Кузница Победы - И. М. Данишевский

заводе, создавали его, сжились, как с родным домом; с каждым станком и верстаком, словно с живыми существами, их связывали воспоминания, привычки… Рвать с этим сразу нелегко.

Мне думалось, что я должен остаться тут, на заводе, где развертывалось производство военной продукции, которое, несомненно, будет возрастать. Я обращался в соответствующие инстанции с просьбой оставить меня в Москве и всюду получал категорическое предписание выехать на Урал. Впрочем, это было правильно: руководитель предприятия должен быть там, где будет основной коллектив, где развернется основное производство.

Подготовка к эвакуации велась напряженно, но организованно. Демонтировалось и грузилось в вагоны оборудование, материалы, задел. Особенно бережно упаковывались наиболее ценные станки и "незавершенка" специальных станков. И эта мера была исключительно дальновидной. [22]

Ведь во время эвакуации не обойтись без разукомплектования оборонных заводов. Кто, как не мы, должен восполнить брешь?

В это время "Красному пролетарию" и его людям предстояло двинуться на восток. Было получено распоряжение выдать рабочим двухмесячную зарплату. К сожалению, мы не успели этого сделать. Поезд, который вез деньги в Москву (Гознак уже давно был эвакуирован), разбомбили по дороге. Выдача денег задерживалась. Этим и воспользовались провокаторы…

В мою конторку в восьмом цехе прибежал бледный как полотно человек.

– Там, на заставе, какие-то сволочи кричат: "Тараничев всю нашу зарплату захватил и удрал…"

Через несколько минут я уже был на заставе. Я спокойно пояснил, почему задержана выдача зарплаты.

Кинулись искать провокаторов. Их, конечно, и след простыл. А через несколько дней их поймали за той же "работой:) в другом месте Москвы. Военный трибунал воздал им по заслугам.

18 октября отправился первый эшелон, а к концу месяца – последний.

Обхожу опустевшие цехи. Первый механический, сборочный – гордость завода. Они выросли в недавние еще годы пятилеток – светлые красавцы-корпуса вместо низких, дымных и темных бромлеевских. Это здесь рождались знаменитые "ДИПы" и их еще более знаменитые и совершенные потомки. Как раз к началу 1941 г. завод сконструировал 31 новый станок, и среди них были те, которые заставили побывавших на "Красном пролетарии" немецких промышленников разводить руками… Всегда полные жизни, движения, машинного гула, такого приятного слуху заводского человека, цехи теперь стояли пустынные, осиротевшие, молчаливые. Тяжело было на душе. И тут я почувствовал, что чья-то рука дружески легла на мое плечо. Я обернулся – отец! Погруженный в свои думы, я раньше его и не заметил. А он, кузнец завода им. Калинина, воспитавший большую рабочую семью, узнав об эвакуации, пришел, чтобы попрощаться.

– Что, Петр, тяжело? – спросил он.

– Нелегко, батя, – ответил я, – сам знаешь, полжизни тут прошло, каждый винтик родным кажется.

– Помяни мое слово, скоро вернешься, – сказал отец на прощание, обнимая меня. – В добрый путь! [23]

Слова отца оказались пророческими. Завод действительно через несколько месяцев вернулся в Москву.

4 ноября я выехал в Челябинск.

Уральцы нас встретили тепло. Партийные и советские организации, дирекция Челябинского тракторного завода обеспечили нас жильем.

Оборудование было выгружено на территории Челябинского тракторного завода, который в те годы справедливо называли "Танкоградом". Корпус номер три, в котором нам предстояло расположить оборудование, а его было немало – тысяча единиц, еще не был готов. В те горячие дни решалась судьба "Красного пролетария" как самостоятельного предприятия. По правительственному решению краснопролетарцы должны были помочь челябинскому заводу в выпуске танков. Но помочь можно было по-разному: либо в качестве самостоятельного завода, либо в качестве придатка к большому предприятию. Кое-кто склонен был использовать наше оборудование для того, чтобы расширить "узкие места" челябинского завода. Но это означало бы потерю значительной части специальных станков и даже целых технологических линий.

Против этого пришлось крепко бороться. Помогло вмешательство тогдашнего секретаря Челябинского обкома партии (ныне министра внешней торговли СССР) Н. С. Патоличева. Сохранив самостоятельность завода, мы разместились в двух пролетах корпуса номер три и приступили к освоению важного узла будущего танка – коробки скоростей. Через месяц наши коробки стояли на танках. Это была настоящая победа.

Непросто за считанные недели на новом месте организовать производство довольно сложного и точного механизма, каким является коробка скоростей; находясь в неизмеримо лучших условиях, специализированные предприятия тратили на это куда больше времени. В этой связи я хочу, помимо наших инженеров и мастеров, о которых я уже говорил, назвать имена лучших токарей, таких, как Н. Смирнов, С. Павлов, В. Агафонов и многие другие. Люди показали, на что способны краснопролетарцы. Несмотря на то что и работать приходилось в промерзших помещениях, и одежда была не той, которая нужна для таких холодов, и паек скудноват, наши коробки шли бесперебойно в цех сборки.

Наряду со своей непосредственной работой краснопролетарцы по просьбе партийных организаций помогли [24] местным предприятиям освоить производство деталей для "катюш". Эта работа была отмечена благодарностью командования Красной Армии.

В декабре 1941 г. радостная весть о разгроме немцев под Москвой облетела страну. И хотя впереди были еще годы тяжелейшей войны, в сердцах людей окончательно окрепла уверенность, что наглый враг будет разбит. С этих декабрьских дней Москва и родной завод стали ближе, будто их от нас уже не отделяли тысячи километров. Припоминается характерный случай. Как-то в нашем корпусе подходит ко мне старый строгальщик-краснопролетарец и, показывая на свой станок, с этакой лукавинкой говорит:

– Смотри, Петр Федорович, станок в Москву просится.

И верно. В целях скорейшего пуска оборудования и с учетом того, что краснопролетарцы размещены здесь временно, до готовности намеченного для них цеха, станки устанавливали без закрепления на специальном фундаменте, что в некоторых случаях применялось и в мирное время. И вот незакрепленный строгальный станок словно тронулся со своего места в сторону ворот: "просился в Москву".

Поворот в ходе войны для нас, эвакуированных, помимо всего прочего, выразился в начавшемся возвращении в Москву государственных предприятий и учреждений. Настал срок и "Красного пролетария". Правда, мы сразу не могли сняться с места. Налаженное нами производство должно было продолжаться. А для этого надо было подготовить несколько сот местных рабочих. Но тут выявились дополнительные трудности.

Руководствуясь решениями о реэвакуации "Красного пролетария", мы имели право вывезти в Москву оборудование, которое не нужно танкостроителям. Но известно, что в таких случаях очень трудно объективно определить, какой станок нужен и какой – нет. Одно могу сказать: мы, краснопролетарцы, добивались возвращения тех станков, которые не нужны были для производства танков. Для выпуска же станков они незаменимы. Конечно, не обошлось без горячей полемики с руководством челябинского завода. Все же нам удалось договориться на месте. Мы оставили токарные станки своего производства.

Началась подготовка