Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

лицом к поросшей жестким волосом груди, вдыхая любимый запах. Внутренней стороной бедра почувствовала скорую реакцию мужчины и смущенно убрала ногу. Но потом передумала и положила на ее место руку…

Я плохо помню, что было дальше. В голове уцелели одни оборванные картинки, смазанные стоп-кадры, туман и всполохи искр.

В груди стало тесно, к горлу подкатила густая теплая волна. Я изучала его тело губами, руками, языком. Жадно, торопливо, наслаждаясь вкусом каждого сантиметра обнаженной кожи. Сначала Глеб продолжал лежать на спине, неподвижно и даже напряженно, но надолго его хваленой выдержки не хватило.

Свет давно погас. Мои трусики, на этот раз с рыжим котом Гарфилдом, испарились сами собой, как и вся оставшаяся одежда Глеба.

— Ты знаешь, что сейчас будет? — прерывистое дыхание обожгло щеку. Я почувствовала тяжесть мужчины на своем теле.

— Знаю.

— Боишься?

— Нет.

— Но ты дрожишь, значит все-таки боишься. Я могу остановиться, только скажи.

— Нет, я хочу.

Конечно, мне было страшно, и еще как. Но куда больший ужас вызывала мысль, что если я упущу эту ночь, то второго шанса может и не быть. За прошедший месяц в моей жизни столько раз все переворачивалось с ног на голову, что строить планы на будущее казалось чистым безумием. Вдруг завтра все опять изменится, и никакого будущего не будет? А я хотела его. Только его. Теперь я поняла истинное значение этого слова. Его. Мучительно, до дрожи. Сейчас.

…а потом мы вдруг оказались совсем-совсем рядом, и Глеб Игнатьев тяжело дышал мне на ухо…

Глава 10

Утро запомнилось значительно лучше. Я проснулась с ощущением теплого обволакивающего счастья, залившего комнату золотистым сиропом. В последний раз такое ясное чувство я испытывала в глубоком детстве: новогоднее утро, ты открываешь глаза, но не спешишь вылезать из-под одеяла, желая посильнее проникнуться чудесным осознанием того, что под елкой ждут подарки. Глеб Игнатьев спал, прижавшись грудью к моей спине и скрестив руки на животе. Я извернулась в тесном кольце объятий и некоторое время провела, любуясь его расслабленным лицом. Погладила короткую бороду, поцеловала сомкнутые губы. Прошептала:

— Кончай придуриваться, я знаю, что ты не спишь.

Хитро блеснули прищуренные глаза.

— Быстро учишься, детка. Пообещаешь мне кое-что?

— Что угодно, — расщедрилась я, с удовольствием отвечая на первый утренний поцелуй.

— Больше никаких роликов на Ютьюбе. Я сам тебя всему научу.

Я рассмеялась и шутливо прикусила его ухо, на что Глеб притворно зарычал и, крутанувшись, подмял меня под себя.

— Урок первый: прелюдия…

Через полчаса мы лежали, обнаженные, вспотевшие, сбросив на пол бесполезное одеяло.

— Получается, теперь я тот гондон, что должен тебе гитару? — внезапно поинтересовался Глеб.

— Да ладно, забей… — упоминание повторно разбитого инструмента вернуло меня к образу Андрея, без сознания упавшего на серый песок. Стремительно накатило чувство вины. Я даже ни разу не вспомнила о друге, не поинтересовалась, что с ним происходит сейчас и что его ждет в ближайшем будущем. Как быстро я выкинула из головы свое предательство, едва все наладилось. За одним тяжелым воспоминанием последовало другое, еще более страшное: Настя.

— Скажи, а тех уродов Прилепченко посадят? Если надо, я готова стать свидетелем.

Глеб тяжело вздохнул и потянулся к тумбочке за сигарой. Щелкнула зажигалка, показался язычок пламени. Над кроватью растянулась светло-серая дымная вуаль.

— Тебе не мешает дым?

Я отрицательно помотала головой. Дым не мешал. Наоборот, щекочущий ноздри и слегка саднящий горло запах стал продолжением его образа, как длинный шрам на левой стороне лица или прядь волос, непокорно свесившаяся надо лбом.

— Все не так просто, малыш. Мои люди забрали Настю с территории «Березки». Но ее непосредственные убийцы уже наказаны. Дойдет и до организатора, дай мне время.

Я хотела спросить, зачем он забрал тело и почему этим не занимается полиция. Это же убийство! Смерть Кости еще можно было списать на случайность, но простреленное горло не оставляло места для двойных трактований. Но потом поняла: все заинтересованные стороны предпочли замять дело по-тихому. Мэр с губернатором боялись признать, что на празднике, мать его, здоровья убили молодую женщину. Глеб и Прилепченко не хотели демонстрировать, что их разборки перешли на новый, криминальный уровень. Сейчас не девяностые, так дела не ведутся даже в маленьком Нижне-Волчанске. Оба предпочитали действовать исподтишка, заметая следы, чтобы не привлечь внимание власть имущих с этажа повыше и не повторить судьбу беглого олигарха. Агазатян лишился племянника, Прилепченко убил Настю, за что Глеб убрал кого-то из его людей. А со стороны посмотришь: в городке тишь да гладь, божья благодать.

Глеб сказал, что доберется до организатора, имея в виду Прилепченко. Но он не знал, что в смерти его бывшей девушки прежде всего виновата моя одноклассница Вика. Интересно, как Андрей объяснил все произошедшее в «Березке»? Наверняка его версия событий сильно отличалась от того, что произошло на самом деле. Не зря же он попросил меня ничего никому не говорить об этой ночи. Как быть, если дотошный Дамир начнет меня расспрашивать? А он начнет. Андрей… я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь…

Глеб заметил перемену в моем настроении.

— Эй, малыш, не грусти… У меня есть отличная идея: давай поедем в город и купим тебе новую гитару? Только ты и я, а? Что скажешь?

— Здорово, — ответила я, постаравшись придать голосу воодушевление. А потом набралась смелости и спросила:

— Что теперь будет с Андреем?

Глеб Николаевич ответил не сразу.

— Еще не решил. Послушай, Саша… Не хотел тебе говорить… В тридцати километрах от базы есть небольшой причал, им пользуются местные рыбаки. В ночь вашего побега там дежурила машина, успевшая скрыться до появления охраны. Ты уверена, что благородный спаситель хотел отвезти тебя домой?

— Не домой, а в безопасное место!

— Безопасное, говоришь… Саша, я понимаю, тебе сложно это принять. Но тебя могут использовать как рычаг давления.

— Перестань! — я скривилась, будто хлебнула уксусу. — Криминальные авторитеты всей страны схлестнулись в жестокой схватке, чтобы заполучить рычаг давления на Стасика, потому что его слушает Бронислав Иннокентьевич. Очевидно, второй фронт направлен на программу «Дача» с Виталием Декабревым.

— Причем тут твой брат? Рычаг давления на меня.

Такого поворота я не ожидала. Рычаг давления на Глеба? На Глеба?! Эти слова еще предстояло осмыслить. Но сейчас они только все усложнили. И лишь в одном я была уверена до глубины души: мой друг желал мне добра.

— Андрей хотел мне помочь. Он был вынужден защищаться. Ты ведь чуть его не убил, во второй раз!

— В первый раз я не собирался его убивать. Не