Александр Дейнека - Пётр Германович Черёмушкин

Америка навсегда вошла в сознание Дейнеки и открылась советским людям благодаря его картинам во времена, когда не было ни телевидения, ни интернета, ни даже журнала «Америка». Художник со всей полнотой освоил данную ему возможность оказаться за океаном и создал широкое полотно американской жизни. Искусствовед Андрей Ковалев даже задавался вопросом: «Как могло получиться так, что в атмосфере всеобщей слежки и доносительства советский человек за границей смог вступить в столь близкий контакт с „буржуазными элементами“?»[117] Но понять это можно: для создания привлекательного образа СССР за рубежом туда нередко посылали не кондовых партаппаратчиков, а талантливых и обаятельных представителей интеллигенции, пускай и не слишком «правоверных». Можно вспомнить, что незадолго до этого, в 1930–1932 годах, в США долго жил и работал выдающийся (и тоже нередко критикуемый за формализм) кинорежиссер Сергей Эйзенштейн, а из Франции буквально не вылезал знакомый со всей ее культурной элитой писатель Илья Эренбург. В этом смысле Дейнека, «элегантный и обходительный джентльмен», оказался очень нужным для власти, которая тратила огромные усилия для привлечения сердец западных интеллектуалов и поощрения мифа о светлой жизни Страны Советов и социализме с человеческим лицом.

В карьере художника и его возможностях путешествовать за границу сыграло свою роль и то, что Дейнека находился в близких отношениях с Серафимой Лычевой — дочерью высокопоставленного советского чиновника. Его переписка с Лычевой — словно ежедневные докладные записки о происходящем во время заокеанского путешествия. В Европе художник продолжает докладывать оставшейся в СССР Серафиме о своих впечатлениях о Риме и Париже. «Итальянские письма Дейнеки — длинные, подробные», — пишет Ирина Ненарокомова. Нельзя исключать, что письма эти также прочитывались и в спецслужбах. Эта многостраничная переписка стала уникальным памятником эпистолярного жанра и сохранила для потомков не только бытовую повседневность пребывания художника за рубежом, но и ценные сведения о его натуре, характере и привычках.

Кристина Киаэр пишет: «Письма Дейнеки, равно как и другие документы, связанные с его американским турне, свидетельствуют, что художник прибыл в США с уверенностью, что он осуществляет крайне важную миссию, представляя здесь новое величайшее явление — искусство и культуру социализма, и должен судить об американской культуре, исходя из своих критериев. Судя по всему, художнику было не важно, что он не говорит ни слова по-английски, да и за границей оказался впервые»[118].

Американские впечатления, несомненно, сильно повлияли на Дейнеку, заставив невольно сравнивать порядки в Советском Союзе с американскими. Как отмечает Кристина Киаэр, «уехал он, всё так же ощущая превосходство своей страны и ее искусства», но за время путешествия эти ощушения вполне могли измениться. Николай Фешин, перебравшийся в Америку, или друг Дейнеки по ОСТу Юрий Анненков, облюбовавший Францию и работавший там вполне успешно, могли бы стать для художника образцом для подражания, но не стали. В отличие от них Дейнека был не только истинно русским, но и истинно советским человеком, чей талант мог расцветать и утверждаться только в Советской России, где уже торжествовал социалистический реализм.

В 1935 году на собрании МОССХа после возвращения из США Дейнека хвалил искусство «нашей новой страны, наших новых людей», противопоставляя его «упадочному» западному искусству: «Когда я был и во Франции, и в Нью-Йорке, то я говорил, что наши художники ездят по стране, летают, пишут авиационную тематику… Это было для них просто удивлением, потому что ни один художник вне наших границ этими вопросами не занимается. Они всё еще продолжают писать натюрморты и портреты буржуазных дам. В этом отношении мы — пионеры, и в этом отношении у нас будут учиться»[119].

Дейнека не лукавил в угоду политической обстановке: он вполне искренне считал, что усвоенный им «самый передовой» стиль имеет большое будущее и что его ждут новые заказы и свершения. Тем не менее американский опыт обогатил Дейнеку, придал ему новые знания об устройстве мира, сделал его художником более стереоскопическим, отточил взгляд и метод. Впереди у него были лучшие годы и лучшие работы, которые обеспечат ему заметное место в искусстве ХХ века.

Москва в это время жила бедновато, и Дейнека вроде бы не придавал этому большого значения, но не устоял перед потребительской культурой Соединенных Штатов. Из Америки он привез много модных вещей, часть которых раздарил знакомым, включая своего шофера Владимира Алексеевича Галайко. По воспоминаниям супруги водителя Натальи, Дейнека отдал им шляпы и белые остроносые ботинки, которые в 1930-е годы привез из Америки. Она признавалась, что многие вещи выбросила, потому что не думала, что «будет такое почтение к Дейнеке». Кое-какие шляпы они с мужем сохранили, хотя и отвезли в деревню. Племянники Володи их носили, горделиво приговаривая: «О, это шляпы Дейнеки, он привез их с Америки!» У нас шляп такой формы не было, вспоминала Наталья и рассказывала, что кожаное американское пальто она переделала в водительскую куртку для мужа. «От него остался только хлястик и кусочки», — признавалась она. «У нас еще и его дубленка на балконе лежит!» — говорил Владимир Алексеевич и отмечал: «Одеваться хорошо он любил и умел и вкус у него к одежде был, а главное все шло ему: кажется, не пойдет, а ему шло. Умел себя преподнести — это однозначно!»[120]

В архиве Третьяковской галереи сохранился отчет Дейнеки по командировке в США на выставку с 10 декабря 1934 года по 12 февраля 1935 года. На пожелтевшем листочке написано, что командировка проходила через Германию пароходом в Америку, а потом пароходом во Францию. Суточные составляли из расчета 170 американских долларов в месяц. Всего на переезды было истрачено 296 долларов 73 цента. Железнодорожные билеты Нью-Йорк — Вашингтон стоили 8 долларов 50 центов, обратно — столько же. Нью-Йорк — Филадельфия — 4 доллара 25 центов. Нью-Йорк — Вашингтон — снова 8 долларов 50 центов, Вашингтон — Нью-Йорк и выезд на автомобиле в Балтимору — 8 долларов 50 центов. Итого: 42 доллара 50 центов. Визы Германии и США, включая телеграфные запросы и консульскую регистрацию в Нью-Йорке, визы Франции и телеграфные запросы, а также польская и немецкая виза в общей сложности также стоили 42 доллара 50 центов[121].

35-летнему Дейнеке выпала уникальная для советского человека того времени возможность увидеть Америку, и он полностью ей воспользовался, исполнив и воплотив в произведениях искусства, в том числе и в станковой живописи, образ Соединенных Штатов. Мы смотрим на Америку 1930-х глазами Дейнеки, который передал черты заокеанской жизни