Милли Водович - Настасья Ругани

– Попли принесет мне божьих коровок, – говорит он лицом к двери.

– Ты о чем?

– Попли принесет мне божьих коровок, мне пора уходить, – повторяет он, стоя у дверей.

– Да-,да иди, а ты случайно не видел чего-то странное в коридоре?

– Попли принесет мне божьих коровок, мне пора уходить, – повторяет Алмаз и входит в дом.

– Вот-вот, иди-ка обратно спать, – ворчит Милли, – я только проверю цыплят и вернусь.

«Лучше крысиную отраву есть, чем быть лунатиком», – думает она и прыскает со смеху.

Попли? Поплина. Имя ни о чем ей не говорит. Алмазу явно что-то приснилось. Он с девчонками не разговаривает. Не смеет даже взглянуть на них. Придурок. Пока он не сбреет эту жалкую бровь над губой, ни одна девчонка с таким именем с ним не заговорит.

Чтобы быстрее добраться до ручья, Милли решает срезать через звериное кладбище. Уже много лет здесь хоронят только больной скот и сбитых бродячих собак. Хотя в высокой траве полно жаб и ядовитых змей, это потрясающее место для игр. Нужно только топать как следует, чтобы они знали: ты идешь. Но Милли эти хитрости ни к чему: она может босиком ходить по болотам, и ни один водяной щитомордник ее не укусит. Она знает, где животные прячутся. Она может заметить паука-отшельника в самой чаще, никогда не проворонит броненосца и уж тем более – пересмешника. Только у Деды, ее дедушки, такие же способности: «полупсы, полулюди», называет он себя с внучкой. Но для Милли тут дело не только в удивительно остром обонянии: природа и звери – единственные, кто разделяет ее чувства. У них тоже чешутся когти и щетинятся колючки. Рядом с ними не нужно быть ни рассудительной, ни воспитанной. Достаточно быть собой, целиком и полностью. Шерсть и перья повинуются самой сущности зверей, их нутру. Им не нужны ни зеркала, ни соседи. Река – всегда река. Сердце у Милли того же рода, и животные чувствуют это по идущему от нее влажному резкому запаху. Так пахнут зори и бурные потоки.

Она – собственной породы.

Поздоровавшись с ланями и стрекозами, Милли опускается на колени в свежую росу и ищет револьвер Свана Купера. Там, где, как ей казалось, она его видела, теперь сидит недовольная жаба и не хочет никуда пересаживаться. «Но ты же не станешь отрицать, что это странно, – возражает Милли на ее кваканье. – Это была не змея, скорее орган какой-то, только живой!» Милли яростно переворачивает камни, все больше убеждаясь, что кто-то ее опередил. Ничегошеньки нет. Поднявшийся от ручья туман усложняет ей задачу, и без того нелегкую из-за густого ивняка. Наверное, ведьма Хоне готовится кому-то отомстить. Вдруг Алмазу! Милли включает фонарь и, ползая на коленях, спешно ощупывает каждую ямку между мокрых камней. Она улавливает запах металла где-то рядом, подползает ближе, и наконец-то пальцы нащупывают холодный ствол. Милли никогда не держала в руках огнестрельного оружия. Как будто тяпка, но тяпка с суперсилой.

Милли готова сунуть его в рюкзак, как вдруг совсем рядом, на поле, земля хрустит под чьими-то ногами. Сердце екает и колотится что есть силы; она одна в темноте среди бескрайних диких мест. «Одна, но с пистолетом», – пытается подбодрить себя Милли. И прячет его за спину. От запаха слез и человеческого пота все вокруг пропиталось чем-то гнетущим. Есть и другой душок, свежей крови, но только вдалеке. Кукурузные початки шевелятся, перешептываясь все громче. Жалуются. Милли дышит так часто и глубоко, будто у нее не два, а четыре легких. Вдруг появляется чернильный силуэт, лысый и оплывший. Страх липнет к Милли туманом. Она поднимает рывком фонарь и высвечивает обеспокоенное лицо. Узнает широкий лоб с набухшими жилами, принадлежащий так называемому дядюшке Фестеру[3], он же мистер Адамс, отец Дугласа.

– Где Сердцежор? Ты его не видела? – спрашивает он в отчаянии.

– Сердцежор? Это кто? Пес?

Мистер Адамс в ответ молчит, и Милли внюхивается в туман. Никаким зверем не пахнет. Только смятением мистера Адамса, ищущего загадочного Сердцежора среди колосьев. Милли представляет его псом размером с дракона, вроде Фалькора из «Бесконечной истории». Она бы хотела, чтобы Сердцежор принес ей счастье и прокатил по небу. Но очень возможно, что ни того ни другого не существует. Ей известно, что говорят о мистере Адамсе – у него не все дома. Ему не впервой отдыхать в психбольнице. Однако сейчас, когда он стоит перед ней в клетчатом костюме-тройке со слезами на глазах и голос его дрожит, он больше похож на обычного, невероятно печального и одинокого человека. И расиста, напоминает она себе. Как и все в семье Адамс. Где-то в уголке ее сознания проплывают кадры из криминальной хроники в пересказе Алмаза. В частности, случай с теми двумя подростками-мусульманами, которых избивали и подвешивали за ноги пять дней, «в память» об одиннадцатом сентября. В отличие от брата и деда, Милли не идет молиться на рассвете. Рассвет – он чтобы сидеть на краю луга и смотреть, как завтракают мыши. В любом случае есть только один Бог, и зовут его Майкл Джексон. Но обитателей Бёрдтауна правда интересует не больше пустой пачки от сигарет. Если ты дочь боснийской иммигрантки и сестра мусульманина, ты уже опасна для общества; в тебе уже зреет террористка.

– А ту черную девушку, которая божьих коровок приносит, ты видела? – спрашивает вдруг мистер Адамс.

«Божьих коровок», – повторяет Милли, в которой любопытства теперь больше, чем тревоги. Алмаз тоже про них говорил. У лунатиков мысли сходятся.

– Ее, случайно, не Поплина зовут?

– В точку! Ты ее знаешь? Ты ее видела? Ты бы ее точно заметила, у нее походный рюкзак кровоточит.

Кровоточит рюкзак? Так бывает? Или что бы это значило? Как ни хочется Милли узнать больше, она мотает головой и незаметно прячет пистолет в свой собственный рюкзак.

– Я был на мосту Обреченных, но Поплина меня не захотела.

На этот раз Милли замирает. Самый высокий мост Бёрдтауна – не место для ночных прогулок, если только не решишь свести счеты с жизнью.

– Ох, девочка моя, я уж и не знаю, где очутился, – выдыхает с растерянным видом мистер Адамс.

– Я отведу вас домой.

Не сказав ни слова, он берет Милли за руку и ждет, что она поведет его. Хотя встреча странная, Милли почему-то подумалось, что, наверное, иметь отца – это вот так вот чувствовать влажную податливую руку, когда вы вдвоем вдали от мира.

Они доходят до края поля, и мистер Адамс замирает под звездным небом. Милли выключает фонарь и замечает его измазанные в грязи домашние шлепанцы. Ну и