Сага о Хельги - Алексей Пишенин

Эйнар зло посмотрел на Ингрид и сказал:

— Вижу я, ты обманула меня, и твой жених Хельги никакой не могучий воин, и серебра он мне здесь не даст.

Ингрид начала отвечать:

— Не беспокойся о своей награде…

Тут воин, которого они спросили об Хельги, сказал:

— Хельги Скальд, конечно, молод, но воин он — смелый и удачливый. И серебро у него водится. Если ты поручишься, — он посмотрел на Ингрид, — что Хельги твой жених, тебе из людей ярла любой одолжит, сколько надо. Конечно, не десять марок, но марки три и я бы одолжил.

Эйнар сказал:

— На твоем месте я бы не верил ей, воин. Она уже обманула меня, когда сказала, что он отдаст мне серебро здесь, в Сигтуне, если я их сюда доведу из Опланда, что в Норвегии.

Ингрид ответила:

— У нас есть серебро с собой. Просто мы не верили тебе и не сказали, что у нас у самих есть две марки. Мы боялись, что ты оставишь нас в лесу, пока мы не умрем, а потом заберешь серебро. Такой ты жадный!

Эйнар спросил:

— Значит, вы не поверили бы моему слову?

Бьёрн, Сигрун и Ингрид в один голос сказали:

— Нет!

Эйнар плюнул на землю и сказал:

— Что же, честь дороже денег. Раз вы считали, что я преступлю клятву из-за серебра, то знайте, я с вас не возьму и серебряного колечка.

Бьёрн сказал примирительно:

— Извини, Эйнар, Ингрид неправильно сказала. Она должна была сказать, что не поверила бы ни одному твоему слову в тот день, когда нас привел к тебе твой брат Рагн. Но за много дней вместе мы поняли, что на тебя можно положиться, а молчали лишь потому, что уже стыдились сказать о своем недоверии вначале. А серебро ты честно заслужил…

И Бьёрн положил Эйнару на плечо руку и увел его в сторону пристани.

А воин удивленно посмотрел на Ингрид и Сигрун и сказал:

— Диковинные вещи нынче творятся. Человек отказывается от серебра, а ему его вновь навязывают. Меня зовут Харальд Бьёрнсон, но все называют меня Харальд Заяц. А ты и вправду Ингрид, невеста Хельги?

— Да, это я. А ты знаешь его, Харальд Заяц? — спросила Ингрид.

— Знаю ли я молодого Хельги?! Да как мне его не знать, если мы год на одном корабле плавали. И с людьми Олафа сына Трюггви, сражались, и с вендами, и с пруссами. И нам он про тебя рассказывал, какая ты писаная красавица. Да только мы ему не верили, а гляжу я на тебя и вижу, прав он был, а мы ошибались.

— Что же, спасибо тебе за добрые слова. Не подскажешь ли, куда нам пойти, чтобы рассказать конунгу свеев свою историю и попросить убежища? — спросила Сигрун.

— А ты, видно, Сигрун? — спросил Харальд. — Твое лицо я еще по ярмарке в Аурланде помню, такую красу нельзя не заметить. Но не знал, что ты — та самая Сигрун, про которую Хельги говорил.

Сигрун покраснела, но опять спросила:

— Так не подскажешь ли, как нам попросить помощи у конунга свеев?

— А конунга сейчас нет в Сигтуне, он собирает дань с финнов. Но можем мы пойти к Гудбранду Белому и потом к ярлу Эйрику. Они помогут поговорить с Сигрид дочерью Тосте Лесоруба, королевой гётов и матерью конунга свеев. Когда Олафа, ее сына, нет здесь, она вершит все дела. А еще есть молодая женщина Олафа. Ее твой жених, Ингрид, хорошо знает, она от него по всему Боргундархольму бегала.

— Хельги гонялся за женой Олафа? — спросила Ингрид.

Харальд смутился, поняв, что сболтнул лишнее, но потом продолжил:

— Тогда она не была его женой, она и сейчас остается только наложницей. А тогда она была просто пленной вендской девушкой. Ей дали выбрать, с кем провести ночь, и из семи сотен бывалых воинов она выбрала Хельги. Только потом от него сбежала, и он ее только под утро нашел. На Боргундархольме это было. Ну и смеялись же мы над ним. Но Хельги продал ее Олафу, а тот узнал, что отец ее — верховный жрец у вендов. Вот он и взял ее к себе в дом, чтобы на Рюгене у него был союзник. Да и сама Эдла хороша собой и видит будущее, как вёльва.

Ингрид выслушала все молча, но до крови искусала губы.

Тогда Харальд сказал:

— Ну, что-то я много говорю, да все пустое. Пойдемте найдем вашу лодку, да я отведу вас к Гудбранду.

И они пошли на берег, попрощались с Эйнаром, который, конечно же, взял серебро, а потом вместе с Бьёрном, Астрид, Хёгни и маленьким Оддом пошли с Харальдом Зайцем на двор к Гудбранду Белому из Опланда.

По дороге Бьёрн спросил у Харальда, почему Гудбранд Белый и ярл Эйрик — в Сигтуне, а Хельги Торбрандсона здесь нет. На это Харальд ответил, что Кетиль сын Гудбранда остался на зиму в Гардарики собирать пушной налог. А и у белки, и у соболя мех лучше всего в начале зимы. Тогда и листва опадает, становится зверя лучше видно. Хельги — в корабельной команде Кетиля.

Бьёрн спросил, как получилось, что люди яра собирают пушной налог в Гардарики, и Харальд ответил, что это позволено только этой зимой, в знак большой дружбы между ярлом Эйриком и конунгом Вальдемаром.

Так они дошли до двора большого дома, где жил Гудбранд со своими людьми, и Харальд растворил перед ними ворота.

— Вести и люди из Норвегии! — крикнул он.

На высокое крыльцо вышел Гудбранд.

— Старший брат Хельги Скальда Бьёрн Торбрандсон пешком дошел к нам через горы и озерный край, а с ним его жена и невеста Хельги, — громко, на весь двор объявил Харальд.

Гудбранд позвал Бьёрна и остальных в дом, и за ними вошли несколько воинов, которым любопытно было посмотреть на родню Хельги, о ком знали они только с его слов.

Гудбранд долго расспрашивал их, но, похоже, не много нового от них узнал.

— Говоришь ты, — спросил он Бьёрна, — что Олаф собирает Гула-тинг[45], чтобы заставить креститься все западные земли?

— Так нам сказал Хёгни, вот этот мальчик, — Бьёрн показал на Хёгни.

Хёгни рассказал, о том, как был убит Харальд Тордсон.

Гудбранд спросил:

— А дал ли кто-то из сыновей Харальда разрешение, чтобы вы забрали их раба?

— Если бы мы его не забрали, его бы убили Туранд или Торвинд Кабан, так что все равно сыновьям Харальда он бы не достался, — ответила Ингрид.

— Что же, сказано справедливо, — ответил Гудбранд, — только все равно готовьтесь заплатить виру, если сыновья Харальда попросят. А ты, Ингрид, все такая же, как была тогда на тинге, два года назад. Помню я, как ты позвала Гуннара Следопыта, чтобы найти следы и оправдать своего Хельги. Так и теперь — за словом в карман не лезешь.

— Рада я, что помнишь ты меня, Гудбранд Белый, — ответила Ингрид. — Долго мы скитались по горам да лесам и теперь хотим, пусть на время, обрести дом, где Хельги сын Торбранда сможет нас найти, когда вернется из Гардарики. Поможешь ли ты нам в этом?

— Узнаю в тебе решительность твоего отца, да будет ему всегда свежее пиво в палатах Одина. Жаль мне, что не увижу я вновь Одда, не раз бились мы вместе в битвах за ярла Хакона. И ярлу Эйрику помог бы такой воин, даже на одной ноге. Что же до вашей просьбы, то мы здесь не хозяева, но скажем свое слово за вас перед Сигрид Гордой. Да и Хельги она, верно, помнит. Понравились ей тогда его висы.

Бьёрн, Сигрун и Ингрид поклонились с благодарностью. После Гудбранд пригласил их разделить стол с воинами Эйрика сына Хакона.

На следующее утро пришел человек от ярла и сказал, что в полдень их будет ждать в своих палатах Сигрид. Гудбранд посоветовал им одеться получше, потому как Сигрид не любит слабости и бедности. Бьёрн сказал, что в этом случае он вымоет волосы и наденет рубаху, которую ему одолжил Харальд Заяц, а Сигрун и Ингрид очень опечалились, потому что всё их платье было уже сильно изношено. Но Харальд сказал, что это не беда, если платье чистое, а остальное можно исправить парой ожерелий и сережек. Так они и поступили.

За малое время до того, как солнце оказалось на юге, Бьёрн, Сигрун и Ингрид встретились с Гудбрандом перед палатами Сигрид. Были те палаты велики, так что пировать в них могли сразу тридцать дюжин воинов. А окружали палаты амбары, поварни и конюшни с коровниками и свинарнями. Всего вдоволь было у королевы свеев и гётов.

Когда они прошли в высокие двери, ярл Эйрик уже ждал их. Он взял Сигрун и Ингрид за руки и подвел их к высокому креслу королевы. Бьёрн и Гудбранд шли за ними. Справа от кресла стояло еще два. Одно, с такой же высокой спинкой, как у Сигрид, пустовало. В другом, низком и почти без спинки, сидела девушка с черными как смоль волосами. Ярл сказал:

— Королева, к нам снова прибыли изгнанники из моей земли. Стали они жертвой козней со стороны людей Олафа сына Трюггви, и нет им правосудия в своей земле, потому как их объявили вне закона без суда, не выслушав оправданий.

— Как зовут вас, норвежцы? — спросила Сигрид.

— Меня зовут Бьёрн сын Торбранда. Со мной моя жена Сигрун дочь Одда и ее сестра Ингрид, а также наш с Сигрун сын, служанка и мальчик-раб. Пришли мы из Согна и перешли горы и реки, чтобы укрыться от мести Торвинда из Хиллестада, который навлек на нас гнев Олафа Трюггвасона, что ныне правит в наших краях.