Страсть и притворство - Сьюзен Джи Хейно

Однако, по мере того как внутренний жар ослабевал, уступая место холоду темной комнаты, испытывала она не стыд, а предвкушение, служившее, по-видимому, дурным предзнаменованием. То, что произошло сегодня между ней и лордом Гарри, не должно было больше повториться!

— Думаю, нам лучше вернуться, — сказал лорд Гарри, стараясь безуспешно вернуть на место ее непослушный локон. — Пока наше отсутствие не заметили.

— Вы несколько опоздали, Честертон.

Раздавшийся в темноте голос стер с лица Пенелопы следы экстаза, что еще не выветрился из ее сознания. Энтони. Слава Богу, это был голос Энтони! Когда он приехал? Она подняла взгляд и увидела его надвигающуюся фигуру. Размашисто шагая, он вошел в крохотную комнатку вместе с матерью, следующей по его пятам. Даже при скудном свете было видно, что они не выражали большой радости.

Боже! Все это добром не кончится.

— Проклятие! — воскликнул лорд Гарри.

— Согласна, — произнесла она.

— Честертон, боюсь, мне придется попросить вас немедленно сползти с моей сестры, — потребовал Энтони.

Лорд Гарри благоразумно подчинился.

— Пенелопа, иди с матерью, — продолжил Энтони.

Она знала, что должна сделать то, что ей велят, но чувствовала, что если попытается шевельнуться, то рухнет на пол. Куда только подевались кости, обычно поддерживавшие ее тело? Почему ее ноги безвольно свисают со стола, на котором она все еще сидит?

— Немедленно, Пенелопа, — повторил Энтони.

— Ну же, — сказал лорд Гарри, помогая ей слезть со стола. — Сделайте, как говорят. Все будет хорошо.

Пенелопа не могла вообразить, как он представлял себе это, но решила, что хуже не будет, если ему поверить. Осторожно обойдя брата, Пенелопа бросилась к матери. Она не видела ее глаз, но чувствовала неодобрение. Поездка домой не будет спокойной.

— Идем, Пенелопа, — произнесла матушка. — Полагаю, на сегодня ты достаточно себя опозорила.

Возражать бесполезно. Матушка права. Пенелопа взглянула на лорда Гарри, тот лишь кивнул в ответ. Матушка взяла ее за руку и увела. Энтони, однако, уходить не собирался.

— А мы с вами, Честертон, обсудим эту тему, — сказал он.

— Разумеется, — согласился лорд Гарри. — Может, мне завтра утром приехать к вам домой?

— Нет, прямо сейчас.

— Но мне сейчас не совсем удобно.

— У вас другие планы?

— Да, на самом деле я…

— Измените их. У нас с вами есть дела, не требующие отлагательств.

Пенелопа попыталась ободряюще улыбнуться лорду Гарри. Представлялось немного несправедливым оставлять человека в такой момент наедине с ее разъяренным братом, но, похоже, выбора не было. Матушка тащила ее прочь. Одного взгляда на выражение ее лица хватило, чтобы понять, что спорить бесполезно. Кажется, на этот раз она зашла слишком далеко. Интересно, как лорд Гарри собирается все это уладить?

И еще она не могла не задаваться вопросом, — хоть это было и не ее дело, — какие планы имелись у него на вечер, которые Энтони просил отменить. Если думал встретиться с женщиной, то она не могла не порадоваться, что Энтони собирался их испортить. И еще очень надеялась, что ничего другого, кроме планов, брат у лорда Гарри не испортит.

— Вы в своем уме?

Гарриса не слишком волновал подтекст, но вопрос лорда Растмура он принял за риторический. Когда же выяснилось, что человек стоит и, гневно сверкая глазами, ждет от него ответа, он понял, что ошибся. Растмур спрашивал серьезно.

— По крайней мере мне об этом неизвестно, сэр, — ответил он. — Однако говорят, что в случае потери рассудка безумец узнает об этом последним.

— Шутить со мной не стоит. Как вы посмели вести себя с моей сестрой подобным образом?

— Я очень сожалею. И сознаю, что это демонстрирует отсутствие здравомыслия.

Отсутствие не только здравомыслия. О чем только он думал, когда позволил себе так увлечься? Проклятие, но женщина была такой доступной… такой соблазнительной, что он потерял над собой контроль. Нельзя было заходить так далеко, но он поддался искушению и повел себя, как скотина во время гона. Но что больше всего пугало — он не был уверен, что это больше не повторится, если представится случай, хоть полслучая. Мисс Растмур стала для него сладкой приманкой, и отказаться от нее было выше его сил.

— Проклятие, Честертон! — начал Растмур грубо. — Я понимаю, что значит быть помолвленным. Я не так стар и не так давно женился, чтобы забыть, что чувствовал тогда. Но, Боже милостивый, она моя сестра!

— Я понимаю, что вы огорчены, и это естественно, но…

— Поскольку вы утверждаете, что любите ее, я ожидал, что и относиться к ней будете с уважением.

— Вы совершенно правы, Растмур, — согласился Гаррис, склонив голову и демонстрируя раскаяние. — Я вел себя неподобающе для джентльмена, достойного такой награды.

Теперь пришло время Растмуру с ним согласиться. Что он непременно сделает, а затем с превеликой радостью потребует, чтобы Гаррис оставил всякую надежду когда-либо снова увидеть Пенелопу, не говоря уже о том, чтобы на ней жениться. Да, именно это и должно было произойти сейчас, чему он был невыразимо рад.

— Не могу не признать, что моя сестра — в определенном смысле неуправляемая, но заслуживает того, чтобы с ней обращались как с леди, — напыщенно заявил Растмур. — Черт бы вас подрал, Честертон, она и без вас постоянно попадает во всякие переделки и не нуждается, чтобы в этом ей еще и помогали.

— Я понимаю.

— Хорошо. Тогда мы оба знаем, что нужно сделать.

Он и вправду знал. Помолвку расторгнут. Гаррис уже чувствовал, как скрежещет зубами, как настоящий ухажер в ожидании услышать неминуемый приговор.

Растмур прочистил горло и продолжил:

— Мы должны назначить день свадьбы.

Было почти жаль, что… Минутку! Что это было?

Гаррис ожидал услышать что-то вроде: «никогда больше не приближайтесь к моей сестре» или «пистолеты на рассвете, подлый соблазнитель». Но не услышал. Услышал нечто другое. До него даже не сразу дошел смысл сказанного. День свадьбы?! Иноязычное понятие, для перевода которого потребовалась пауза.

— То есть вы не предлагаете отделить мою голову от туловища? Или погрузить меня на корабль, отправляющийся в Азию?

— Нет, черт подери! — воскликнул Растмур. — Я не оправдываю вашего поведения, но по всему видно, что моя сестра добровольная соучастница. Я не завидую вам в том, что вы взваливаете на свои плечи, Честертон, но, похоже, она этого хочет, и, насколько могу судить, для вас это тоже не является неприемлемым. Да и любовь не стоит сбрасывать со счета.

Любовь? Боже, что за вздор он несет?