Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

с накладкой из черного дерева, провела рукой по плавному вырезу. Узкий гриф, уже, чем был на гитаре брата. Взяла несколько аккордов, сыграв начало «Романса» Сплина. Струны высоковато натянуты, непривычно. Но звучит превосходно.

— Очень! Лучший подарок в моей жизни!

Я прислонила гитару к стене и обняла Андрюху, прижавшись к его груди. Привстала на цыпочки и хотела поцеловать его в щеку, но он как-то неудачно дернул головой, и поцелуй прошел вскользь по уголку рта. После чего встал по стойке смирно, не делая никаких попыток ни освободиться, ни ответить на дружеский жест. Я смутилась и убрала руки, подумав, что опять перегнула палку. Он тут же отступил назад и расстегнул ремешок спортивных часов.

— Это не подарок, потом вернешь. Следи за временем. Выходи ровно в половину третьего ночи и иди на пляж. В сумке ноутбук и примерный план наших с тобой маршрутов. Организуй нам обоим коридор. На пляже камер нет. Я буду ждать тебя там, уйдем по воде.

— Разве вы не контролируете реку на своем участке? — я удивленно вскинула брови. Вся территория охраняется, а тут такая дыра?

— Контролируем, конечно. Но мы же люди, а не роботы. Кому в город надо сгонять по-тихому, кому еще чего. В общем, на счет этого маршрута между своими на базе существует определенная договоренность. Я уже поговорил с мужиками, на полчасика они отвернутся.

— А ты потом…?

— Я потом вернусь назад.

— А Дамир? Он же сказал, что будет за тобой приглядывать? — я посмотрела на друга, выискивая следы сомнения или тревоги на его лице. Но он казался совершенно спокойным.

— Ну не сам же он будет за мной таскаться. Меня прикроют на это время. Поверь мне, Дамир не пользуется на базе особой любовью.

— Черт, я даже не знаю, как тебя за все отблагодарить.

— Я что-нибудь придумаю, когда ты устроишься в Гугл и разбогатеешь, — улыбнувшись, он взъерошил мои спутанные, давно нечесаные волосы. — Ну все, до встречи.

Оставшееся время прошло в нервном ожидании ночи. Я внимательно изучила карту, прикинула, какие из датчиков представляли для нас с Андреем угрозу и внесла в их работу нужные корректировки. Потом попыталась заранее выспаться, но после стольких часов, проведенных в состоянии овоща, мозг активно наверстывал упущенное, перебирая бесчисленные варианты того, что могло пойти не так. В самых страшных из них в Андрея стреляли. Раз за разом передо мной проносилось видение: мы с Андреем сидим в лодке, он что-то говорит. Выстрел. Время замирает, и я вижу, как капля за каплей, из его глаз исчезает жизнь.

Я почти решилась пойти и сдаться, чтобы ему не пришлось рисковать. Но потом вспомнила лицо Глеба, когда он повернулся… Гладкие щиколотки Лили… Струйка пота, стекавшая между его лопаток… Я так и не стронулась с места. Наверное, я была плохим и слабым человеком, раз не смогла принести эту крошечную жертву ради единственного друга.

На часах была ровно половина третьего, когда я, прихватив гитару, вышла на улицу.

Глава 9

После недавней грозы берег оказался усыпан ветками, подгнившей листвой и какими-то склизкими зелеными стеблями, принесенными течением неизвестно откуда. Снова потеплело — в одной рубахе, надетой поверх футболки, я чувствовала себя вполне комфортно. А вот с небом не повезло — оно оставалось, как назло, совершенно чистым, ни тучки, ни облачка. Свет многочисленных звезд и упитанного месяца щедро заливал все вокруг, превращая пляж в черно-белую гравюру. У самого берега, на покрытой легкой рябью воде, покачивался узкий силуэт лодки. Андрей, босиком и в закатанных до колена штанах, стоял неподалеку, разглядывая горизонт через прибор ночного видения.

Моему появлению (в одной руке гитара, в другой — кеды с вложенными внутрь носками, сложно представить более нелепый для побега вид) друг обрадовался.

— Ты вовремя, этот патруль уплыл, до следующего полчаса. И там парни обещали быть не слишком внимательными. Давай-ка поторопимся…

— Не торопись, Саша, не надо…

Душа стремительно рухнула в пятки, испачканные налипшим слоем песка. Этот голос, низкий, охрипший, нетрезвый, принадлежал Глебу… А вот и он, большой и грозный кусок темноты, отделившийся от склона холма и идущий в нашу сторону, небрежно покачивая зажатой в руке стеклянной бутылкой.

— Андрюха, если б я не собирался тебя замочить, я бы разжаловал тебя в рядовые. Я чему тебя столько лет учил? Гитара? Серьезно? Ты б еще праздничный салют подарил. Заговорщики хреновы…

Глеб подошел совсем близко, и я хорошо разглядела его лицо: осунувшееся, с темными кругами под глазами, но все такое же спокойное и уверенное. Вместо ответа Андрей выхватил из-за спины пистолет и, почти не прицеливаясь, несколько раз нажал на спуск. Выстрелы не последовали. Недрогнувший босс покачал головой и приложился к горлышку бутылки, задрав заросший подбородок. Запахло коньяком.

— Не старайся, Дамир вытащил ударник. Кто-то мне еще верен… Решила умчаться со своим спасителем в розовую даль?

Последний вопрос был явно адресован мне, но я не знала, что на него ответить. Впрочем, Глеб ничего и не ждал. Он вытер рот большим пальцем и внимательно на меня посмотрел, задержавшись взглядом на футболке характерного пятнистого окраса. Нижняя губа дернулась, складка между бровей заострилась. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Андрей почти незаметно повел головой, оглядывая склон холма и дальний конец пляжа. Глеб правильно истолковал смысл движения.

— Не ищи, я один. Чтобы тебя прибить, много народу не потребуется.

На это мой друг подобрался и глухо произнес:

— Саша, в сторону.

— Да, детка, не мешайся. Можешь поиграть на гитаре, пока я буду убивать твоего бойфренда.

Я хотела возразить, что Андрей мне никакой не бойфренд, но, ситуация не располагала к спорам школьно-подросткового уровня. В обычное время Глеб легко уложил бы своего подчиненного. Я видела, как он двигался в схватке: отличная физическая подготовка, техника и скорость. Плюс на его стороне явное превосходство в росте и весе, не меньше девяноста килограммов сплошных тренированных мышц против семидесяти килограммов Андрея. Бой тяжеловеса с середнячком. Но Глеб был пьян, и очень. Он стоял, излишне широко расставив ноги и покачиваясь вперед-назад, будто не мог решить, какую стойку принять. А опьянение — это не только бред, рвущийся с языка, и настойчивая потребность позвонить бывшей. Это заторможенная реакция и несогласованность движений. Поручиться за исход этой драки было невозможно. Но еще сложнее было понять, на чьей же я стороне…

Глеб отшвырнул недопитую бутылку на землю. Расплескавшийся коньяк впитался в песок, образовав вокруг горлышка темный круг. С явной иронией продемонстрировал пустые ладони, обещая честную схватку.