Сумеречный сказ - Кайса Локин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Лес Сосновца, Явь
После встречи с родственниками Зои, которые поверили в умелую ложь выходцев из Нави, необходимо было продолжить воплощать план. Казимир и Рогнеда вошли в роль влюблённых, усиленно собирая вещи для своего «запланированного путешествия» и отвечая на сотни вопросов близких почившей пассии Кирилла. Марья с Иваном оставили упыря и оборотня в Яви одних, договорившись встретиться через две недели, и поспешили отчитываться в Навь.
Однако если Казимир быстро свинтил от обязательств, то Рогнеда предпочла обосноваться на время подле Елисея. Неожиданно для самой себя волчица нашла домового крайне милым и симпатичным юношей, у которого всегда была припасена забавная и поучительная история. Венцом их сближения стала непреодолимая тяга к плотному завтраку, обеду и ужину, щедро приправленных всякими добавками в виде закусок, салатов, варенья и всего остального. Так, за долгими посиделками с кружками чая и разговорами обо всём на свете, протекали дни.
— Что ж, пора нам прощаться, — проговорила Рогнеда, когда настал черёд выдвигаться друзьям в лес. — Надеюсь, свидимся ещё однажды.
— Говоришь так, словно мы самые обычные люди, которые расстаются навсегда, — усмехнулся Елисей. — Делай, что нужно, а затем сюда, ко мне, возвращайся. Буду рад встречи.
Вдруг он неожиданно обнял Серую так крепко, будто знал её не четырнадцать дней, а минимум несколько десятков лет. Опешила Рогнеда, кивнула смущённо и быстро выбежала из квартиры, как юная влюблённая девочка.
Согласно плану, «Зоя и Кирилл» якобы отправлялись на отдых в небольшой отель, расположенный вблизи леса и гор. О бронировании билетов, номера и прочих условностях обязался позаботиться упырь и его кошелёк, в коем всегда водилась приличная сумма денег. Рогнеда и Казимир действительно разместились в отеле и продолжали изображать влюблённую парочку несколько суток, которые показались волчице настоящей вечностью. Постоянные шутки на самые низкие и пошлые темы донимали хуже некуда, а апогеем раздражения стали комментарии о болтовне во сне и неумеренном аппетите.
— Да, я много ем и сплю, в отличие от тебя — вампира, — ворчала волчица, шагая к месту встречи с чернокнижницей и Баюном. — Ты мог уйти и ошиваться где угодно, а не сидеть подле меня, как сторожевая собака.
— Как я мог так поступить? — театрально возмутился Казимир. — А если бы кто-то тебя обидел? Ты же беззащитная девушка. Я не мог оставить тебя одну.
— Серьёзно? Я одна из волколаков, которой больше пятисот лет. Как-нибудь да справилась бы.
— Кстати говоря, скажи: почему ты живёшь отдельно от стаи? Вас же целая орава, что обосновалась на берегу Смородинки. Почему ты держишься особняком?
— Потому что стая сформирована из настоящих волколаков. Это бывшие воины и колдуны, которые получили дар благодаря или убийству волка, что отдал им свою душу, или от зелий, принятых в ходе ритуала. Они свирепые, беспощадные и неконтролируемые оборотни, вынужденные обитать в Нави из-за…
— Проклятия, — закончил Казимир. — Я помню, кто есть кто в нашем маленьком мирке, но ты не ответила на мой вопрос.
— Я свою силу от леса получила, а не грязными методами как те, что не приняли меня к себе, — Рогнеда презренно сморщилась.
— О, так ты прям светишься, избранная моя, — хохотнул Казимир, за что тут же получил звонкий подзатыльник.
Перекидываясь остротами и шутками, они добрались до поляны, где их ожидали Марья и Иван. Поглядывая на увесистый рюкзак за спиной Баюна, Рогнеда сглотнула, боясь представить содержимое. Не зря ведь эти двое возвращались в Навь к Кощею, у которого в подвалах терема наверняка хранятся самые пугающие и отвратительные вещи.
— Давно не виделись, — приветливо улыбнулся Иван.
— И тебе не хворать, пушистый, — пробубнил Казимир, плотнее натягивая капюшон. Хоть и солнечный свет давно перестал быть для него проблемой, благодаря чудодейственному отвару Бабы-Яги, вампир всё продолжал носить закрытые одежды, скрывающие бледность и дикие глаза.
— Вижу, у вас всё по-старому, — усмехнулась Марья, разглядывая друзей.
— Скажи мне, почему именно этот лес? Он слишком мрачный, — ворчал Казимир, смотря на Моревну.
— Его выбрала Рогнеда.
— Серая, ты что, не могла выбрать что-нибудь получше? И вообще почему лес-то? Нельзя было найти какую-нибудь яхту на побережье? Зачем вообще было тащиться в горы?
Воспользовавшись свободой выбора, Рогнеда тут же предложила Марье огромный бор Сосновца, в котором Серая любила гулять вместе с мавкой Забавой. Леший никогда не противился визитам волчицы и даже был благодарен за избавление браконьеров с его земель. Моревна спорить не стала: она знала практически каждого хозяина леса, так что особой разницы для неё не было.
— Великая жалость, что ты под чарами, иначе я бы с удовольствием посмотрела, как ты днём на море сгораешь, — с милой улыбкой заметила Рогнеда.
— С такой красавицей как ты никакое солнце не страшно, ведь от одного твоего лика моё сердце уже плавится, — елейно протянул упырь, сверкая острыми клыками.
— Возможно, нам стоит откланяться и оставить вас одних, — проговорил Иван, поглядывая на Марью, которая, казалось, совсем перестала их слушать. Она приложила палец к губам и ступила дальше в чащу, маня за собой остальных.
Пройдя несколько метров, чернокнижница остановилась возле гладкого серого камня и одним движением рассекла себе ладонь. Несколько багряных капель упало на валун, и тут же лес словно ожил: птицы заголосили, ветер поднялся, деревья заскрипели.
— Не нравится мне это, — пробубнил Казимир.
— Тихо, — прошипела Марья, вновь обнажив колдовской лик.
Она вглядывалась в тени, затаившиеся меж стволов, видела каждую заблудшую здесь душу, слышала их истории, различала всех обитателей и детей хозяина лесного царства. Однако заметить самого Сосновца, коего позвала кровью, пока что не могла. Минуты растягивались подобно десятилетиям. Друзья нервничали, боясь узреть гнев лешего. Вдруг подул поток свежего ветра, глаза Моревны вспыхнули — хозяин прибыл.
— Здравствуй, Сосновец, властитель земель здешних, — поклонилась она, и остальные тут же последовали её примеру. — Не серчай ты, господин честный, что покой твой нарушили. Пройти нам нужно чрез владения твои, однако без разрешения двинуться не смеем.
Зашелестела листва, прижалась к земле
