Век Екатерины Великой - София Волгина

Бестужев поднял тяжелые набрякшие веки, после своего анализа так толком и не выяснив положения дел. Что же явилось все-таки настоящей причиной резкой перемены решения императрицы, прежде всегда доверявшей решениям своего канцлера? Бестужев встал с кресла, прошелся по длинному кабинету. Нужно было понять, в чем причина столь крутого разворота курса. Бестужев вызвал секретаря, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Предстояло тщательно перлюстрировать письма – особливо дипломатов: кто-нибудь да прольет свет на оное дело.

Приветливая и веселая, особливо по утрам, Великая княгиня всех одаривала улыбкой, а нередко – еще подарками и деньгами. С Понятовским Екатерина не скучала, но тоска по сыну одолевала изрядно. Все такожде Павел пребывал у государыни Елизаветы Петровны, несмотря на то, что она постоянно и тяжело болела. Ей же, его матери, разрешено было видеть ребенка лишь по воскресениям. Целыми днями Екатерина читала. Среди прочих прочла романы Лакальпренеда, мадемуазель де Скюдери, «Les amours pastorales de Daphnis es Chloe». Чувственные описания, которые Екатерина нашла в них, и некоторые непристойности живо отражались в ее воображении. Ей ярко рисовались любовные отношения Дафниса и Хлои. Она и раньше читала романтические повествования под руководством Бабетты Кардель, но не подобные откровенные вещи, ставшие для нее открытием. Любовь красавца Станислава Понятовского стала ее спасением. В ее глазах он был всем тем, что, как она воображала, долженствовало быть между двумя любящими. Представить себе Петра Федоровича в сей роли у нее не имелось никакой возможности и желания. По счастию, муж ее был занят своими любовными увлечениями с разными странными и некрасивыми дамами. И она радовалась тому, что его нет рядом – настолько он стал ей неприятен.

Всю последнюю зиму Петр нудно говорил о своем намерении выстроить то похожий на капуцинский монастырь дом рядом со своей дачей в Ораниенбауме, то некую особенную крепость со всякими пристройками в Мытищах. Бесконечно чертил план будущего строения, постоянно привлекая Екатерину к его обсуждению.

– Нет-нет, – набрасывался он на жену, выхватывая у нее карандаш и линейку. – Ты не там прочертила линию, здесь нет никакой стены, здесь дверной проем. Двойные широкие двери, – он потрепал подбежавшую любимицу-легавую, оглядел остальную свору. – Мои любимые собачки, а им нужно пространство.

– Не будет никакого покоя: они визжат, скулят, лают. Кроме того, от них неприятный запах.

Петр, с удивлением взглянув на жену, сказал с заметным раздражением:

– Я не замечаю оного, а ежели кого не устраивает – так того я не держу рядом с собой, достопочтенная княгиня.

Екатерина встала из-за стола и молча удалилась в спальню. К счастью, Петр не пошел следом за ней. Она слышала, как хлопнула дверь и взвизгнули две собаки, слышала шум удаляющихся шагов. Слава Богу, оставил ее в покое. Екатерина могла спокойно лечь в постель и помечтать о скорой встрече со своим полюбовником.

Станислав все более покорял ее сердце, вытеснив из него князя Сергея Салтыкова. Ее уже мало беспокоило, что, по донесениям, Сергей в Швеции и Саксонии не пропускал ни одной юбки, пусть иногда от сего и щемило сердце. Наипачей обидой к нему оставалась сцена, кою Сергей устроил ей на прощанье, мол, из-за нее он вынужден ехать в ссылку в холодную чужую страну. Просил помочь ему выпросить разрешение у Елизаветы Петровны остаться в столице. Выяснение отношений привело к большой ссоре.

Летом пятьдесят шестого года Петр Федорович всерьез рассорился с Елизаветой Воронцовой и тут же стал волочиться за племянницей Разумовского, женой Григория Николаевича Теплова. Наследник явно не скучал. Окромя оной дамы, приводили еще по вечерам ужинать с ним немецкую певичку. Петр Федорович до того был бестактен, что подробно рассказывал о своих интрижках и победах Екатерине.

Одной из неразрешимых проблем в отношениях с Тепловой стала невозможность видеться открыто. Оное стесняло Великого князя, привыкшего к отсутствию любых затруднений. Его Императорское Высочество так же сильно не любил любые препоны, как и отвечать на письма, которые он получал. Однажды Великий князь явился к Екатерине, комкая в руке письмо от Тепловой на четыре страницы. С места в карьер он начал выговаривать свое недовольство на длинное письмо, на кое он мало того, что должон потратить время, дабы прочитать, но на кое еще и необходимо ответить – а у него, мол, и свободной минуты на то не имеется. Тут он перечислил все дела, которые ему предстояло учинить. Получалось, что и в самом деле на Теплову у него времени не оставалось.

Не прошло и дня, как он снова возобновил свои отношения с Елизаветой Воронцовой: с незамужней фавориткой не имелось надобности от кого-то таиться и, тем паче, писать письма.

Так или иначе, но отношения Петра Федоровича и его жены Екатерины Алексеевны нельзя было окрестить иначе, нежели сумасшествием. Их можно было назвать самыми неподходящими супругами во всей империи, ежели не во всем мире. Единственное, что в какой-то степени их объединяло – любовь к театру. В Ораниенбауме он немного перестроил свой дворец, дабы расширить зрительский зал с красивыми ложами, занимающий пространство высотой в два этажа. Премьера первого представления прошла под его личным руководством, сопровождаясь музыкой, кою играл на скрипке сам наследник. Петр так увлекся театром, что в своем Ораниенбауме открыл школу актерского мастерства. Принимались в основном крепостные с пригожим лицом, с двенадцати лет. Великий князь серьезно занялся обустройством своих владений – особливо Ораниенбаума. Во всю строился новый дворец со всеми прилегающими к нему постройками. Петерштадт должон был явить собой миниатюрную крепость, расположившуюся на двух гектарах принадлежавшей Петру земли.

Проект, представленный итальянцем Ринальди, Петр Федорович значительно откорректировал и начал строительство каменного двухэтажного дворца в год своего тридцатилетия. Весь комплекс крепости представлял собой двенадцатиугольную звезду, окруженную земляным валом и рвом с водой. Через ров были перекинуты три подъемных моста. На пяти бастионах размещалось двенадцать чугунных пушек. На крепостном плацу возвели Почетные ворота, а на Арсенальном дворе разместили деревянные здания арсенала, гауптвахты и казармы для гарнизона голштинских солдат, коих государыня Елизавета после долгих и настойчивых его просьб разрешила выписать. Перед дворцом разбили парк и оградили место для зверинца. Так у Петра все дни были заняты его детищем-дворцом, зверинцем, театром, фавориткой, а самое главное, муштрой своих голштинцев, перед коими он выходил в форме полковника прусской армии. Он обожал свое обиталище в Ориенбауме, вдали от тяготившей его тетки с ее двором. Государыня же Елизавета Петровна, само собой, воспринимала его образ жизни с нескрываемым раздражением.

– Отчего мой Чертушка последнее время пропадает в своем Ораниенбауме и носа не показывает?

– Наследник занят, – подал голос Александр, мигнув правым глазом, – строительством Петерштадта, военной крепостью. Вернее, там все уже с месяц как построено, заканчивают с отделкой.

– Сие мне известно, но интересно – все оное время что он там делает? Неужто сам на стройке трудится?

Главный начальник Тайной канцелярии четко ответствовал:

– Его Высочество ревностно отнесся к строительству, контролировал все, что возможно. Думаю, Ринальди сие не пришлось по сердцу. Но там Его Высочество еще стоял в стороне, а вот когда перешли к отделке, занялись мебелью, картинами – вот тогда он стоял, как говорит архитектор, над душой.

Явно заинтересовавшись сообщением, императрица слушала с всевозрастающим вниманием.

– Ну и как, Александр Иванович, есть ли там, на что посмотреть? Он здесь мне изрядно хвастался, приглашает скоро взглянуть на творение итальянца Ринальди. Как показал себя сей начинающий архитектор? Я слышала, Великой княгине нравится внутреннее убранство.

– Я видел его с самого начала строительства. Внешний стиль Великий князь спланировал сам.

Вмешался Иван Шувалов:

– Я побывал там совсем недавно. По словам Петра Федоровича, он несколько раз просил Ринальди исправить проект. Сам же каменный дворец по форме довольно оригинален: квадрат со срезанным по вогнутой линии углом, где и сделан парадный вход. Благодаря оному миниатюрный дворец кажется намного значительней и массивней.

– В самом деле? На двух гектарах можно построить что-то внушительное? – удивилась Елизавета Петровна.

– Такому восприятию способствует балюстрада, венчающая здание, – высказался фаворит императрицы.

– Этот балкончик будет служить трибуной, – едва слышно произнес главный инквизитор.

Императрица, бросив на него полный иронии взгляд, промолчала.

Иван Иванович продолжил высказывать свое мнение: