Сага о Хельги - Алексей Пишенин

— Когда два Одда сели на коней, мы стали идти намного быстрее. Между нами и Торвиндом теперь полдня пути.

Но Сигрун не улыбнулась.

— Мне кажется, у маленького Одда начинается жар, — сказала она. Нам надо остановиться и развести костер, напоить его отваром из ягод и дать поспать день. Не знаю, как мы это сделаем теперь.

Бьёрн ответил:

— Нам надо только продержаться до того, как мы поднимемся на перевал, потом дорога станет ровней, и мы сможем отправить вас с Оддом на лошадях вперед. Даже легкой рысью вы скоро оторветесь от Торвинда на день пути. Да и не будут они нас преследовать, увидев конские следы. А им лошадей-то мы не оставили…

— Надеюсь я, что дотерпит маленький Одд до перевала, но его лобик становится всё горячее, и он уже начинает поскуливать.

— Нам осталось недолго. Мы дойдем до перевала раньше полудня. И там мы все будем спасены, — утешил Бьёрн Сигрун.

Затем он отошел и рассказал о болезни Одди его деду. Старый Одд заметно расстроился и сказал:

— В нашем роду слабаков не было. Дотерпит он как-нибудь до перевала, а там Сигрун поскачет рысью, и никакому Торвинду ее будет не догнать.

Так они прошли еще полмили, а до перевала оставалось еще мили две. Бьёрн вел лошадь с Сигрун под уздцы, тщательно выбирая дорогу среди камней, которых множество лежало на тропе. Слева у него была стена, справа — пропасть. Одд управлял своей лошадью сам. Да, видать, засмотрелся на что-то. Послышался звук осыпающихся камней, ржание и крик Одда — под передними копытами его лошади несколько камней обрушились вниз. Лошадь стала медленно съезжать с тропы в пропасть. Она упиралась как могла и громко ржала. Одд едва успел соскочить с нее, чтобы и самому не упасть вниз. Бьёрн бросился на помощь. Он поймал уздечку и стал вытягивать лошадь наверх. Калле и Одд пытались помочь ему, ухватив Бьёрна за пояс. Лошадь сделала шаг правой передней ногой и поставила ее на твердую скалу. Бьёрн потянул чуть сильнее, упрашивая лошадь сделать еще один шаг. Но тут ее задние копыта съехали со скалы, и Бьёрн едва успел отпустить уздечку, чтобы и самому не полететь в пропасть. Одд и Калле еле его удержали. Снизу раздались крики. Торвинд и его люди видели падение, но не поняли, упал ли с лошадью и всадник.

— Нет мне в этом году удачи, что бы я ни делал, — сказал Одд.

— Многие скажут, что удача приходит к тому, кто следит за тропой, — сказал Калле.

— Что же, так тоже можно сказать, однако я рад, что не отправился вслед за лошадью. Ничего, немного уже осталось, можно и пешком пройти, — ответил Одд.

И Одд заковылял за ними на своем костыле.

Так они прошли еще полмили, и заметно было, что Одд сильно отстает. Сигрун предложила ему сесть на лошадь, на которой везли маленького Одда и держать ребенка на руках. Одд ответил, что это, конечно, поможет ему добраться до перевала, но дальше с маленьким Оддом все равно придется скакать кому-то из женщин, потому как не сумеет он обращаться с больным ребенком, да и не в его правилах, загубив свою лошадь, уезжать на лошади своего внука, оставив всех остальных позади.

Сигрун сказала, что другого выхода у них нет и что Одд сможет сварить отвар и дать его ребенку. Однако Одд ответил:

— Хоть и говорят, что наши судьбы известны еще до нашего рождения, но не бывает так, чтобы не было другого выхода. Выход всегда есть, просто можно поступить по чести, а можно, как трус. Если бы я лучше смотрел за тропой, то мы бы все к вечеру ушли от опасности. А теперь я становлюсь для всех обузой, и мой единственный внук может умереть из-за меня. В древние времена маленьких детей оставляли в лесу, если они мешали спастись своим родителям. А в наше время я счел бы трусостью, если бы я спасся, а маленький Одди — нет.

— Отец, никто не говорит о трусости. Садись на лошадь, бери Одди, и мы все спасемся, — сказала Сигрун.

— Никто и не должен говорить о трусости. Достаточно того, что мне было бы стыдно рассказать это на пиру своим товарищам. И еще обидно мне, что Харальд Тордсон остается неотомщенным, а ты мне предлагаешь убегать впереди всех.

— Но отец, ты же сам говорил, что надо отсидеться в горах, — возразила Ингрид.

— Да, отсидеться, потом собрать тинг и всем вместе выступить против Торвинда Кабана, — ответил Одд. — Но теперь я вижу еще один выход — более почетный, чем убегать как заяц на лошади моего внука. Я останусь здесь, и пусть Кабан попробует пройти дальше! Получит стрелу или копье в свое толстое брюхо. Тропа узкая, и прятаться тут особо негде. С луком я смогу задержать их тут на день или на два, пока они не устанут и не уйдут. А если получится, то и всадить стрелу в того, кто убил Харальда.

— Одд, я останусь с тобой, — сказал Бьёрн.

— Нет, Бьёрн, со мной останется Калле. Ты пойдешь дальше с женщинами, ведь никто не знает, что вас ждет в Опланде. Да и Сигрун будет покойно, если ты будешь рядом.

— Ты считаешь, что ты стал бы трусом, если бы пошел дальше, а мне предлагаешь уходить? — спросил Бьёрн с угрозой в голосе. — Ты хочешь меня оскорбить?

— У тебя две ноги, и ты можешь быстро идти и защищать моих дочерей. Я этого сделать не могу. Калле не воин. Лучшее, что может он делать — это пустить одну-две стрелы, а потом убежать. В горах он уйдет от любой погони, и здесь ему ничего не угрожает. Поэтому идите в Свитьод и там ждите вестей от меня. Я еще покажу, что на что-то годен. И горе тебе, Бьёрн, если беда случится с моим внуком или хоть с одной из дочерей.

— Может, нам лучше пойти в Викен и там встретить Олафа сына Трюггви и объяснить ему, что мы не предатели, — успокоившись, спросил Бьёрн.

— Если я сейчас всажу стрелу в Торвинда, тебе будет сложно объяснить, что ты ничего против Олафа не задумывал, не правда ли? — спросил Одд. — Лучше сразу идти к ярлу Эйрику. Видно, так переплетаются нити в руках норн, что Ингрид увидится с твоим братом раньше, чем минет пять лет. Видать, к тому все складывается, и лучше не стоять на пути у удачи твоего брата или моей дочери.

— Так что идите вперед и не оглядывайтесь! — крикнул Одд, а сам забрал у Бьёрна лук, а у Калле — копья. Потом он взял один мех с пивом, сказав, что от долгого ожидания у него может пересохнуть в горле, и сел на большой камень. Калле остался стоять рядом с ним.

Бьёрн не стал больше спорить, а пожелал Одду удачи и пошел вперед, ведя под уздцы лошадь, на которой сидела Сигрун. За ними шли Хёгни, нагруженный поклажей Калле и служанка, которую звали Астрид. А последней шла Ингрид, и по ее щекам текли слезы.

Бьёрн обернулся и увидел, что Ингрид плачет. Он сказал:

— Одда рано оплакивать. Он еще нагонит нас по дороге в Свитьод.

Ингрид ответила:

— Да, я знаю, он обещал. Но слезы текут сами по себе.

Скоро они дошли до перевала, где была развилка: одна тропинка вела на юго-восток, через пустынные горы, в которых редко можно было встретить даже пастухов, стерегущих овец, через Ромерике — в Викен. Другая тропинка шла в Опланд, а оттуда — в землю свеев. Бьёрн знал, что, даже идя через Викен, можно быстрее добраться до Свитьода, но Викен был полностью под властью конунга Олафа и его семьи, так что неизвестно, как бы встретили там путников, пробирающихся на восток. Также Бьёрн подумал, что путь на северо-восток гораздо труднее и пустыннее, так что вряд ли Торвинд подумает, что они выбрали именно его. Поэтому на развилке он поворотил голову коня налево, и они пошли на северо-восток. Шли они вдоль хребта, поэтому тропинка стала ровнее и камней на ней поубавилось. Бьёрн решил, что пора Сигрун пустить лошадь легкой рысью и уехать вперед, чтобы выбрать место для ночевки и сварить отвар для маленького Одда. Он поцеловал жену и шлепнул лошадь ладонью по крупу. Та зарысила вперед. Скоро Сигрун пропала из вида за складками гор.

К вечеру Бьёрн, Ингрид, Астрид и Хёгни дошли до костра, который развела Сигрун. Маленький Одд спал, и Сигрун сказала, что ему лучше. Но все равно надо дать ему поспать до утра, а перед тем как пойти дальше, дать отвар еще раз, чтобы он поспал на лошади.

Бьёрн вздохнул с облегчением:

— Это радость, что Одди спит. Думаю, время до утра у нас есть. Мы так и не увидели погони за собой. Видать, Одд надолго задержал их и, будь на то воля богов, поворотил обратно.

Ингрид сказала:

— Я тоже молю богов об этом. Но всё равно нам надо оставить кого-то сторожить ночью. Я могу быть первой и сторожить до полуночи.

Все согласились, и Ингрид сторожила первой, затем ее сменил Хёгни, а когда он начал засыпать, то разбудил Бьёрна, которому выпала стража в самые тяжелые предрассветные часы. Бьёрн сидел у догорающего костра, который Сигрун нарочно развела в небольшой впадине в стороне от тропинки, чтобы огня ночью не было видно. И, как и в прошлую ночь, перед самым рассветом Бьёрн услышал шорох. Теперь с ним не было Одда, чтобы позвать на помощь, потому он вытащил из ножен меч и тихо пополз вперед.