Сумеречный сказ - Кайса Локин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здравствуй, Марья Моревна, чернокнижница, дочь Кощея Бессмертного и Варвары Премудрой, подмастерье великой Мораны, — проговорил Сосновец, чуть голову огромную склонив. — Зачем ты пришла? Неужто дела тёмные в царстве моём воротятся, а я не ведаю?
— Нет, господин. Зло приключилось: провинился страж один, и теперь люди о Нави лишнее узнать могут. Мне выпал жребий за ним следы замести. Путь мы с друзьями долгий прошли, теперь уж к концу подобрались. Для того и явились к тебе: просим разрешения на вход в твой бор и колдовство.
С самого детства Кощей говорил Марье, что негоже в лес заходить, не принеся никаких даров и не спросив разрешения. Кровью девушка всегда призывала леших, спрашивала позволения и только потом нарушала чужие границы, не забыв на прощание гостинец оставить — деревья подлечить, зверьё накормить, землю напитать.
— Кто друзья твои, колдунья? — прохрипел Сосновец, ожидая, пока остальные тоже кровью своей алтарь уважат.
Повинуясь указаниям, поцарапали себя оборотни и упырь, выжидая решения. Больше всех волновался Казимир — он не любил леса с тех самых пор, как разрослись города и жизнь забила ключом. Ему проще было находиться меж людей, теряясь средь них и не забывая подпитываться ими. Баюн с Рогнедой спокойно стояли — им было радостно наконец вернуться в тишь и благодать.
— А-а, Рогнеда, — протянул Сосновец, признавая знакомую. — Зачастила ты к нам что-то, но я и рад. Оставайся подольше.
— Благодарю за разрешение, — Серая низко поклонилась и торжествующе улыбнулась.
— Позволь и остальных представить, — продолжила Марья. — Иван, он же кот Баюн, сказочник и чародей. А четвёртый — упырь, Казимиром от роду величают его.
— Нечестивого ты ведёшь с собой, Марья. Сколько уж лет кровопийцы, проклятые, по землям нашим скитаются, зверей убивают, свои животы усохшие насыщают, ничего взамен не оставляя, — презренно молвил Сосновец.
Почернел Казимир, глаза багрянцем налились, грудь тяжко вздыматься стала — никогда он не убивал животных, в лесу беспорядков не учинял, а палачом только при Марье верно служил, помня её наказ о силе проклятий хозяев лесов.
— Головой отвечаю за поступки тех, кого за собой веду, Сосновец, — проговорила Моревна.
Заскрипел леший, слова обдумывая и диву в очередной раз даваясь. Он знал и Марью, и родителей её, но никогда ещё прежде не вели они за собой помощников. Конечно, Сосновец доверял чернокнижнице, и привкус затхлой крови вампира ему не был знаком — значит, правду ему молвили. Однако сколько страданий приносили упыри родному лесу и Лисовке — не счесть. Вздохнул тяжко Сосновец и всё же решил пропустить прибывших.
— Что ж, гости дорогие, проходите, да токмо не крушите ничего, покой мой многовековой сохраните, — закружилась листва, запели птицы вдали, и появился тут же леший в облике первозданном.
Удивлённо смотрел Казимир на великана, всего мхом и сучками поросшего. Ни руки, ни ноги у него привычными не были — корой они покрывались, точно стволы древние. Глаза ярко сверкали, светлячков напоминали. Тут за рукав упыря дёрнула Рогнеда, поклониться в благодарность призывая. Повиновался Казимир, и расступился лес, свет дневной в него проник, свежесть в лицо ударила, дорожка широкая под ногами запетляла.
— Знаешь, — проговорил вампир, когда они порядочно уже прошли от границы, — он мог бы повежливее быть.
— Может, тебе ещё закусочку сразу подбросить? — злобно сверкнула глазами Рогнеда.
— Может, хоть сделаешь вид, что мы все друзья? Я вообще-то не особо понимаю на какой такой случай меня взяли.
— За тем, что если всё делать, как предложил Кощей, то нужна твоя магия будет, — подал голос Баюн.
— А чем твоя хуже-то? Наведёшь морок и всё.
— Мой морок вечен, а твой — нет, — устало вздохнул Иван. — Ты людей подкупаешь, воспоминания им новые создаёшь и позволяешь в них верить, правду под носом прячешь. Они живут и дальше, веря в твои иллюзии. Мои же более глубинные — человек с ума сойдёт, если речам моим поверит.
— Да-да, галлюцинации, кошмары, походы по врачам потом, слышал, помню, — Казимир задумчиво почесал щетинистый подбородок. — М-да, я-то всегда думал, что настоящие злодеи — это мне подобные личности, но ты превзошёл все ожидания.
Хмуро взглянул на него Баюн, но смолчал. Двигались они медленно, Марья лицо истинное пока не прятала, слушая исповеди каждой заблудшей души. Тяжесть на грудь давила, неспокойно становилось — не хотела она больше план, оговорённый, воплощать, людей дурить и скорбь в груди их селить. Знала Моревна, что не вернуть уж Зою никогда, и следовало это сказать близким, чтоб они смирились и за упокой молились. Однако тогда бы вопросов много возникло, а тайны хранить Марью с детства учили. Нельзя никому про Навь и Правь рассказывать, только избранные о них знали — так завещано было богами. Но всё же не желала чернокнижница головы дурить — замерла она на холме одиноком, решение тяжкое принимая.
— Марья, — тихо подошёл к ней Иван, — что-то не так?
Обернулась она резко, но выдержал взгляд её испепеляющий Баюн и молча руку подал. Рогнеда и Казимир замешкались позади, белок разглядывая и споря о пустяках.
— Я ведь судьбы могу читать, — проговорила Марья. — Почему же не смогла разглядеть, что Кирилла ожидает? Почему не предугадала, если знаю тоску его сердца?
— Ты сама ответ знаешь, — Иван заправил ей за ухо выбившуюся из косы прядь волос. — В будущее глядеть — ошибок много вершить. А судьбы жителей Нави и Прави спутаны, ведь не живём мы больше.
Марья растерянно кивнула. Конечно, она помнила об этом, но липкое ощущение того, что они всё делают неправильно, душило изнутри.
— Сомневаться — нормально, — заметил Баюн, обнимая любимую за плечи. — Скажи, что гложет?
— Чувствую, что впереди случиться что-то непременно должно. Хорошее аль плохое — пока не ведаю.
— Сама говорила всегда, что от предначертанного никуда не убежишь, — грустно хмыкнула Моревна. — Не стоит переживать, а обещанное давай вместе встречать. Я с тобой до конца, — Ваня крепко сжал её ладонь, переплетая их пальцы вместе.
Кивнула Марья
