Стальное княжество. Книга 1. Цена свободы - Инна Живетьева

…Солнце застыло, не доходя до зенита, и безжалостно давило на макушку. Плечи у Влада ныли, очень хотелось пить, на зубах скрипела земля. В ободранных пальцах угнездилась боль, и саднил оцарапанный веткой подбородок. Неудобная обувка натерла ноги. Когда этот чертов полдень? Хоть бы немного передохнуть. Влад материл – конечно, про себя, – и Варлама, и Дарла, и дрида Орона. С утра это помогало, но сейчас слова потеряли всякий смысл и пересыпались, точно сухой песок.

Казалось, солнце никогда не сдвинется с места. Но полдень все же наступил, и со стороны дома показались девчонки в сопровождении горбуна. Они несли котел и стопку мисок. В руках у блондинки был каравай. Живот у Влада забурчал на все поле.

– Перерыв, – скомандовал Варлам.

Влад наклонился и уперся дрожащими руками в колени. Его подташнивало. Словно кто пихнул в затылок – земля бросилась в лицо. Повалился ничком. «Не могу больше. Не встану».

– На все вам – четверть часа, – пробился сквозь шум в голове голос Варлама.

Вот тебе и большая перемена. «Не встану», – снова подумал Влад, но сел – очень уж есть хотелось. Облизнул губы и сплюнул черной от земли слюной. Одно утешение: другим не легче. Вон, Рик совсем позеленел. Но Варлама таким взглядом проводил, разве что в горло не вцепился.

С котла сняли крышку. Картофельная похлебка! Сдавило желудок.

– Нас на кухню определили, – сказала симпатичная блондинка, ломая хлеб.

Влад глянул придирчиво: вроде поровну.

– Готовят на печи. Не газовой, конечно, дрова и уголь. Зато есть что-то вроде электричества. Маленькие такие шарики: подержишь на них руку – и начинают светиться.

Влад вспомнил: ага, ее зовут Лерой. А вон ту, большеглазую, которая орудует черпаком – Алей.

– Это световая энергия, а не… электричество… – возразил Рик.

«Надо же, какие слова знает, – удивился Влад. – „Энергия“! Продвинутое средневековье».

– Неважно, – остановила кадета Сима. – Мы подслушали: в доме живут только Варлам и несколько стражников. Дарл бывает набегами, сейчас снова уехал. Нас продать торопится. Постарается всех разом.

Влад резко выдохнул и склонился над миской. Первые картофелины он проглотил как гусь, не жуя. Оставшиеся обсасывал, точно конфеты, потом раздавливал языком и медленно пережевывал.

– Время, – крикнул Варлам.

Солнце опустилось к горизонту, вытянулись длинные тени – к лесу, на свободу. Славка пристроил камень и оглянулся: не убрано и четверти. Завтра, наверное, снова погонят работать. Руки плетьми повисли вдоль тела.

– Чего встал! – прикрикнул охранник. Пес поддержал его, рыкнув. Кривые желтые зубы обнажились под приподнявшейся губой.

Пришлось снова брести на поле. Земля мягко прогибалась под ногами, и Славка мотнул головой. Так, ухватить вон ту ветку, она растопыристая, но вроде бы легкая. И медленно-медленно понести к куче. «Не успел», – пожалел Славка, когда к облюбованной ветке прихромал Рик. Кадет протянул руку, но вдруг качнулся и упал ничком.

Подскочил стражник.

– Вставай, жабеныш!

Пнул с размаха в бок. Рик скорчился и застонал.

– Не трогайте его! – к стражнику метнулся Алешка.

– Чего-о?

– Не смейте.

Охранник кивнул подошедшему товарищу:

– Видал щенка? – и лениво толкнул Алешку ладонью в лицо.

Тот вспыхнул, зверенышем бросился на бородача. Изумленный стражник одним ударом сшиб мальчишку, добавил сапогом в живот. Славка кинулся на помощь, но от него отмахнулись, точно от мухи. Грохнулся – локтем об землю, аж искры в глазах. Зарычал над ухом пес.

Алешку били молча, расчетливо. Он даже не пытался встать, а только сворачивался клубком и глухо вскрикивал. Мужики сопели, обрабатывая его сапогами.

– Хорош! – наконец остановился охранник. – Будет с него.

Его напарник вытер мокрый лоб и ковырнул пленника носком.

– Вставай, слышь? Да шевелись ты, дерьмо драконье, не насмерть пришибли.

Мальчишка завозился. С трудом, опираясь на одну руку и прижимая другую к животу, он приподнимался и неловко валился обратно. Славка проглотил комок в горле, стражники с ленивым любопытством наблюдали за этими попытками. Наконец у Алешки получилось сесть. Кровь из разбитого носа стекала на подбородок, тяжелыми каплями падала на рубаху. Мальчишка запрокинул голову и прижал ладонь к лицу.

– Ладно, ты… ну и ты, хромой, отползайте. Передохните чуток.

Алешка шмыгнул носом, сквозь пальцы все сочилась кровь. Посмотрел на Славку. Тот неловко отвернулся и присел, выковыривая из земли камень.

Горбун пришел, когда солнце почти скрылось. Печально качнул головой, глядя на свежие Алешкины ссадины, словно и впрямь посочувствовал.

– Все на сегодня.

Славка остановился и схватился за поясницу. «Я сейчас тут лягу и с места не двинусь», – подумал он. Рухнул на землю Влад:

– А я думал, что самое тяжелое – это копать на даче картошку, – сказал он, со всхлипом глотая воздух.

Им дали умыться в деревянном корыте. Оно стояло у сарая и собирало дождевую воду с крыши. Видно, ливни прошли давно, отдавало тухлым. Славка пододвинулся, уступая место Алешке. Тот зачерпнул зеленоватую воду, брезгливо поморщился, но все-таки плеснул себе в лицо, отмывая засохшую кровь.

Поужинали в сарае, девчонки принесли чугунок с пригоревшей на дне кашей. Маша оправдывалась:

– Ну как тут готовить?

Но и пригоревшую съели быстро.

Славка растянулся на полу. Мышцы ныли, а к утру заболят еще сильнее. Какой уж тут побег. Будь один – завыл бы от отчаяния. Но желающих пореветь и без него хватало – вон, Маша, например. А каково сейчас скрипачу, вообще жутко представить.

Расспрашивать кадета не было ни сил, ни желания. Только – спать.

…открыл глаза, не понимая, что его разбудило. Темнота, чуть разбавленная лунным светом из оконца. Сопение, дыхание. Поскуливание дворового пса. И – сдавленный всхлип совсем рядом. Славка попытался вскочить, но мышцы свело, и удобнее оказалось ползти к Алешке на четвереньках. Тот лежал, уткнувшись лицом в солому, плечи его вздрагивали.

– Эй, Лешка, – позвал еле слышным шепотом. – Сильно болит? Отшибли что? Почки?

Алешка резко вскинул голову и с задавленным стоном снова опустился на пол. Славка успел заметить заплаканные глаза, и его скрутило то же чувство неловкости, как тогда, на поле.

– А чего тогда? Ну?

Молчит. Кулаки стискивает. Потом глянул зло.

– Если бы просто больно! Противно… Как это противно! Я же ничего не сделал! Валялся, как… И ничего! Даже… ну… Там палки были, камни. Хватай и бей. А я!.. Струсил. Завтра опять. Работать пойду. Как будто так и надо. Как будто право они такое имеют. Я пойду, получается – соглашусь, да? Что я раб? Сам соглашусь! Сам себя в рабство!.. – Голос сорвался, и Алешка снова заплакал, зажимая себе рот.

Славка втянул воздух сквозь зубы. Да, камни, палки. А у охранников мечи. И псы натасканные.

– Ну а что ты должен был сделать? Вон, Рик говорил – убьют, и все. Нет, Лешка, завтра ты встанешь и пойдешь работать. Так надо. Пока так надо!

Алешка ответил, не поднимая головы:

– Я понимаю. Я это как раз и понимаю. Думал… А оказывается, жить очень хочется. Даже вот так. Как раб.

Он замолчал, но больше не плакал. Славкины веки опускались сами собой, затягивало в темный омут сна. Но, еще болтаясь на поверхности, успел подумать: ну и работают, черт с ними. Поработают, а потом сбегут. Обязательно.

Аля не спала. Смотрела в потолок и слушала разговор. Ну вот, только обрадовалась, что хоть кто-то решился поспорить с охраной, и пожалуйста – детская истерика. Глупо. Особенно если вспомнить, что это уже вторая ночь. Кажется, в милицию можно подать заявление на третьи сутки. Кошмар, чего только не передумали родители! Страшно даже представить, как мама раз за разом набирает номер сотового, а ей: «Абонент недоступен. Попробуйте перезвонить позднее». Снова жмет на кнопки, и не надеясь, что раздастся длинный гудок.

«Мама, папа! Я вернусь!»

Все, Алешкина истерика закончилась. Тихо в сарае. Кто спит, а кто притворятся? Скрипнула доска, еле слышно простонал Рик.

Аля провела ладонью по лицу. Ресницы мокрые. Душно. Воняет из отхожего угла.

Ну почему – она? Почему именно она здесь?!

Закусила костяшку пальца. А почему – остальные девять? Кто их выбирал, как? За что?

Тихонько перевела дыхание. Ладно хоть, ребята подобрались нормальные. За кусок хлеба не передрались, подлизываться к тэму не побежали. Девчонки не стервы. Вон, Сима. Такое умеет, а не задается, не корчит самурая. Маша совсем ребенок, чуть что – в слезы. Правда, успокаивается быстро. А вот Лера… Не поймешь: то ли на самом деле сдержанная, то ли успешно делает вид. Слишком уж красивая, даже в этом тряпье. Аля собрала у горла рубашку. «Я домой хочу! Мамочка, как я хочу домой!» Слизнула с губ соленые капли.