Московский полет - Эдуард Тополь

Тут микрофон взял тот самый круглолицый юноша, который сидел справа от Осипова, и Дайана от удивления даже переспросила у переводчика:

– What’s his name [Как его зовут]?

– Ka-li-ni-chev, – сказал переводчик и начал диктовать по буквам, зная, что иностранцы всегда испытывают муки в написании русских фамилий: – Кей эй…

Но Дайана перебила:

– Вы хотите сказать, что он не сын господина Осипова?

– Нет. Почему вы спрашиваете?

– Они похожи… – сказал старик Огилви, профессор из «Вильям энд Мэри колледж». И все американцы зашевелились, заулыбались, задвигали стульями, наблюдая, как переводчик переводит это Осипову и Калиничеву и те с любопытством и удивлением смотрят друг на друга. Потом Калиничев, покраснев от смущения, начал свое выступление:

– Итак. Вечером 16 июня по инициативе нашего Христианско-патриотического союза в городе Свердловске, на месте, где был убит последний русский император, состоялся молебен по царской семье. На молебен собрались 500 человек. Над головами молящихся были подняты национальный русский герб с изображением двуглавого орла и русский трехцветный флаг. Еще были подняты хоругви с изображением Георгия Победоносца, патриарха Гермогена и хоругвь с портретом царя Николая. Находящаяся там милиция через мегафоны потребовала прекратить молебен и разойтись. Через сорок минут после начала молебна приехали войска спецназначения в черных беретах. Они начали забирать людей, которые молились и держали хоругви. Они заламывали молящимся руки и бросали людей в машины, а некоторых тут же избивали.

– Он тоже был избит? – быстро спросила Дайана у переводчика. Хотя она понимала почти все, что говорил этот Калиничев по-русски, но говорила по-русски очень плохо и поэтому заранее решила не открывать свое знание русского в этой поездке. Во-первых, вся делегация стала бы использовать ее как вторую переводчицу, а во-вторых – кто знает, может быть, тайное знание русского языка поможет ей лучше разобраться в этой стране…

– Нет, я не был избит… – почему-то снова смутился Калиничев и густо, по-юношески, покраснел. – Но очень сильно был избит верующий Гонзиков, им пришлось вызывать ему в камеру «скорую помощь». Всего было задержано одиннадцать человек.

– Игорь, ты покороче, – перебил его Аксючиц. – А то мы начнем рассказывать бесконечное количество случаев и они в этом потонут.

– Понятно, – кивнул ему Калиничев и продолжил свой рассказ: – Ну, тот процесс, который происходит сейчас у нас в стране, действительно можно назвать религиозным возрождением…

– Извините! – не отрывая глаз от своего блокнота, сказал Дэнис Лорм. Дэнис вообще не пользовался магнитофоном, а стремительно стенографировал левой рукой в блокноте все подряд. – Вы тут сказали о человеке, который был избит и которому вызывали «скорую» в тюрьму. А затем вы прервались. Что случилось с этим молодым человеком?

– Ну, у него сердечный приступ был, – сказал Калиничев. – Он в общем-то немолодой человек, он уже в возрасте.

– А где он сейчас? Что с ним? – продолжал допрос Дэнис, записывая ответы стенографическими значками.

– Ну, сейчас он в порядке… – сказал Калиничев и уже открыл было рот, чтобы вернуться к общему религиозному обзору, но Дэнис выстрелил новым вопросом:

– А сколько он был в тюрьме?

– Их продержали в тюрьме трое суток…

Тут вмешался Аксючиц.

– Недавно в Москве был создан фонд возрождения христианского искусства, – сказал он, уводя разговор от юного Калиничева. – Этот фонд собирает средства на реставрацию разрушенных церковных храмов…

Дайана с усмешкой отметила про себя, как быстро определились разные цели каждой стороны в этой встрече. Американским журналистам нужны были именно такие живые истории и примеры, которые только что случайно прорвались у этого мальчика из Свердловска: первый в советской истории открытый молебен по царю, атака милиции и войск спецназа, жертвы, тюрьма, «скорая помощь»… А руководители русской стороны явно стремились навязать им обзорную лекцию.

– Среди нас присутствуют молодые люди, – продолжал Аксючиц, – которые пытаются создать христианскую общину в одной из сельских местностей России. Они приезжают туда из столичных городов, поселяются вокруг действующего храма и пробуют возродить здоровый уклад христианской общины на селе. Я хочу познакомить вас со своим другом, Александром Зеленцовым, который пытается провести в жизнь именно такой проект. Саша, только очень коротко…

«Ну зачем же коротко, – подумала Дайана. – Это может быть интересно: русские интеллектуалы создают религиозные аграрные общины!»

– Парадокс состоит в том, что начавшийся процесс христианского возрождения менее всего затронул нашу деревню, – сказал высоколобый, чернобородый и темноглазый Зеленцов, похожий на тех русских интеллигентов XIX века, о которых Дайана читала у Тургенева и Чехова. – Но причина этого парадокса не только в том, что коммунисты отлучили наших крестьян от христианства. Девяносто процентов сельского населения находится в полной экономической, политической и социальной зависимости от государственных структур – колхозов и совхозов. Это население не имеет никакой возможности проявить свою независимость ни в хозяйственном, ни в любом ином направлении…

Дайана уже устала держать авторучку на весу. Все, что говорит этот религиозный интеллектуал, – скучная для читателя пропаганда, нечего записывать. Она расслабилась, слушая лишь вполуха и только сличая про себя отдельные русские фразы с русским переводом.

– Вот я держу в руках договор нашего издательства, – переводил Зеленцова этот мальчик с сияющими под очками глазами, – на издание тиражом в пятьсот тысяч экземпляров «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына. Этот договор подписан всего пять дней назад, и вы первые журналисты, которые видят договор на легальное издание в СССР «Архипелага». Советские журналисты еще не знают об этом…

Дайана, как и все остальные, немедленно схватила фотокамеру и несколько раз сняла Зеленцова с контрактом в руках. Поразительно, как эти русские способны самые сенсационные события утопить в шелухе своей антикоммунистической (или коммунистической) фразеологии! За каких-нибудь двадцать минут они выдали уже три сенсации – подробности молебна по убитому царю, создание религиозных общин в деревне и этот контракт на легальное издание «Архипелага ГУЛАГ» в России, – но, чтобы выудить эту информацию, нужно постоянно быть начеку. Иначе они тут же перейдут к своей очередной пропаганде, которая никому из алабамских читателей не нужна.

Дайана вдруг поняла, что ее мучает, – ей срочно нужно выпить. Водку с тоником или хотя бы виски! Но уже ясно как Божий день, что тут волынка еще часа на два! Так неужели она будет сидеть еще два часа в этой духоте и запахах? «Come on, Diane, – сказала себе Дайана, – выпивки тут не дадут, that for sure!» Но нет в мире страны, где за американские доллары нельзя купить дринк! А у нее в сумочке двести долларов и под лифчиком еще восемьсот. Она сбегает куда-нибудь за угол, в ближайший бар или ресторан, дернет double vodka и вернется.

– Вы не подержите мой магнитофон пару минут? – тихо сказала Дайана японке. И, отдав Мичико маленький включенный «Панасоник», оставила на стуле свой блокнот и «Кэнон» и вышла из комнаты.

Оказалось, что на лестничной площадке уже стоят несколько русских курильщиков и Гораций Сэмсон.

– Куда вы? – спросил Гораций, увидев, что Дайана стала спускаться по лестнице.

– Сейчас вернусь… – ответила она через плечо. Внизу при выходе из парадного она почти лицом к лицу столкнулась с русским эмигрантом Вадимом Плоткиным.

– Хай, Дайана! – сказал он, распахивая парадную дверь с такой стремительностью, что едва не стукнул Дайану этой дверью. – Ольга там?

– Кто есть Ольга?

– Наш гид из «Интуриста».

– Она там, наверху.

– Thank you. – И Плоткин, громко хлопнув парадной дверью, бегом побежал наверх по лестнице.

Дайана вышла на улицу и огляделась. Вечерело, теплое солнце уже почти закатилось за многоквартирные жилые дома, которые стояли вдоль улицы разноростной шеренгой. Почему-то они напомнили Дайане шеренги военнопленных в германских концлагерях, которые всегда показывают по телевизору в фильмах о второй мировой войне. Это были серые дома с облупленной штукатуркой, кривыми балконами и большими швами из какой-то черно-асфальтовой мастики, которая скрепляла бетонные плиты. Мостовая на улице тоже была в ямах и выбоинах, но тротуар был чистым, без мусора. Однако ни слева, ни справа не было видно ни одной вывески бара, ресторана или магазина. Только на противоположной стороне улицы торчал какой-то старый зеленый «фиат» с двумя мужскими физиономиями внутри. Оба эти мужика воззрились на Дайану, и толстяк, сидевший на заднем сиденье, сказал что-то бородатому шоферу. КГБ, сразу догадалась Дайана и усмехнулась наивности Барри Вудстона. Полковник Лозински был прав: нелепо было брать возле гостиницы сразу шесть такси да еще везти с собой эту интуристскую гидшу!