя в привычный профиль твой,искать желаемого сходствас той. Позабытой. Озорной.И знать, что мы с тобою врозьпрошли полжизни   тьмой и светомсквозь сонм ночей весны —   и сквозьнеодолимый запах лета.

И все ж любить тебя,как любятглухие приступы тоски, —как потерявший чувство красоклюбил безумный,   страшный Врубельсвои нелепые мазки.

1938

Волк

Когда раздался выстрел, онеще глядел в навес сарая,в тот гиблый миг не понимая,что смерть идет со всех сторон.

Он падал медленно под креномкосого резкого угла.Еще медлительней по венамкровь отворенная текла.

Сбежались люди, тишь нарушивплевком холодного ствола.А под его тяжелой тушейуже проталина цвела.

И рядом пыж валялся ватныйу чьих-то в мех обутых ног,и потеплел — в багровых пятнах —под теплой лапою ледок…

Уже светало. Пахло хлебом,овчиной, близким очагом.А рядом волк лежал и в небосмотрел тоскующим зрачком.

Он видел все: рассвет и звезды,людей, бегущих не спеша,и даже этот близкий воздух,которым больше не дышать.

Голодной крови теплый запахтревожил утреннюю рань,и нервно сокращалась в лапахрывками мускульная ткань.

Бежали судороги в теле,в снег ртутью падала слеза,а в небо синее смотрелибольшие серые глаза…

1938

В вагоне

Пространство рвали тормоза.И ночь пока была весома,Все пассажиры были заТо, чтоб им спалось как дома.

Лишь мне не снилось, не спалось.Шла ночь в бреду кровавых маревСквозь сон, сквозь вымысел и сквозьГнетущий привкус дымной гари.

Все было даром, без цены,Все было так, как не хотелось, —Не шел рассвет, не снились сны,Не жглось, не думалось, не пелось.

А я привык жить в этом чреве:Здесь все не так, здесь сон не в сон.И вся-то жизнь моя — кочевье,Насквозь прокуренный вагон.

Здесь теснота до пота сжатаРебром изломанной стены,Здесь люди, словно медвежата,Вповалку спят и видят сны.

Их где-то ждут. Для них готовятЧаи, постели и тепло.Смотрю в окно: ночь вздохи ловитСквозь запотевшее стекло.

Лишь мне осталося грустить.И, перепутав адрес твой,В конце пути придумать стихТакой тревожный, бредовой…

Чтоб вы, ступая на перрон,Познали делом, не словами,Как пахнет женщиной вагон,Когда та женщина не с вами.

1939

«Все к лучшему. Когда прошла гроза…»

Все к лучшему. Когда прошла гроза,Когда я в сотый раз тебе покаюсь,Мне не страшны ни плечи, ни глаза,Я даже губ твоих не опасаюсь.

Начнешь злословить? Пригрозишь отравой?Про нашу быль расскажешь людям ложь?Иль пронесешь за мной худую славуИ подлецом последним назовешь?

Мне кажется, что не пройдет и года,Как в сумерки придешь ко мне опятьЗачем-то долго медлить у комодаИ пепельницей в зеркало бросать.

Почто дается буйство милым людям?Когда пройдет оно и, наконец,Мы все поймем и больше бить не будемНи пепельниц, ни стекол, ни сердец?

1940

«Мне нравится твой светлый подбородок…»

Мне нравится твой светлый подбородокИ как ты пудру на него кладешь.Мальчишку с девятнадцатого годаТы театральным жестом обоймешь.

А что ему твое великолепьеИ то, что мы зовем — сердечный пыл?Дня не прошло, как вгорячах на кепиМальчишка шлем прострелянный сменил.

Ты извини его — ведь он с дороги.В ладони въелась дымная пыльца.Не жди, пока последние ожогиСойдут с его скуластого лица.

1940

«Когда умру, ты отошли…»

Когда умру, ты отошлиПисьмо моей последней тетке,Зипун залатанный, обмоткиИ горсть той северной земли,В которой я усну навеки,Метаясь, жертвуя, любяВсе то, что в каждом человекеНапоминало мне тебя.Ну, а пока мы не в уронеИ оба молоды пока,Ты протяни мне на ладониГорсть самосада-табака.

1940

В грозу

Он с моря шел, тот резкий ветер,Полз по камням и бил в глаза.За поворотом свай я встретилТебя. А с моря шла гроза.Кричали грузчики у мола,И было ясно: полчасаЕдва пройдет, как сон тяжелый,И вздрогнет неба полоса.И гром ударит по лебедкам.Мне станет страшно самому.Тогда, смотри, не выйди к лодкам:В грозу и лодки ни к чему.А ты пришла. Со мной осталась.И я смотрел, запрятав страх,Как небо, падая, ломалосьВ твоих заплаканных глазах.Смешалось все: вода и щебень,Разбитый ящик, пыль, цветы.И, как сквозные раны в небе,Разверзлись молнии. И тыВсе поняла…

1939

Стихи про стекольщика

Что надо стекольщику, кроме пустых рам?Со стульев вскакивают рыжие управдомы,Когда старик проносит по дворамЯщик, набитый стеклянным громом.А мир почти ослеп от стекла.И люди не знают о том, — вестимо!Что мать Серафимом его нареклаИ с ящиком по свету шляться пустила.На нем полосатые злые порты.В кармане краюшка вчерашнего хлеба.Мальчишки так разевают рты,Что можно подумать — проглотят небо.Они сбегаются с дач к нему.Им ящик — забава. Но что с мальчишек?Прослышал старик, что в каком-то КрымуЛюди заводят стеклянные крыши.Он флигель оставил. Свистя на ходу,Побрел ноздреватой тропой краснотала…Стекольщик не думал, что в этом годуВ лондонских рамах стекла не хватало.

1940