Гость из будущего. Том 3 (СИ) - Порошин Влад

— Ты чего мелишь⁈ — заревел на меня Илья Киселёв. — Извините, Екатерина Алексеевна, выпил парень лишнего, то есть лишнего покурил.

— Не надо, Илья Николаевич, я не курю, — протараторил я, войдя в раж. — Назовите мне хоть одно наше советское кино, которое с помпой прошло там в Штатах? Которое взяло не приз и не почётную грамоту, а собрало кассу и вошло в десятку самых успешных киноработ в год премьеры?

— Прекрати скандалить, — прошипел на меня Сергей Бондарчук.

— Ничего, пусть говорит, — усмехнулась Екатерина Фурцева.

— Вы думаете, что самое дорогое кино в мире, «Война и мир», сделает прорыв? — уставился я на Бондарчука. — Проведите тестовый показ для работников американского посольства в Москве, и я даю руку на отсечение, что некоторые из них уснут на первой же серии.

— Ты бы конечно снял лучше? — осклабился Сергей Бондарчук.

«А я оказывается большой „молодец“, за пять минут поссорился с двумя сильнейшими влиятельными советскими кинорежиссёрами и самим министром культуры», — пронеслось в моей голове, поэтому, взяв себя в руки, я резко сменил тон.

— Не знаю, но экранизировать Льва Толстого близко к тесту — это самоубийство, это заведомый провал, — произнёс я уже тихо. — Наш зритель на такое кино пойдёт, потому что это наша история. А если ещё и школьников подвезти в добровольно-принудительном порядке, то часть финансовых потерь удастся отбить. А вот американцы с европейцами будут выходить из кинозалов и плеваться.

— И почему же? — прошипела Фурцева.

— Потому что существует железное правило 11-ти минут, не зацепили за это время внимание зрителя, считайте, что вы его потеряли. Извините, что помешал вашей трапезе, — я еле заметно кивнул головой и широкими быстрыми шагами покинул ресторан теплохода.

Единственная мысль, что билась в моей голове — это как бы не поссориться с кем-нибудь ещё. Поэтому, выскочив на палубу, я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Тем временем наш теплоход «Надежда Крупская» медленно проползал мимо цехов завода «Севкабель», который «благодарные потомки» переделают в выставочный центр. И осознание того, что мы сейчас бегаем, суетимся, гробим нервы, создавая свои «нетленные фильмы», а дети и внуки, глянув их одним глазком, потом скажут, что это какая-то жуткая мура, вызвало у меня смех.

«Проще надо быть, проще», — подумал я, как вдруг слева от меня открылась дверь, и на палубу вышел режиссёр Владимир Басов, которого сопровождала молоденькая красивая как манекенщица актриса Валентина Титова и ещё какой-то важный 35-летний мужчина. Надо полагать, что компания намеревалась покурить на свежем воздухе. Но тут Басов увидел мою одинокую фигуру, и улыбка мгновенно слетела с его губ. В эту самую минуту он мне напомнил шефа гангстеров Стампа из «Приключения Электроника», у которого внезапно испортилось настроение.

— Валечка, ты посмотри на этого прохвоста! — громко рявкнул он. — Лёшенька, это тот самый мерзавец, который испортил премьеру моему фильму.

— Володя-Володя, не надо, — запричитала Валентина Титова, прихватив своего буйного супруга за локоток.

— Спокойно, — ещё сильнее распылился Владимир Басов. — В кои-то веки пришёл с друзьями на показ своей «Тишины», а тут в самом начале сеанса короткометражка этого прохвоста, — режиссёр ткнул в меня пальцем.

— «Так не бывает» с Крамаровым, — поддакнул его спутник Алексей.

— Вот именно! — рыкунл Басов. — Народ смотрит эту короткометражку, ржёт как ненормальный. А потом начинается моё кино, и тут в зале раздаётся свист и крики, чтоб Крамарова показали во второй раз! И ведь пока по второму разу эту ерунду не прокрутили, народ не успокоился.

«Что ж вы все на меня сегодня взъелись?» — подумал я, быстро соображая, куда бы сбежать, спрятаться и дождаться того момента, когда все наклюкаются и успокоятся. Но тут на палубу вышла моя красавица Нонна, и путь к отступлению оказался закрыт. Перед своей дамой сердца я просто не имел права «ударить в грязь лицом».

— Чего молчишь? — криво усмехнулся Владимир Басов. — Нечем крыть? А?

«Сейчас как проведу двоечку в челюсть и одним махом закрою все вопросы», — сначала подумалось мне, но затем в голову пришла идея получше.

— Ха-ха-ха! — громко загоготал я, из-за чего разом вздрогнули актрисы Нонна Новосядлова и Валентина Титова. — Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать⁈ Песчаный карьер два человека! Огласите весь список, пожалуйста, — последнюю фразу я произнёс надтреснутым и пропитым голосом. — Огласите весь список претензий лично ко мне, товарищ Басов. Я снял какую-то ерунду — это раз, народ в кинозале подговорил — это два. А что у нас на третье?

— Да, Володя, а что у нас на третье? — захихикала Титова, стрельнув на меня своими красивыми глазищами.

— Ничего, — пророкотал Басов, выдавив на лице улыбку. — Кстати, откуда тебе известен мой текст из новой комедии Гайдая?

— Мой хороший друг, дядя Лёша Смирнов, рассказал, — соврал я и, взяв под руку Нонну, повёл её в кругосветное путешествие по палубе теплохода.

Глава 3

На недельку до седьмого

Я уеду в Комарово.

Сам себя найду в пучине,

Если часом затону…

Песню «На недельку в Комарово» я горланил на сцене ресторана теплохода «Надежда Крупская» уже в третий раз. Перетёр в тексте второе число на седьмое, на тот день, когда заканчивается наш кинофестиваль и, как говориться, готов песенный «бюльбюльдюрбюрюм». Хотя этот шлягер прекрасный поэт Михаил Танич и композитор Игорь Николаев должны были сочинить не раньше 80-х годов. Но пришлось немного «ускорить» время появления «Комарово», иначе перессорился бы сегодня со всеми режиссёрами Советского союза и ещё много с кем.

А под коньячок, под хорошую закуску и под зажигательный эстрадный мотив, не прошло и двух часов, как я уже помирился с Сергеем Герасимовым, с Сергеем Бондарчуком и с Владимиром Басовым, а ещё выпил на мировую газировочки с композитором Аркадием Островским. Кстати, именно из-за товарища Островского мне сейчас и пришлось импровизировать с гитарой в руках перед гостями Ленинградского кинофестиваля. Ведь Эдуард Хиль взял ему и ляпнул, что из моей головы песни сыплются как из рога изобилия. Вот и пришлось соответствовать чужим фантазиям, а в моём конкретном случае врать и выкручиваться.

На недельку до седьмого я уеду в Комарово

На воскресной электричке к вам на краешек земли.

Водолазы ищут клады, только кладов мне не надо.

Я за то, чтоб в синем море не тонули корабли, — пропел я и выкрикнул:

— Все вместе!

На недельку до седьмого я уеду в Комарово!

Я за то, чтоб в синем море не тонули корабли! — закончили за меня хором гости кинофестиваля и снова искупали в овациях.

Однако пока я налаживал отношения с одними мэтрами советского кино, успел сильно поругаться с режиссёром Иваном Пырьевым. 62-летний Пырьев был не последним человеком в нашем отечественном кинематографе. Он являлся одни из основателей «Мосфильма» и имел за плечами такие картины как «Трактористы», «Свинарка и пастух» и «Кубанские казаки». Кстати, после сталинской агитки про кубанских казаков только ленивый не шептался, что режиссёр Пырьев — это оплот дурного вкуса.

Но когда «отец народов почил в Бозе» вдруг выяснилось, что Иван Александрович Пырьев умеет шикарно экранизировать литературную классику. В конце пятидесятых годов по произведениям Фёдора Достоевского он снял «Идиота» и «Белые ночи», которые навсегда вошли в золотой фонд советского кино. Но отдельной благодарности от потомков основатель «Мосфильма» заслужил тем, что помог и поддержал в трудную минуту Григория Чухрая, Эльдара Рязанова и Леонида Гайдая. Помнится Гайдая после комедии «Жених с того света», чуть самого не отправили на тот свет. И Пырьев его буквально спас, не дав чиновникам отлучить от режиссёрской профессии навсегда.

Поэтому ссориться с Иваном Александровичем мне хотелось меньше всего на свете. Другими словами — случилось то, что случилось. Когда я первый раз сбацал «Комарова», растрогав Герасимова и Бондарчука, и присел за свой столик, чтобы выпить чашечку горячего кофе, то ко мне на колени вдруг плюхнулась немного перебравшая алкоголя актриса Людмила Марченко. Как назло в этот момент Нонна отошла в уборную попудрить носик, а остальные мои спутники перебрались на танцпол, и странная неловкая ситуация приобрела несколько двусмысленный характер.