Век Екатерины Великой - София Волгина

Недолго думая, она положила перед собой бумагу и, взяв заточенное гусиное перо, задумалась. О чем и как писать, она не имела никакого представления. Надобно было написать умное, значимое для себя и него послание, поскольку Потемкин легко читал меж строк. После некоторого раздумья у нее получилось нечто наподобие признания и приглашения генерала в Петербург. Неуверенная рука ее писала: «Господин генерал-поручик и кавалер, вы, я чаю, так упражнены глазением города Силистрия, что вам некогда письма читать, но, так как с моей стороны я весьма желаю ревностных, храбрых, умных и искусных людей сохранить, то вас попрошу по-пустому не даваться в опасности. Вы, читав письмо, может статься зададите вопрос – к чему оно писано, на сие имею вам ответствовать: к тому, дабы вы имели подтверждение моего образа мыслей об вас, ибо я всегда к вам весьма доброжелательна. Екатерина».

Перечитав его несколько раз и сделав исправления, переписав теперь твердой рукой набело, она вызвала курьера и отправила его с наказом доставить и вручить лично в руки генерал-поручика Григория Александровича Потемкина.

Армия Румянцева, сократившаяся до тридцати тысяч солдат из-за потерь и тяжелых болезней, вновь осаждала крепость Силистрию. Потемкин на судах перебрался на другой берег и захватил турецкий лагерь. В отместку гарнизон Силистрии дважды предпринял мощные вылазки против Потемкина, которые были отбиты, а в середине июня выбил врага из фортификаций перед крепостью, о чем такожде доложили императрице. Последнее время ее паче всего интересовали события, происходящие рядом с ее рыцарем. Он стал сниться ей. Ей хотелось говорить о нем. Рассказывая Гримму, другу Дидро, который стал ее постоянным корреспондентом, о переходе через Дунай, она с удовольствием описала его вылазки против врага. Ожидая его, она все более понимала, как ей весьма и весьма не хватало его.

В начале осени Потемкин руководил строительством артиллерийских батарей на острове против Силистрии. Погода портилась, турки явно не собирались сдаваться. Так и случилось: когда русские вступили в Силистрию, турки бились за каждый дом. Начинались морозы, и главнокомандующему пришлось отвести армию обратно за Дунай. Отступая, он приказал батареям Потемкина самое трудное – прикрыть отходящих.

В сей небезопасный момент в лагерь Румянцева прибыл императорский курьер с пакетом для Потемкина. Письмо, датированное началом декабря, говорило само за себя: императрица боялась за его жизнь. Что ж, ее опасения были небеспочвенны.

Как всегда, сослуживцы его, особливо гордый и аристократичный Семен Воронцов, извелись от зависти. Так и хотелось Потемкину шибануть Воронцова побольнее, но, слава Богу, не был Григорий Александрович человеком злобливым. Да и можно понять и простить сего генерала. К тому же, тот отличился храбростью: в первой же битве с турками одним из первых бросился на них в сече.

Послание императрицы Потемкин воспринял, как предложение приехать к ней. О, он умел читать меж строк! Откровенно говоря, ему с трудом верилось в свое счастье. В памяти пронеслось, колико ему пришлось перенести за те пробежавшие годы, дабы дождаться сего момента. Не верилось в непостижимую опалу всех Орловых! А как же Алексей Орлов, герой Чесмы, герой России? Тот самый Алехан, коего он так ненавидел! Хотя и его можно понять: кто бы уступил просто так саму красавицу-императрицу, когда он, юнец, бросался Екатерине в ноги, целовал руки, твердил признания в любви везде, где токмо не встречал ее.

Потемкин полночи не спал в глубоком размышлении.

Стало быть, и на самом деле он небезразличен ей. Стало быть, недаром в глубине его души всегда все же теплилась надежда, что когда-нибудь все переменится, и Екатерина станет принадлежать ему. Он думал, что дождется своего часа, надобно было токмо основательно вооружиться терпением. И вот он, кажется, дождался!

Потемкин знал себе цену. Знал, что императрица оценивает его ум по достоинству. Знал, она любит его непохожесть на других. И она была ни на кого не похожей! Она была единственной в целом свете. Он влюбился в Екатерину в тот день, когда она взошла на престол. Он помнил ее – ту неотразимо прекрасную, отважную женщину на сером коне, смело ведущую войско. Он любил ее дерзость, понеже сам был таковым. Ценил ее проницательность, даже большую, чем у него самого. Он любил ее глубокий ум, щедрость души, мечты о переменах в России.

Через месяц, покончив со своими армейскими делами, окрыленный Потемкин полетел в Санкт-Петербург. К сожалению, он не успел попасть в Москву на венчание своего друга Александра Суворова с княжной Прозоровской. Заехав в Первопрестольную, Григорий Александрович повидался с матерью и родными. Съездил поздравить молодоженов Суворовых. Награжденный, как и Потемкин, Георгиевской звездой третьей степени, генерал-майор вскоре должон был отправиться в армию, под Силистрию, командовать потемкинским корпусом. Такожде Потемкин встретился и имел доверительную беседу с опальным графом Петром Ивановичем Паниным, который попросил передать письмо брату своему, Никите. Покоритель Бендер жил в отставке: императрица не простила ему неоправданных потерь. Но тот надеялся на перемену фортуны в лучшую сторону и внимательно следил за происходящими событиями. Говорили о положении на турецком фронте, о Румянцеве, императрице и о тревожных вестях из-под губернского города Оренбурга, который в конце января штурмовала армия самозванца. Когда Потемкин узнал сию новость, то мгновенно понял, почему фельдмаршал никак не мог заполучить обещанных новых рекрутов: войска нужны были здесь для подавления мятежа. Такожде он понял, в каковом положении находится императрица. Вестимо, она ждала его как человека, на коего может положиться. Немедля, на следующий же день он выехал в Петербург. Прибыв туда тридцатого января, он остановился в доме Николая Борисовича Самойлова, мужа своей покойной сестры Марии. Перед аудиенцией с императрицей, предвкушая встречу с ней, он плохо спал. Но утром выглядел свежим и счастливым.

Впереди его ждала любовь неотразимой и желанной женщины – императрицы! Ждала удивительная судьба человека, сумевшего оставить глубокий след в истории своего народа. Ранним утром он уже был в Зимнем дворце.