Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

участие в овчинниковском ювелирном деле. У него был музыкальный слух, и уже в детстве он играл в семейном оркестре балалаечников, который организовал его отец, а позже стал брать уроки игры на виолончели. Став постарше, он самостоятельно выучился игре на двухрядной гармонии и с легкостью подбирал на этом инструменте популярные в то время мелодии русских песен. Но больше всего в жизни его интересовали охота и различные моторы. В юности он обожал многокилометровые прогулки с ружьем по лесу, постоянно возился с охотничьими принадлежностями для снаряжения патронов и часами обсуждал со своим дядей Колей, тоже страстным охотником, достоинства и недостатки различных ружей и охотничьих собак. Эта страсть сохранилась у него и во взрослом возрасте.

Поступив в Императорское техническое училище (в последующем – Московское высшее техническое училище им. Баумана) в 1906 году, Алексей «заболел» автомобилями, которых к тому времени становилось все больше, и они быстро совершенствовались. «Для него автомобиль был живым организмом. Каждая деталь его механизма, непонятная даже культурному человеку нашего времени, не посвященному в тайны механизма, была ему близко знакома, и он знал все причины, от которых мотор может перестать работать»[14]. Конечно, он мечтал о собственном автомобиле, но Михаил Павлович не хотел баловать сына и требовал, чтобы он сам зарабатывал деньги. Постепенно Алексей скопил деньги на мотоцикл. Он часами возился с ним: чистил, изучал, регулировал. Доведя машину до идеального состояния, он продал ее и купил себе новую, более совершенную. Так повторялось несколько раз, и в 1914 году у него была уже прекрасная сильная машина «Индиан» с коляской, в которой он мог возить пассажира. «Ему доставляло большое удовольствие ехать на мотоцикле, работающем четко и без перебоя, куда-нибудь за город, везя с собой в колясочке лицо, приятное ему в этой прогулке»[15]. Одновременно с мотоциклами Алексей увлекся и моторными лодками, на которых принимал участие в соревнованиях. Сохранились фотографии Алексея с приятелем на моторной лодке и на мотоциклах разных моделей.

Когда началась Первая мировая война, Алексей был призван в армию в качестве «кондуктора» – нечто вроде военного инженера. Первые месяцы войны он вынужден был провести на службе в канцелярии военно-технического ведомства. Он тяготился этой службой. Его быстрая, живая натура и кипучая энергия требовали выхода, и Алексей быстро нашел этот выход: он поступил на курсы военных летчиков. Авиация в те годы, стимулируемая потребностями войны, развивалась семимильными шагами. Появились самолеты-амфибии, и осенью 1915 года Алексей уехал в Петербург, где, став курсантом морского училища, начал осваивать полеты на гидропланах. В 1917 году летное отделение училища было переведено в Баку, и в июле того же года Алексей получил офицерский чин морского летчика и был оставлен в училище инструктором. Последняя его фотография была прислана им домой летом 1917 года из Баку: красивый загорелый молодой офицер в белом морском кителе на фоне «летающей этажерки», как называли имевшиеся в те годы на вооружении русской армии самолеты с крыльями в два этажа.

После Октябрьского переворота Алексей чудом добрался до Москвы и летом 1919 года зарегистрировался как военный летчик. Он был направлен в качестве инженера на авиационный завод в Брянск, где проработал чуть меньше года. В начале 1920-го он был арестован и под охраной перевезен в Петроград, где помещен в тюрьму. Его последняя записка сестре Тане из тюрьмы была датирована февралем 1920 года: «Близится весна. Голодаю, слабею, надеюсь к Пасхе быть дома…» Получив письмо и выхлопотав разрешение, Татьяна выехала в Петроград и, придя в тюрьму, узнала, что Алексей Михайлович Овчинников умер от тифа 6 марта 1920 года и был похоронен в общей могиле, место которой неизвестно. Ему было в то время 32 года.

Теперь давайте вернемся на пятнадцать лет назад, в счастливые дни 1904 года. Семья Овчинниковых, как я уже писал, снимала в это лето флигель в имении Белкиных Воскресенское, недалеко от станции Бутово Курской железной дороги. Туда к ним нередко приезжали гости. Чаще других Александр Константинович Трапезников, ухаживавший за старшей дочерью Овчинниковых – Марией, с которой он обвенчался в 1905 году. Однажды на несколько дней приехала целая компания молодых Живаго: Татьяна Романовна – барышня лет восемнадцати, ее брат Вася – ровесник Алеши, и сестра Наташа, серьезная тихая девочка со сдержанными манерами, которой в то время было двенадцать лет. Их отец, Роман Васильевич Живаго, был богатым домовладельцем. С его супругой, Таисией Ивановной, была близко знакома Вера Александровна Овчинникова. Возможно, это была первая встреча моего деда Алексея Михайловича со своей будущей женой, моей бабушкой Натальей Романовной Живаго, встреча, с которой началась их дружба, которая затем переросла в любовь. В 1906 году Алеша окончил последний, 7-й класс Практической академии и осенью стал студентом Императорского технического училища. По словам Попова, он сильно вырос, похудел, сменил детскую прическу «бобриком» на длинные волосы «на пробор», смазывая их бриолином. Он начал учиться играть на виолончели и благодаря своему прекрасному слуху добился успехов. Вместе с Живаго он стал часто бывать в консерватории, а после концертов провожал Наташу и Васю до их особняка на Никитском бульваре, нередко засиживаясь у них допоздна.

В марте 1907 года Наташе Живаго исполнилось 16 лет. В день ее совершеннолетия Алеша подарил ей букет прекрасных роз, купленный в одном из лучших цветочных магазинов. Однако, будучи очень стеснительным, он попросил своего бывшего воспитателя Владимира Попова, ставшего его близким другом, чтобы цветы были преподнесены Наталье от них обоих. Что и было сделано. 27 апреля 1911 года состоялась свадьба Алексея и Натальи. Жениху было в это время 23 года, а невесте – 20. Но об этой свадьбе и дальнейшей жизни Натальи Романовны Овчинниковой-Живаго я расскажу в следующей главе.

Глава 2

Живаго

К роду Живаго я имею такое же отношение, как и к роду Филатовых: мать моего отца, моя бабушка, Наталья Романовна в девичестве носила фамилию Живаго. Кто же такие Живаго? В книге И.Кусовой и Г.Чикваркиной «История рода Живаго»[16] дается объяснение этой довольно редкой русской фамилии. По их словам, В.Даль в своем толковом словаре переводит эту фамилию, как «живые», «подвижные». Там же приведен подробный анализ истории этого рода начиная с XVI века. Эта история тесно связана с городом Переславлем Рязанским, в последующем ставшим просто Рязанью.

Моя бабушка по отцу, Наталья Романовна Живаго, родилась в 1891 году в семье богатого домовладельца Романа Васильевича. Его отец Василий Романович происходил из старинного рода Живаго. Многочисленные представители этой семьи занимали видное место