Стальное княжество. Книга 1. Цена свободы - Инна Живетьева

– Ужинать, – позвал Дань.

Девочки вышли. Сима спросила шепотом, кивнув на мужчину:

– Кто это?

Дань пояснил негромко:

– Садовник, Карт.

Умывальня была общая и, конечно, не закрывалась. Холодное помещение с неровным полом и мутным оконцем под потолком больше походило на заброшенный подвал. Пара корыт, ведро для чистой воды, ведро для грязной. За хлипкой загородкой туалет, из выгребной ямы воняет. Отсыревшие стены покрыты плесенью.

Пока ребята плескались в холодной воде, Карт терпеливо стоял в дверях, даже не подумав ополоснуть черные от земли руки. Аля охладила запястья, растирая следы веревок, смыла дорожную пыль. Полотенец, ясное дело, не оказалось.

Следом за Картом поднялись на первый этаж. Тут было уютнее. Стены обшиты хорошо пригнанными досками сливочного цвета. Выступают резные столбы со световыми шарами в держателях. Пол чисто вымыт. Окна – светлые, с частыми широкими переплетами. Пахло чем-то вкусным, и у Али засосало в желудке.

Садовник толкнул дверь – запахи стали сильнее, повеяло жаром.

Кухня. Огромная печь, потемневшие стены, полки с медной и глиняной посуды, лари, мешки, корзины. У печи возилась пожилая женщина в темном платье, она не оглянулась на вошедших. Что-то искала в буфете Фло. Слева стоял длинный стол; на краю его возвышалась стопка мисок и грудой лежали деревянные ложки. За столом на лавке сидели двое парней, поразительно похожих друг на друга, и хорошенькая девушка. Она улыбнулась ребятам:

– Привет! Я Минка.

Одета она была с некоторым кокетством: в кремовую блузку с бантиками и широкую зеленую юбку на высоком поясе, кудрявые белокурые волосы перехвачены изумрудной лентой.

– Это Син, – девушка махнула в сторону мужчины, щепавшего лучину в углу между стеной и печью.

Аля узнала в нем конюха.

– Это Барба. – Минка показала на повариху. – А это Право и Лево, – кивнула на своих соседей.

Какие дурацкие имена.

– Пошла чесать языком, – проворчала Фло. – Лучше Барбе помоги.

Минка повозилась, изображая, мол, уже встает.

– Все готово, – тихо отозвалась повариха, прихватила чугунок замызганной тряпкой и понесла к столу.

Син сложил щепки, убрал нож и присел рядом с братьями; расселись и ребята. Аля оказалась бок о бок с Минкой.

– Говорят, двое мне будут по дому помогать. А кто? – спросила девушка.

Аля пожала плечами.

Барба разлила похлебку по мискам и аппетитные ароматы, до того наполнявшие кухню, заглушил запах кислятины. Аля глянула вдоль стола. Из местных аккуратно ела только Минка, остальные с шумом прихлебывали и дули на ложки. У Лево – или Право? – прилип к подбородку капустный ошметок. Аля заметила брезгливую гримаску Маши, вздохнула и принялась за ужин. Гадость – перемороженная картошка с гнилой капустой на воде. Только с голоду и можно проглотить.

Фло прихватила из буфета плетеную коробку и села за столик у двери. Вытащила какие-то мешочки, принялась пересчитывать, пришептывая и загибая пальцы. Иногда отрывалась от своего занятия и посматривала на ребят. Каждый раз у Али кусок застревал в горле – таким тяжелым был взгляд. Рабы ели неторопливо, молча. Только Минка трещала о какой-то «главной зале» с зеркалами, рассчитывая поразить воображение новичков.

Закончив, Фло вернула коробку в буфет и подошла к столу.

– Ты и ты, – показала на Симу с Машей, – останетесь, поможете Барбе перемыть посуду. И утром сразу к ней. А вы – повернулась к Але и Лере, – завтра с Минкой. Минка, разбудишь их, поняла? И зайдешь ко мне, одежду выдам. Не ходить же им такими чучелами по дому.

– Конечно-конечно, – протараторила девушка.

Первыми ушли братья. Син снова пересел в угол и вытащил нож.

– Ложиться не будем, вас дождемся, – шепнул Славка.

Сима кивнула.

В комнате у мальчишек Аля устроилась с ногами на крайней лежанке. Рядом присела Лера, запустила пальцы в косу. Прядки скользили между пальцами, то сплетаясь, то расплетаясь. Рик повозился со светильником. Запахло прогоркшим маслом, потекли по стенам тени. Аля обхватила колени и уставилась на неровно горящий огонек. Разговор – что-то про охрану, Михана, Фло – катился мимо, Аля не вслушивалась. Сейчас, когда получилось остаться всем вместе, она не сомневалась: убегут. Непременно убегут. Как-нибудь. Нужно только перетерпеть.

Вернулись Сима и Маша, почти сразу после этого зашумели в коридоре – скрип дверей, шаги, голоса.

– Наверное, из трактира, – предположил Влад.

Аля прислонилась к стене, веки опускались сами собой. Длинный был день: продажа, дорога до Росвела, от которой до сих пор ноют запястья и болит спина. Фло со своими злыми губами и тяжелым взглядом.

Стукнула дверь – доска под затылком дрогнула, и Аля открыла глаза. Показалось: все-таки заснула и видит сон. На пороге стоял Костя. Он вглядывался в тускло освещенные лица – и не верил.

Влад присвистнул.

– Ни хрена себе подарочек! Ты откуда?

– Так меня продали этому тэму. – У скрипача задрожали губы. – Я думал – все, – сказал он, тяжело приваливаясь к косяку. Не стесняясь, вытер слезы.

У Али же перехватило дыхание – так явственно она представила себе, что осталась в княжестве одна.

Костя сел на лавку, неуверенно улыбнулся ребятам.

– Как тут? – спросил у него Славка.

– Да… Не знаю, в общем. Утром уводят в трактир, там играю. Вечером возвращаюсь. Ну и все. Мне так было страшно…

Скрипач взъерошил волосы, рукав съехал к локтю. Чуть повыше запястья Аля увидела ожог – две буквы, обведенные кругом.

– Что это? – сунулся Влад.

Костя резко одернул рукав.

– Клеймо, – сдавленно ответил за него Рик и вскочил. Колыхнулась тень, вытянувшись до потолка. – Рабское! Этот жабий выродок метит свою собственность. Святой Вакк!

– Но у Минки не было никакого клейма, – стряхнув сонливость, возразила Аля. – Я бы заметила.

Рик странно взглянул на нее.

– Девушек не клеймят.

– А нам, значит, поставят? – очень тихо спросил Алешка, но все услышали.

Рик метнулся к окну, чуть не загасив светильник. Ударил ладонями в стену, и так замер. Плечи у него напряженно вздрагивали.

Влад спросил опасливо:

– Это больно?

– Да какая разница! – крикнул Рик. Мотнул головой, показалось – сейчас лоб разобьет.

– Лично мне – большая. Костя?

– Ну, как прижали, да, очень больно. А потом чем-то намазали, и сразу прошло.

Вмешался Славка:

– Подождите. Ну, клеймо, так что теперь? Помешает? Все равно будет понятно, что мы беглые.

Алешка вскинул на него удивленные глаза. Рик даже не обернулся. Смотрел за окно, хотя что там можно было увидеть – сплошная чернота.

– Рик, ну в чем дело? – раздраженно позвал Славка. – Рик!

– Помолчи, – негромко велел Алешка.

Взгляды скрестились на спине кадета. Тот, наконец, повернулся.

– Я не могу, – выдавил он. – Не могу вернуться в Семиречье с клеймом! Это… позор. Хуже, чем колодки. Хуже… Хуже всего!

Губы у него дергались.

– Но это же – в плену. Ты не сдался, тебя захватили, – попыталась оправдать Маша. – Ты ни в чем не виноват.

– Нет! – выкрикнул Рик. – Это сейчас – в плену. А когда заклеймят, уже рабство! Мой отец, он… – не договорил, рывком отвернулся.

– У вас что, не умеют сводить ожоги? – спросил Славка.

Рик дернул плечом.

– Он все равно будет об этом знать, – шепотом объяснил Алешка. – Ну, что оно было.

Влад сердито сказал:

– Еще одна трагедия! Все такие гордые, убиться можно. Давайте, идите, подавайте жалобу в Страсбургский суд. Лично я нарываться не намерен. И вообще! Не хочу, чтобы мне влетело из-за какого-нибудь придурка. Один заорет, всех подставит.

– Влад! – одернул Славка.

– А че я, неправ?

Кадет оглянулся. Глаза у него сухо блестели.

– Прав. Алешка, ты лучше и вправду молчи. Знаю я таких управляющих. Все подсчитает, решит, что проблем больше, чем выгоды, и убьет. Вон, как котят топят.

Аля не удивилась, что Рик предупреждает именно Алексея. Не Славку же, который ведет себя достаточно осторожно. И не Влада, готового вопить и насмехаться, но только среди своих, при управляющем он будет молчать как рыба. Антона вообще не слышно, Дань непробиваемо спокоен.

Славка потер лицо ладонями.

– Так, давайте спать.

– Спокойной ночи, – сказала Маша, выходя из комнаты.

«Ну, Машка!» – поразилась Аля. Пожалуй, только у нее это могло прозвучать как утешение, а не издевательство.

Назойливый голос ввинчивался в уши. Аля попыталась накрыться подушкой, но никак не могла ее нашарить. Наконец сообразила, что подушки нет, и с досадой открыла глаза.

– Быстрее, вставайте! – верещала Минка, стоя в дверях.

Аля поморщилась: еще бы спать и спать.

– Поднимайтесь! – тормошила Минка.

«До чего противная!» – раздраженно подумала Аля.

Сквозь мутное стекло темнела ночь, тусклый свет из коридора едва просачивался за порог.